Наталья Колесникова - Ладони ветра. Сборник стихотворений

Я устала молчать, ощущая,
          как холоден лист.
В бесприютные дни не рождаются
          лёгкие строки.
Скучный блюз мне играет
          слепой пианист,
И в слезах саксофона звучат
          золотые упрёки.
Ледяные уста запоздалой весны
          снова лгут
О бескрайних морях, о небесных мирах
          вне закона…
Спят слова. Тонкий лист, словно
          поле в снегу,
Как сухая доска, из которой
          не вышла икона…
Умирают стихи. Я устала
           их в гробики класть,
Каждый день вспоминать в безвременье
          ушедшие звуки.
Я бессонным ночам даровала
           жестокую власть —
Даже отклик души превращать
           в бессловесные муки…
На белеющий лист я со страхом
          смотрю в темноте —
Сколько холода в нём. От молчания
          губы немеют.
Я не вижу, не слышу себя… я теперь,
          словно тень
Незаконченных строк, что, рождаясь,
          дышать не умеют.

Где же синь небесная?
Где же синь?
Я стою над бездною.
Упаси,
Зимний ветер, странницу.
Вознеси!
Серость дней не нравится.
Не проси
Быть слепой и старенькой,
и глухой.
Хлопну сердца ставенькой.
И рукой
Помашу корабликам
и коням,
Даже красным крабикам
от меня
Лёгкий взмах достанется.
Я – добра.
Снова снег сметанится
до утра.
В зимний мрак вжимаются
фонари…
До зари мне маяться,
до зари.

Не говори со мной, печальная Баньши[1],
Не пой тоскливых песен, умоляю!
Слова твои слезами наполняют
Глаза, как чаши ландышей больших…
Чужие дети кажутся родней,
Друзья изменой образа увечат…
Баньши, поверь, рыданьями не лечат
В извечном лазарете ждущих дней.
Твой облик птичий жертвенно красив,
Ты вместо платья носишь обречённость.
Мелодии и плача обручённость
Найдут приют, мне сердце поразив…
Не вечна страсть, и страхов лабиринт.
Пройду ли в новой роли Осуждённой?
Где вороны горланят возбуждённо, —
Предсмертных криков в горсти набери.
Твой пыльный плащ раскованно обвил
Зелёных листьев яростную лаву, —
Баньши, возьми мою больную славу,
Но не лишай безудержной любви

Мои глаза сегодня – две большие лодки,
Плывущие по океану грусти.
Я пью солёный дождь с сиропом
                                                   из солодки.
Усталых мыслей рой роняет хруст и
Мятущимся огнём сжигает неба купол.
Безжизненно повисли песен перья
(Ждать утешения от райских птичек
                                                             глупо).
Расту ромашкой белою теперь я…

Опять промашка вышла. Виноватых —
                                                            мало.
Себя винить не хочется, поверьте.
Но в предзакатном небе, нереально алом,
Мелькает образ первозданной смерти.
Холодный ветер, как оборванный
                                                    бродяга,
С опаской шарит в ветках оголённых…
Ромашкой белою в тени седого стяга
Расту на старом кладбище влюблённых.

Молчать? Скрывать себя в себе?
Ходить, звеня от чувств ключами?
Ночами плакать о судьбе
И осушать печаль свечами?
Очами серыми кричать
В пустое сумрачное небо
И ради смерти жизнь начать?..
Как это страшно и нелепо!
Как это грустно и грешно…
Я так слепа и так бессильна!
Я синей бабочкой смешной
Во сне приснюсь себе в росе льна.
Потом рассеюсь, словно дым,
Растаю утром первым снегом
И стану капелькой воды,
Весенней сказкой, лёгкой негой.
Слезой исчезну навсегда
В глазах мечтальных лунной ночью.
К земле склонится резеда,
Назвав меня небесной дочью.
Но я звездою упаду,
Молчанье раздарив свечами…
А через двести лет найдут
Русалку с грустными очами.

Эта девушка не больна.
Эта девушка влюблена.
На глаза цвета неба, льна
Облаковая пелена
Пала лаской лукавых лун.
И пуглива она, как лань,
И от страха оделась в лунь.
Её грусть у ручья светла.
Её руки тревожно льнут
К белым лилиям. Лепестки
Тянут тело её ко дну.
Блики света, как мотыльки,
Лёгким бризом летят к лицу.
И на ризу похож наряд…
С тихой грустью идёт к венцу,
Что пророчит ей хор наяд.

