Тимур Кибиров - Стихи

«Ты погляди, какой закат!
Как освещен соседский сад!»
Психея же бубнит в ответ:
«Опять закат, опять рассвет!

Опять, опять одно и то ж…
Когда ж ты, старый хрен, помрешь.
Когда ж, свободна и легка,
Я вознесусь за облака?

От этой потной толкотни,
От этой пошлой болтовни,
От этой грязи, этих битв —
В край чудных звуков и молитв?

Когда ж избавлюсь, старый псих,
От жалких похотей твоих?
От дурости твоих страстей,
От плоти волосатой сей?

Ну до чего ж ты некрасив —
Сед, краснорож, сутул, плешив!
Смердящий пес, ни дать ни взять!
Тебе бы «Орбит» пожевать —

Разит дешевым табаком
И перегаром! Дураком
Каким же круглым надо быть,
Чтоб дальше эту жизнь влачить?!

Да чтоб ты сдох, седой мудак!
Да что ж ты не поймешь никак,
Что спета песенка твоя!
Так тлей скорей, мертвец!.. А я

Вдали от суеты сует
Навек забуду этот свет.
На том же буду я сполна
За муки вознаграждена!

Ты знаешь рай? Туда, туда
Я улетучусь навсегда!
Я упорхну!» – примерно так
Визжала, позабывши страх,

Психея вздорная моя.
«Ну ты даешь! – воскликнул я. —
Да я и так уж еле жив.
Гляди-ка – я ей некрасив!..

Сама-то больно хороша!..
И где уж знать тебе, душа,
Где ты окажешься потом,
В каком краю, в кругу каком…»

Shot? so quick, so clean an ending?
Oh that was right, lad, that was brave:
Yours was not an ill for mending,
'Twas best to take it to the grave.

Oh you had forethought, you could reason,
And saw your road and where it led,
And early wise and brave in season
Put the pistol to your head.

Oh soon, and better so than later
After long disgrace and scorn,
You shot dead the household traitor,
The soul that should not have been born.

Right you guessed the rising morrow
And scorned to tread the mire you must:
Dust's your wages, son of sorrow,
But men may come to worse than dust.

Souls undone, undoing others, —
Long time since the tale began.
You would not live to wrong your brothers:
Oh lad, you died as fits a man.

Now to your grave shall friend and stranger
With ruth and some with envy come:
Undishonoured, clear of danger,
Clean of guilt, pass hence and home.

Turn safe to rest, no dreams, no waking;
And here, man, here's the wreath I've made:
'Tis not a gift that's worth the taking,
But wear it and it will not fade.

Застрелился?
Вот молодец!
А то было бы
Стыдно.

Господи, Боже ты мой,
Душу мою упокой!
Ибо невыно. Ой!
Что ж ты делаешь, Боже ты мой?!!

Я надеюсь, это шутка
И неумная притом:
Ты представь, как это жутко —
Гнить в молчанье гробовом!

Даже если напрокудил,
Даже если виноват,
Юнкер, разве в этом удаль —
Разлагаться и вонять?

Нет уж, коль набедокурил,
Будь любезен, почини!
С этой лярвой, с этой курвой
Не заигрывай! Ни-ни!

If it chance your eye offend you,
Pluck it out, lad, and be sound:
'Twill hurt, but here are salves to friend you,
And many a balsam grows on ground.

And if your hand or foot offend you,
Cut it off, lad, and be whole;
But play the man, stand up and end you,
When your sickness is your soul.

Возжелал жену чужую
И кумира сотворил!
Впрочем, заповедь иную
Я нарушить норовил.

Я ж не ведал, что чужая…
Я-то думал, что моя…
Если кликнет рать святая,
Промолчу, пожалуй, я!

Bring, in this timeless grave to throw,
No cypress, sombre on the snow;
Snap not from the bitter yew
His leaves that live December through;
Break no rosemary, bright with rime
And sparkling to the cruel clime;
Nor plod the winter land to look
For willows in the icy brook
To cast them leafless round him: bring
No spray that ever buds in spring.
But if the Christmas field has kept
Awns the last gleaner overstept,
Or shrivelled flax, whose flower is blue
A single season, never two;
Or if one haulm whose year is o'er
Shivers on the upland frore,
– Oh, bring from hill and stream and plain
Whatever will not flower again,
To give him comfort: he and those
Shall bide eternal bedfellows
Where low upon the couch he lies
Whence he never shall arise.

Когда уже я наконец
Безвременно уйду,
Когда ваш ангел отлетит,
Чтобы осесть в аду, —
Тогда должны вы прочитать
Инструкцию сию,
Чтоб точно волю соблюсти
Последнюю мою.

Во-первых, водка. Сосчитать
Мужчин. Потом приплюсовать
Как минимум бутылки три,
Чтоб все гуляли до зари.

Шопену – отказать! Нести
Гроб под романс «Не уходи,
Побудь со мною…»

Некролог
Я дописать пока не смог.
Как допишу – так прикрепить
У Дины в рубрике Pre-print.

Продолжим. В землю закопать,
А после надпись написать.
Скорбь выразить в таких словах:
«Покойся, милый вертопрах,
До радостного…» Или нет!

