Вадим Гарднер - У Финского залива

Жди! С высот, где крыльев стая
Веет в снежных облаках,
Речь раздастся грозовая,
Мощь родящая в сердцах.

Есть сокрытые до срока
Силы в высях вольных душ;
Челны — накрест волнам рока
К ясным граням тихих суш.

К новым странам львиной страстью
Встречный ветер обратим!
Верой, чудом, чистой властью
Бури норов укротим.

Нам, хоругвь из мук воздвигшим,
Мир без таинств глух и пуст.
Явны нам, тщету постигшим,
Крест и жажда скорбных Уст.

Я жду и жду Тебя, мое Спасенье,
И — весть любви с волшебной высоты!
Мне жизнь не в жизнь бел яркого крещенья…
Без новых сил воскресшей Красоты.

Мне бег часов, и всякое движенье,
Покой души, и сила тишины,
И даже гнев, и даже вдохновенье
Без Истины, без Бога не нужны.

Вот блестит она, звездочка милая
Трепетунья родная моя.
Небо бледное, сосны задумчивы
И спокоен и радостен я.

Вот дрожит она, милая звездочка,
Мой серебряный венчик любви,
Дней былых вспоминание теплое,
Задремавшие чувства мои!

Колокольчики слышатся дальние,
Легкий ветер в окошко подул,
Думы, будто листочки колышатся,
А рассудок глубоко заснул.

И напев из груди выливается,
Словно плещет болтливый ручей;
И так близко, так близко минувшее,
И так хочется думать о ней.

Когда таинственное око
В моей засветит голове,
Как буду видеть я высоко
В крестодержавной синеве.

В сиянии тройного взора
Исторгну Слово из ножен,
В час светлооблачный фавора,
Как Илия, преображен.

Но сколько сил пойдет на битву
Со сладострастием земным;
Я к синеве несу молитву,
Стремяся к радостям иным.

Я не со святостью земною,
Но я с нечестием борюсь;
Живу небренною весною;
На изумруд ее молюсь.

Когда таинственное око
В моей засветит голове,
Как буду видеть я высоко
В крестодержавной синеве.

В сиянии тройного взора
Исторгну Слово из ножен,
В час ослепительный фавора,
Как Илия, преображен.

Молю, чтоб лирною струною
Сердца я мог заворожить
И перекатною волною,
Как гром, величье пробудить;

Чтоб просто, девственно-прекрасно
Такой тайник я распахнул,
Так молвил искренно и властно,
Чтоб каждый в душу заглянул.

Тогда бы вдруг, как в озаренья,
Мы цепи сбросили с себя,
В каком-то праведном гореньи
И как бы взоры углубя.

Ведь есть целительные силы,
И не чужда нам благодать.
И людям, людям ли могилы,
Как избавительницы, ждать?

А слово? Что такое слово?
Ведь это ты, ведь это я.
В нем все старо, в нем все и ново,
Ведь это звуки бытия.

А если так, то эта сила;
А сила двигала, влекла;
Она сходила, возносила;
Она куда-то привела.

Нас мучит темное «куда-то»,
Нас мучит вечное «зачем»;
Но слово исстари крылато,
И Разум властвует над всем.

Он водит нами и в тумане;
И что нам ночи слепоты,
Когда в далеком, вещем плане
Все, все продуманы черты?

Бери, поэт, любую тему
И все умей запечатлеть!
Пиши балладу иль поэму,
Чтоб души радовать и греть!

Воспой в лирическом восторге
Прирост Дианиных рогов,
Найди Меркурия на торге,
Везде отыскивай богов!

И все, что в воздухе мелькает —
Кривые, блестки и круги
Пускай широкий стих включает
В свои воздушные шаги.

Куплет, быстрей секундной стрелки,
Минуя цифры, обернись!
Ты, пара рифм, беги в горелки!
Не отставай, не поскользнись!

Нельзя дремать в двадцатом веке;
Проснулся даже Тегеран,
И бес дерзанья в человеке
Направил ввысь аэроплан.

И жизнь теперь — сплошная гонка,
И сонный ванька не в чести.
Прощайте вы, кукушка, конка!
А ты, трамвай, несись, блести!

Я вспомнил: пруд, туман и вечер бездыханный,
— Лягушек голоса сквозь пар и тишину;
— Кусты акации, жасмин благоуханный;
— В бассейне у дворца июньскую луну;

— Усадьбы барские со скотными дворами;
— Объезд лугов, полей, верхом на беговых,
И парк с аллеями в узорах теневых
С бальзамом тополя и с древними дубами.

Вот предки в париках во флигеле уютном,
Откуда даль видна за лентою реки,
— Ракиты, лилии в своем забвеньи смутном,
Тот путь, где таяли французские полки.

Тургеневская Русь! — Раздолье полевое,
Изгибы пристяжных, поклоны мужика,
Попы, телеги, пыль и версты большака,
Несметный строй копён и пенье луговое.

В чувствах, взявших все от моря,
И от ветра, и от волн,
И от радости, от горя,
И от тех, кто страсти полн, —
В этом пламени и дрожи,
В этой буре ледяной
Светит яркий светоч Божий
Необъятной шириной.
В сладком, светлом упоеньи
Я дышу, дышу Тобой,
Неземное, Провиденье,
Неразлучное со мной.
Сумрак синий, звездный трепет,
Ласки ночи, жгучий лепет, —
Все пронизано Тобой.
Там, где мысли тихо вьются,
Где созвучья раздаются, —
Там прозрачный Разум Твой.

Нет пределов для прозренья,
Нет границ для красоты,
Если ты, о вдохновенье,
Осеняешь нам мечты!
Луч из царственного неба,
Кони солнечного Феба,
Нежный говор древних рун,
Злом разгневанный Перун
Кудри дыбом подымают,
Сердце вихрем окружают, —
Диким пиром бурных струн.
Алчут страсти ввысь взметнуться
Ищет сердце развернуться
И вместить в себе сердца.
Сердце страждет, сердце жаждет
Искор с Божьего венца.

Я свой старый пыл, не погасший ныне,
Не оставлю ввек. Мне милы размеры,
Звучных рифм чреда, и услада страсти
В миг исступленья.

Я — поэт всегда. Не мирится проза
Ни с мечтой моей, ни с лазурным чувством,
Ни с огнем любви в светоносном сердце,
С ярким безумьем.

Мне милы — цветы, и заря, и брызги,
Изумрудный ветр, листопад плачевный,
Стон и треск стволов и дождей потоки
С туч мимолетных.

Мне алмаз снегов, и волшебный иней,
И мятелей пыль, и мороза хрусты,
И могильных зим голубые сказки
Счастье приносят.

Мне в зыбях пути переливов лунных,
Среброзарных звезд отдаленный шепот
И Венеры блеск в зеркалах струистых
Сны навевают.

Мне игра Камен, Музагет огнистый,
Амброзийный сон с высоты венчанной,
И Паллады щит, и шелом героя
Радостно блещут.

Мне повозок гром, бранной пыли тучи,
Андромахи плач пред разлукой страшной,
И Патрокла труп на костре багряном
Сердце тревожат.

Пенит путь ладья на пурпурном море,
Гневно мстит Нептун нечестивцам дерзким,
Стреловержец Зевс за быков закланных
Молньей карает.

О, милы вы мне, старины сказанья,
Ветра нежный гимн меж столпов развалин,
Где венком сплелись красота и мудрость,
В области дивных.