Иван Никитин - Сочинения
Так много иужд! Он пролил столько пота,
Казны так мало накопил...
Куда ж идти? Опять нужна работа,
Опять нужна растрата сил!
И будешь сыт... Так до сырой могилы
Трудись, трудись... но жить когда?
К чему казна, когда растратишь силы.
И надорвешься от труда?
А радости? иль нет их в темной доле,
В суровой доле мужика?
Иль кем он проклят, проливая в поле
Кровавый пот из-за куска?..
В степи стемнело. Около дороги
Горят на травке огоньки;
В густом дыму чернеются треноги,
Висят на крючьях котелки.
В воде пшено с бараниной варится.
Уселись косари в кружок,
И слышен говор: никому не спится 8
И слышен изредка рожок.
Вокруг молчанье. Месяц обливает
Стогов верхушки серебром,
И при огне иа мрака выступает
Шалаш, покрытый камышом.
"Ну, не к добру, - сказал косарь
плечистый,
Умолк наш соловей степной!..
А ну, Тарас, привстань с травы росистой,
Уважь, "Лучинушку" пропой!"
- "Ну, нет, дружище, что-то не поется.
Гроза бы, что ли уж, нашла...
Такая тишь, трава не пошатнется!
Нет, летом лучше жизнь была!"
- "Домой, приятель, видно, захотелось.
Ты говорил: тут рай в степях!..
- "И был тут рай; да все уж
пригляделось|
Работы нет, трава в стогах..."
И думал он: "Вот я и дом покинул...
Была бы только жизнь по мне,
Ведь, кажется, я б гору с места сдвинул,
Да что... Заботы всё одне!..
Живется ж людям в нужде без печали!
Так наши деды жизнь вели
Росли в грязи, пахали да пахали,
С нуждою бились, в гроб легли
И сгнили... Точно смерть утеха!
Ищи добра, броди впотьмах,
Покуда, свету божьему помеха,
Лежит повязка на глазах...
Эх, ну вас к черту, горькие заботы!
О чем тут плакать горячо?
Пойду туда, где более работы,
Где нужно крепкое плечо".
6
Горит заря. Румяный вечер жарок.
Румянец по реке разлит.
Пестреют флаги плоскодонных барок,
И люд на пристани кишит.
В высоких шапках чумаки с кнутами,
Татарин с бритой головой,
В бешмете с откидными рукавами
Курчавый грек, цыган седой.
Купец дородный с важною походкой,
И с самоваром сбитенщик,
И плут еврей с козлиного бородкой,
Вестей торговых проводник.
Кого тут нет! Докучный писк шарманок,
Смех бурлаков, и скрип колес,
И брань, и песни буйные цыганок
Всё в шум над берегом слилось.
Куда ни глянь - под хлебом берег гнется:
Хлеб в балаганах, хлеб в бунтах...
Недаром Русь кормилицей зовется
И почивает на полях.
Вкруг вольницы веселый свист и топот;
Народу - пушкой не пробьешь!
И всюду шум, как будто моря ропот;
Шум этот слушать устаешь.
"Вот где разгул! Вот милая сторонка!
Тарас кричит на берегу.
Гуляй, ребята! Вот моя мошонка!
Да грянем песню... помогу!
Hy, "Вниз по матушке по Волге... дружно!.."
И песня громко понеслась;
Откликнулся на песню луг окружный,
И даль реки отозвалась...
А небо все темнело, померкало,
Шла туча синяя с дождем,
И молния гладь Дона освещала,
И перекатывался гром.
Вдруг хлынул дождь, гроза забушевала;
Народ под кровли побежал.
"Шабаш, ребята! Песни, значит, мало!"
Тарас товарищам сказал.
Пустился к Дону. Жилистой рукою
Челнок от барки отвязал,
Схватил весло, - и тешился грозою,
По гребням волн перелетал.
И бурлаки качали головами:
"Неугомонный человек!
Вишь, понесло помериться с волнами,.
Ни за копейку сгубит век!.."
7
Одеты серые луга туманом;
То дождь польет, то снег летит.
И глушь, и дичь. На берегу песчаном
Угрюмо темный лес стоит.
Дождю навстречуf мерными шагами
Под лямкой бурлаки идут
И тянут барку крепкими плечамиг
Слабеть канату не дают.
Их ноги грязью до колен покрыты,
Шапчонки лезут на глаза,
Потерлось платье, лапти поизбиты,
От поту взмокли волоса.
"Бери причал! живее, что ль! заснули!"
Продрогший кормчий закричал.
И бурлаки веревки натянули,
И барка стала на привал.
Огонь зажжен. Дым в клочьях улетает;
Несутся быстро облака;
И ветром барку на волнах качает,
И плещет на берег река.
Тарас потер мозолистые руки
И сел, задумавшись, на пень.