Цитируйте «A Shropshire lad»:
«Smart lad, to slip betime away
From fields where glory does not stay!»
Да нет, не то, совсем не в масть.
Придется все-таки украсть
Ту надпись на чужой плите.
Пишите так: «Кибиров Т.»,
Ну, дальше даты, а затем,
Под фоткой: «Пусенька, зачем?!»
Да, все вы взвоете «зачем?!» —
Но я останусь глух и нем!..
Ну ладно. Продолженье впредь.

Ох, непростое дело смерть.

'Here the hangman stops his cart:
Now the best of friends must part.
Fare you well, for ill fare I:
Live, lads, and I will die.

'Oh, at home had I but stayed
Prenticed to my father's trade,
Had I stuck to plane and adze,
I had not been lost, my lads.

'Then I might have built perhaps
Gallows-trees for other chaps,
Never dangled on my own,
Had I left but ill alone.

'Now, you see, they hang me high,
And the people passing by
Stop to shake their fists and curse;
So 'tis come from ill to worse.

'Here hang I, and right and left
Two poor fellows hang for theft:
All the same's the luck we prove,
Though the midmost hangs for love.

'Comrades all, that stand and gaze,
Walk henceforth in other ways;
See my neck and save your own:
Comrades all, leave ill alone.

'Make some day a decent end,
Shrewder fellows than your friend.
Fare you well, for ill fare I:
Live lads, and I will die.

«Что ж он, сука, так орет?!
Прямо зло меня берет.
Коль сумел ты воровать,
Так умей ответ держать!

По-пацански умирай!
Западло весь этот хай.
Взял бы хоть пример с него,
Парня бедного того.

Этот странный фраерок
Нас покруче, видит бог!
И совсем уж западло
Хохотать ему назло!

Мы-то хоть пожили всласть,
Можем с музыкой пропасть.
Ну а он совсем не то,
Пропадает ни за что.

Ужас видеть, как его
Измудохали всего,
Как куражились над ним,
Агнцем божиим таким,

В эти праздничные дни.»
Вслух же рек он: «Помяни
Мя во Царствии твоем!»,
Сжалившись над парнем тем.

И тогда Спаситель мой
Еле слышно, чуть живой,
Отвечает блатарю:
«Будешь днесь со мной в раю!»

Be still, my soul, be still;
the arms you bear are brittle,
Earth and high heaven are fixt
of old and founded strong.
Think rather, – call to thought,
if now you grieve a little,
The days when we had rest,
O soul, for they were long.

Men loved unkindness then,
but lightless in the quarry
I slept and saw not; tears
fell down, I did not mourn;
Sweat ran and blood sprang out
and I was never sorry:
Then it was well with me,
in days ere I was born.

Now, and I muse for why
and never find the reason,
I pace the earth, and drink
the air, and feel the sun.
Be still, be still, my soul;
it is but for a season:
Let us endure an hour
and see injustice done.

Ay, look: high heaven and earth ail from the prime
foundation;
All thoughts to rive the heart are here, and all
are vain:
Horror and scorn and hate and fear and indignation —
Oh why did I awake? when shall I sleep
again?

Стыдись, душа, стыдись!
Да что ж это такое —
Назвать сестрицу-жизнь
недугом бытия,
Назвать, как мелкий бес,
прекрасное мечтою
И звать на помощь смерть!
Стыдись, душа моя.

«И вот сентябрь…» И что?
Ну да, сентябрь. Давай-ка
Ты лучше мне прочти
«Октябрь уж наступил…»
Нет, наша жизнь не блядь,
а честная давалка.
А что кому дала,
так то и заслужил.

Мы сами хороши.
И не на кого дуться.
Хоть я подчас шепчу,
обиды не тая,
Что люди женятся,
а нам с тобой обуться
Буквально не во что,
эх, душенька моя.

Где ж половодье чувств?
Где прелести образчик?
Где то и сё? Где всё? Где ж Бог?!
– Ты это брось!
Ты не ленись давай.
Кто ищет, тот обрящет.
Ты не гордись, стучи.
Отверзется авось.

Think no more, lad; laugh, be jolly:
Why should men make haste to die?
Empty heads and tongues a-talking
Make the rough road easy walking,
And the feather pate of folly
Bears the falling sky.

Oh, 'tis jesting, dancing, drinking
Spins the heavy world around.
If young hearts were not so clever,
Oh, they would be young for ever:
Think no more; 'tis only thinking
Lays lads underground.

Верно – умничать не надо,
И не надо унывать.
Я скажу тебе, что надо, —
Надо мыслить и страдать!
Не журись, моя ты радость,
И не вздумай помирать!

И еще скажу с последней
Безнадежной прямотой —
Ох, и дурень твой Сенека,
Все он врет про человека!
И любить совсем невредно.
Ну, ступай. Господь с тобой!

In valleys of springs of rivers,
By Ony and Teme and Clun,
The country for easy livers,
The quietest under the sun,

We still had sorrows to lighten,
One could not be always glad,
And lads knew trouble at Knighton
When I was a Knighton lad.

By bridges that Thames runs under,
In London, the town built ill,
'Tis sure small matter for wonder
If sorrow is with one still.

And if as a lad grows older
The troubles he bears are more,
He carries his griefs on a shoulder
That handselled them long before.

Where shall one halt to deliver
This luggage I'd lief set down?
Not Thames, not Teme is the river,
Nor London nor Knighton the town:

'Tis a long way further than Knighton,
A quieter place than Clun,
Where doomsday may thunder and lighten
And little 'twill matter to one.