Ирина Бем - Орфей: Стихотворения
ПЕРЕВОДЫ
ГАЛИНА МАЗУРЕНКО
«Сердце ранено наше навеки…»
Сердце ранено наше навеки,
И очей не найти сухих,
Тяжко поутру сомкнуты веки,
И веселье, и смех затих.
В разговоре пустом натяжки,
Но немой на устах вопрос…
Говорить?.. Но слова иссякли,
Чтобы плакать не хватит слез…
ШАРЛЬ БОДЛЕР
ПРИГЛАШЕНИЕ В ПУТЬ
О, дитя мое,
О, сестра, вдвоем
Далеко мы уйдем, быть может,
В край, где сладко жить,
Где вольно любить, где земля, на тебя похожа!
Небо влажно там,
А по вечерам
Солнце прячет лицо в туманы,
Там твои глаза
Заблестят в слезах
И еще таинственней станут.
Там покой, обилие, лад,
Там краса и любовь царят.
Каждый там покой
Дышит стариной,
Комнаты разубраны богато,
Редкие цветы
Дивной красоты
С мирром там мешают ароматы.
Стены высоки,
В фресках потолки,
Как озера зеркала глубоки,
Все чарует взгляд,
Сердцу говоря
О волшебной роскоши Востока.
Там покой, обилие, лад,
Там краса и любовь царят.
Погляди, как спят
На каналах в ряд
Корабли с повадкой гулливой!
Редкие дары,
Верно, привезли
Для тебя, царицы счастливой;
Солнечный закат
Пламенем объят,
Пристань словно вылита из злата,
Паруса лежат,
Гиацинты спят,
В розовом сиянии заката.
Там покой, обилие, лад,
Там краса и любовь царят.
ЯРОСЛАВ СЕЙФЕРТ
ДУШИЧКИ
Мерцает пламя здесь и рядом
Дрожит, как первая слеза,
Что набегает на глаза…
А воздух пахнет листопадом.
Стоим в молчанье: что мы, где мы?
В огне дрожит упрек немой,
А первый иней, как зимой,
Пушит седые хризантемы.
ОДЕТАЯ СВЕТОМ (Отрывок из поэмы)
Я однажды шел, когда темнеет,
Прага была царственней, чем Рим.
Стало страшно вдруг, что не сумею
Сна порвать, так был неповторим
В тишине весенней ночи город.
Звезды зажигались наудачу,
Что под крыльями под утро спрячут
Чудища старинного собора.
Я однажды вышел утром рано
И побрел в знакомые места,
Но у старого седого храма
Были заперты еще врата.
Горе путнику, который должен
У дверей весенним утром ждать;
Мне хотелось посмотреть, как звезды
Станут с неба утром улетать.
-----------------------------------
Где слагают крылья ангелы, чтоб спать?
У людей, лишь вечером положат
Голову усталую на ложе,
Крылья начинают прорастать…
----------------------------------
А слепой внезапно прозревает,
К розе вдруг приник губами он,
А глухой о чуде повторяет,
Слыша колокольный перезвон.
ГОРА РЖИП
Я видела снежные вершины,
Но не о них пою я ныне.
В высотах, недоступных глазу,
Снега блистали, как алмазы.
Давило грудь, дух занимало,
Красы тех гор как ни бывало.
Но если средь родной равнины
Вдали увижу холм единый,
И облачко, как кружевное,
Тут сердце запоет иное.
Несутся облака над нивой,
Копытом кони бьют ретиво.
В снопах тяжелые колосья,
Святой Георгий меч заносит,
Чтобы отсечь главу дракону.
Горячий воздух полон звону,
Кружится мотылек над викой,
Душистой кашкой, повиликой…
Тут я немею от волненья
И брызжут слезы умиленья:
Все сердцу близко, все знакомо:
Как хорошо, как славно дома!
НОЧЬ
Ночь одела в сеть тумана
Каждый лист и куст.
Тихо повторять я стану
Звезды наизусть.
По ночам жестокий голод
Чувствует сова,
И бедняжка мышка колос
Догрызет едва.
Хоровод беспечных мошек,
Рея в тьме ночной,
Лета тихого не слышит
Мыши над собой.
Ночь сдавила все как панцирь,
Темень, ночь и тишь…
Умирают мошки в танце:
Их проглотит мышь.
Все живое смерть объемлет,
И пощады нет…
Все уж спит, лишь смерть не дремлет,
Бдит одна лишь смерть.
ЛЮБОВЬ БЕЛОШЕВСКАЯ (Прага).