"Ну, ну! перенесли мы нынче муки!
Промолвил кто-то. - Скверный день!..
Убег бы, да притянут к становому
И отдерут..." - "Доволокем!
Сказал другой. - Гуляй, пока до дому,
Там будь что будет! Уж попьем!..
Вот мы вчера к Тарасу приставали,
Куда, - не пьет! Такой чудак!"
- "А что, Тарасу ты, право, крепче стали,
- Сказал оборванный бурлак.
Тут тянешь, тянешь, - смерть, а не работа,.
А ты и ухом не ведешь!.."
Тарас кудрями, мокрыми от пота,
Тряхнул и молвил: "Не умрешь!
Умрешь - зароем". - "У тебя всё шутки.
О деле, видишь, речь идет.
Ведь у тебя - то песни, прибаутку
То скука - шут тебя поймет!"
- "Рассказывай! Перебивать не буду..."
Он думал вовсе о другом,
Хоть и глядел, как желтых листьев груду
Огонь охватывал кругом.
Припомнил он сторонушку родную
И свой печальный, бедный дом;
Отец клянет его напропалую,
А мать рыдает за столом.
Припомнил он, как расставался с милой,
Зачем? Что ждало впереди?
Где ж доля-счастье?.. Как она любила!..
И сердце дрогнуло в груди.
"Сюда, ребята! Плотник утопает!"
На барке голос раздался.
И по доскам толпа перебегает
На барку. "Эк онЛ сорвался!"
- "Да где?" - "Вот тут. Ну, долго ль
оступиться,
- "Вот горе; ветер-то велик!"
- "Плыви скорей!" - "Ништо, плыви
топиться!
- "Спасите!" - разносился крик.
И голова мелькала над волнами.
Тарас уж бросился в реку
И во всю мочь размахивал руками.
- "Держись! - кричал он бедняку.
Ко мне держись!" Но громкого призыва
Товарищ слышать уж не мог
И погрузился в волны молчаливо...
Тарас нырнул. Уж он продрог
И был далеко. Глухо раздавался
И шум воды, и ветра вой;
Пловец из синей глуби показался
И вновь исчез... Немой толпой
Стоял народ с надеждою несмелой.
И вынырнул Тарас из волн.
Глядят - за ним еще всплывает тело...
И разом грянуло: "Спасен!"
И шапками в восторге замахала
Толпа, забывшая свой страх.
А буря выла. Чайки пропадали.
Как точки, в темных облаках.
Устал пловец. Измученный волнами,
Едва плывет. Они бегут
Все в белой пене, дружными рядами,
И всё растут, и всё растут.
Хотел он крикнуть - замерло дыханье.
И в воздухе рукой потряс,
Как будто жизни посылал прощанье,
И крикнул - и пропал из глаз...
Октябрь - ноябрь 1855, 1860
ПОЕЗДКА НА ХУТОР
(Отрывок ив поймы "Городской голова")
Уж кони у крыльца стояли.
От нетерпенья коренной
Сухую эемлю рыл ногой;
Порой бубенчики звучали,
Семен сидел на облучке,
В рубашке красной, кнут в руке;
На упряжь гордо любовался,
Глядел, глядел - и засмеялся,
Вслух коренного похвалил
И шляпу набок заломил.
Ворота настежь отворили,
Семен присвистнул, - туча пыли
Вслед за конями понеслась,
Не догнала - и улеглась.
По всей степи - ковыль, по краям - все туман.
Далеко, далеко от кургана курган;
Облака в синеве белым стадом плывут".
Журавли в облаках перекличку ведут.
Не видать ни души. Тонет в волоте день,
Пробежать по траве ветру сонному лень.
А цветы-то, цветы! как живые стоят,
Улыбаются, глазки на солнце глядят,
Словно речи ведут, как их жизнь коротка,
Коротка, да без слез, от забот далека.
Вот и речка... Не верь! то под жгучим лучом
Отливается тонкий ковыль серебром.
Высоко-высоко в небе точка дрожит
Колокольчик веселый над степью звенит,
В ковыле гудовень - и поют, и жужжат,
Раздаются свистки, молоточки стучат;
Средь дорожки глухой пыль столбом поднялась,
Закружилась, в широкую степь понеслась...
На все стороны путь: ни лесочка, ни гор!
Необъятная гладь! неоглядный простор!
Мчится тройка, из упряжи рвется,
Не смолкает бубенчиков звон,
Облачко за телегою вьется,
Ходит кругом земля с двух сторон,
Путь-дорожка назад убегает,
А курганы заходят вперед;
Луч горячий на бляхах играет,
То подкова, то шина блеснет;
Кучер к месту как будто прикован,
Руки вытянул, вожжи в руках;
Синей степью седок очарован
Любо сердцу, душа вся в очах!