Я люблю?
Или только кажется,
Что смеются на небе звёзды.
Или только чудится
Где-то песня чуть спелых вёсен.
Я люблю?
Почему?
Почему забилось так
Снова сердце небесной птицей.
И, зарёй ведомая,
Я лицо уронила в маки.
Почему?
Далеко
Людям дарят веточки,
Нежно пахнущие сиренью
И смолою северной,
И шумит под ногами море
Далеко.
Так легко
Ветер гладит волосы,
Осыпает песком колени.
Как тюлени вольные,
Волны плещут о чёлн Вселенной.
Так легко.
Может, сплю?
Сладко сплю под яблоней
В розоватых одеждах лета.
Я согрета гроздями
Звёздными в колыбели света.
Я люблю!

Снежинки корчатся от боли,
Сгорая в святочном костре.
Тревожно ветер воет в поле,
И месяц кажется острей…
Непроходимые границы
Твоей измученной души.
(И зверь, и птица сторонится
Тоской заснеженной глуши…)
Я заговариваю травы
На счастье до скончанья дней:
Бросаю синий пепел вправо.
Горит свеча, вода на дне.
Сквозь зеркало бежит дорога
К порогу дома твоего.
Но с неба звёзды смотрят строго
На милый профиль теневой.
Шепчу запретное желанье
И ставлю алую печать…
Сгорает снежное посланье,
И больше некого венчать.

Быть может, мне накинуть паранджу
И наложить запрет на нежный взгляд?
Неужто вправду звёзды так велят?
Я призраком по улицам брожу.
Брожу по лицам. Брежу пустотой.
Слезой тревожу раны кирпичей.
Зажгу в соборе тысячу свечей
В надежде, что сочтут меня святой.
Слова молитв летят, как первый снег,
И тихо тают от тепла икон.
Стремленье к солнцу слишком велико,
Чтоб ясный свет увидеть по весне.
Усталых глаз с тоской не подниму,
Их серый цвет сродни немым цветам.
Мой дух привык под сводами витать…
Откуда же такая в сердце муть
И жуть такая в шорохе ветвей?
Луны холодной фосфорный оскал.
О! Только б не упасть с небесных скал.
Куда ногой ступать: левей, правей?
Немеют пальцы, в пыль роняя прах,
Оставшийся от прожитых веков.
Я слышу стоны где-то далеко:
То плачут ведьмы на святых кострах.
Там скачут блики. Лики велики.
Лукавы мысли, ласковы глаза…
И хочется о многом рассказать
Хранителю протянутой руки.

Погоня огня за губами бегонии.
Кони гнедые в багровой агонии
Легко огибают горы грядущего.
Гром или голос века бегущего?

Тигровые маски стекаются массами
В реки страданий, пугая гримасами.
Горящие ящеры – рыжие, жирные.
Рим прикрывается ржавыми ширмами.

Пробитые чаши, чащи дремучие…
Страхи картинные душу измучили…

Мечется память. И вижу в окне —
Шкуру жирафа в карминном огне…

Разноцветье разрозненных крошечных
                                                            дней
Ветер кинул в окно, словно камешков
                                                        горсть.
Ну, зачем так спешить – посмотрите —
                                                              на дне
Моих глаз тает лёд. А вчера странный
                                                                  гость
Приходил и стучал, перед дверью молчал;
Обронил пару фраз и увядший цветок.
Но… отбросим печаль. Я не чей-то
                                                            причал,
И не стоит пока лить мне слёзы в платок.
Сколько в мире дорог мне пройти
                                                          суждено?
Сколько радостных дел предстоит
                                                     совершить?
Моё сердце из тёплых лучей сплетено:
К солнцу рвусь, словно птица,
                                            кричащая: «Жить!»
На ресницах – вода: может, дождик
                                                                     идёт?
Может, просто растаял
                                   искусственный лёд?
Всё так странно и грустно… хотя…
Вновь цветёт
За окном новый день. В небе ветер поёт.