ПОСЛЕДНЯЯ ПРАЖСКАЯ «СКИТНИЦА» (Послесловие)
Ирине Альфредовне (Алексеевне) Бем на роду было написано выбрать в эмигрантском бездорожьи (или наоборот – многодорожьи?) стезю поэтическую и, таким образом, неминуемо стать «скитницей». Старшая дочь Альфреда Людвиговича Бема (1886–1945?), известного литературоведа и критика Русского Зарубежья, родилась 26 (13 ст. ст.) февраля 1916 года в Петрограде, 1 марта того же года ее крестили в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы на Петроградской стороне (в 1932 г. церковь была закрыта и снесена). В те годы после окончания словесного отделения историко-филологического факультета университета А. Л. Бем был оставлен при кафедре русской литературы и одновременно работал в Рукописном отделе Российской академии наук, перед ним открывалась блестящая научная карьера. Детство будущей поэтессы проходило не только в северной столице, но и в родном городе ее родителей – в Киеве. Эти впечатления раннего детства мы найдем в ее стихах. Мать будущей поэтессы, Антонина Иосифовна, урожд. Омельяненко, в свое время преподавала русский язык в одной из киевских женских гимназий. Она происходила из богатой купеческой семьи, которая до революции занимала просторную квартиру в центре города, на Крещатике. Старая фотография из семейного архива Ирины Альфредовны сохранила вид интерьера с пальмой. Дедушка и бабушка Ирины, родители А. Л. Бема, были немецкими подданными, мать, Мария-Юзефина, урожд. Кречмер, говорила и писала только по-немецки. Отец, Людвиг Бем, владел в Киеве небольшим обувным магазином. Спустя три года после рождения Ирины в семье А. Л. и А. И. Бемов появилась на свет вторая дочь – Татьяна.
Но пришло время революции и гражданской войны, и в январе 1920 г. А. Л. Бем, подобно тысячам русских деятелей науки ушедшей в небытие старой России, эмигрировал. Его путь лежал через Одессу в Белград, а оттуда – в Варшаву. Не прожив и года в Польше, в январе 1922 г. он переехал в Прагу, где предоставилась возможность получить квалифицированную работу, продолжить занятия наукой. Всё это время Антонина Иосифовна с девочками оставались в Киеве. Воссоединение семьи произошло только в конце 1922 года: А. И. Бем с дочерьми, предприняв путешествие через Штетин и Берлин, приехала в Прагу. После небольшой остановки в чехословацкой столице Бемы, в поисках более дешевого жилья, перебрались в Збраслав под Прагой. Старинный живописный городок расположился на берегу Влтавы, главной достопримечательностью его был красивый замок с большим парком. В Збраславе обосновалась большая русская колония, состоящая, в основном, из представителей науки, литературы и культуры. В 1920-е годы каждую пятницу (зимой раз в две недели) вся колония, большей частью с семьями, собиралась за чашкой чая в маленькой гостинице «Под каштанами», а летом – в гостиничном дворике под тенистыми деревьями для чтения докладов, литературных произведений, воспоминаний; не были редкостью домашние спектакли, конкурсы поэтов и проч. Популярные в среде русской интеллигенции собрания кружка с участием маститых ученых, известных литераторов и публицистов, на которые часто приезжали гости из Праги, носили название «Збраславские пятницы».
Семья Бемов в Збраславе соседствовала с семьей В. Ф. Булгакова, жена которого давала Ирине первые уроки французского языка; рядом жили Лосские. Другом детства и юности Ирины Бем, начиная с тех лет, что прошли в Збраславе, был Андрей Лосский, младший сын философа Н. О. Лосского, с которым А. Л. Бем поддерживал дружеские отношения все эмигрантские годы. Обе семьи были соседями как в Збраславе, так и позднее в Праге.
Подошла пора учебы, и в 1925 году семья А. Л. Бема переехала в Прагу. Ирина поступила во французскую школу, а затем во французскую реальную гимназию, которую окончила в 1935 г. Жизнь «русской Праги» в то время, как и в первое десятилетие эмиграции, была наполнена множеством интересных событий, научная среда и студенчество задавали общий тон, русская культура, хотя и лишившаяся к тому времени официальной государственной поддержки в связи с признанием Чехословакией СССР, продолжала еще существовать. Молодое поколение русской пражской колонии было погружено в свою повседневную жизнь, в которой незаменимую роль играли союзы, кружки, сообщества. Обе дочери А. Л. Бема были в отряде Общества «Витязей» (русский аналог скаутов). Особенно младшая, Татьяна, была ему предана всей душой, энергично участвовала в устройстве летних скаутских лагерей. Семья Бемов, как и другие русские эмигранты, да и сами пражане, летом стремилась уехать из пыльной душной столицы, не отличающейся хорошим климатом. Лето Бемы проводили то на Подкарпатской Руси (Западной Украине), где А. Л. Бем часто читал лекции, то в Карловых Варах (Карлсбаде) – там его привлекали местные архивы, то в Марианских Лазнях (Мариенбаде), то в уютной деревушке Еваны под Прагой. Ирине особенно запомнилось одно лето, которое она провела вместе с семьей Лосских в городке Высокое Мыто в центральной Чехии, недалеко от небольших городов Пардубице и Градец Кралове – в последний из них пришлось переехать в 1950-е годы ее семье. Но то лето середины 1930-х годов особенно запомнилось ей, и не просто запомнилось, но и нашло отзвук в ее творчестве, воплотившись в один из стихотворных циклов под названием «Высокое Мыто».