Сергей Соловьев - Собрание Стихотворений

Куда ведет меня мой путь нагорный?
Тропинки след уже давно исчез,
Но я иду, моей мечте покорный.

Святых олив внизу сереет лес,
И льется на безветренные долы
Сияние серебряных небес.

Колокола вдали жужжат, как пчелы,
Со всех сторон верхи Умбрийских гор
Сияют, как небесные престолы.

На них спускался ангелов собор,
К Бернарду здесь сошла Святая Дева,
А там Христос объятия простер

Франциску с окровавленного древа
И навсегда прожег его ступни.
Я на горе. Направо и налево,

Пустынные, в оливковой тени,
Лежат долины Умбрии священной;
Такие же, как в золотые дни,

Когда Франциск, Христов бедняк смиренный,
Здесь проходил с толпой учеников
И зрел Христа, коленопреклоненный.

Здесь воздух полн молитвами веков,
И кажутся волнами фимиама
Серебряные стаи облаков.

На башню я взошел. Пред взором прямо
Перуджия мерцала на заре.
Я преклонил колена, как средь храма.

Бледнела твердь в лучистом серебре,
И ночь, холмы безмолвием овеяв,
Меня застигла на святой горе.

Как древний сын плененных иудеев,
Я вспомнил мой любимый Богом край,
Мой Радонеж, Звенигород, Дивеев —

Родных скитов в лесах цветущий рай.
Моя родная, дальняя Россия,
Здесь за тебя мне помолиться дай.

Бесчисленные главы золотые
Уже меня зовут издалека,
Чтоб встретить Пасхи празднества святые.

В златистые одета облака,
Вся Умбрия, как ангел в светлой ризе,
И так же, как в далекие века,

Вечерний звон несется из Ассизи.

России гибель и позор
Готовя в самоупоеньи,
Как царь Навуходоносор,
Небесное долготерпенье
Ты долго, долго истощал…
Кичась и чванясь, ты держал
В оцепенении полмира
И думал: всех отдать пора
На прихоть прусского мундира,
На злобу венского двора.

С кичливым братом заодно
Поднялся дряхлый Франц-Иосиф:
Делить Россию решено,
И, всей Европе вызов бросив,
Ты русских кроткий мир отверг.
И вот, смотри: под Кенигсберг
Идут бесчисленные рати,
За миллионом миллион,
Отмстить за кровь славянских братий —
И новый пал Наполеон.

Смотри: с британских островов,
Французским пушкам дружно вторя,
Могучей Англии сынов,
Царей бушующего моря,
Отплыл неодолимый флот —
Российских берегов оплот.
Он по морям и бухтам рыщет,
Ловя немецкие суда.
Гранаты рвутся, пули свищут,
И как кладбища — города.

На прах бесчисленных могил
Струится кровь потоком свежим…
Что ж! Истощай звериный пыл
И торжествуй над павшим Льежем!
Возмездья день уж недалек:
За то, что ты весь мир обрек
На казнь безжалостным железом,
От Божьей ты падешь руки.
Уж по своим родным Вогезам
Идут французские полки.

К кому за помощью придешь?
К чьей мирной пристани причалишь?
Все помнят жен и старцев дрожь,
Залитый польской кровью Калиш
И осквернение церквей.
Пруссак безбожный, на детей
Ты поднимаешь меч кровавый,
На пастыря у алтаря,
И мрачною пятнаешь славой
Полубезумного царя.

Смотри, Вильгельм, какой поток
На твой цветущий край нахлынул,
Когда весь Север и Восток
Наш царь к твоим пределам двинул.
Какая даль, какая ширь!
Украйну, Польшу и Сибирь,
Хребты Кавказа и Алтая
Твой дерзкий голос разбудил.
Гремя, волнуясь и блистая,
Идут полки несметных сил.

Ты знаешь ли, германский край,
Всю силу веры православной,
Когда наш кроткий Николай,
С толпой епископов державной,
Среди святынь Кремля простерт,
Смиренным благочестьем горд,
Подобясь предкам богомольным,
Когда годину торжества
Справляет звоном колокольным
Золотоглавая Москва?

А ты, озлобленный старик,
Хладеющий у двери гроба,
Быть может, наконец, постиг,
Куда неблагодарность, злоба
Ведут твой гибнущий народ?
Уж день свободы настает
Для страждущей Червонной Руси.
О, бедный мой, казнимый край,
Мужайся в роковом искусе
И славу предков оправдай.

Моя Волынь! ты осенью одета
В златое пламя лип,
Веселый труд шумит в полях с рассвета
И молотилок скрип.

Твои поля цвели, грозы не чаяв,
На рубеже двух стран,
Как белый замок, высился
Почаев — Защита христиан.

И что теперь? Оторванный от дела,
Семью оставил жнец,
Не лист осин, а кровь людей одела
Всю землю в багрянец.

Молчат твои поруганные храмы,
Безмолвие в полях.
Рыдает перед Девой Остробрамы,
Прощаясь с жизнью, лях.

Моя Волынь, и над тобой нависла
Железная рука…
Но край отцов, наследье Осмомысла,
Манит издалека.

Восстань, Волынь! под гром музыки трубной,
Проснулись наконец
И древний Луцк, и — слава Польши — Дубно,
И горный Кременец.

И от высот Почаевской твердыни,
Благословляя рать
На бой с врагом поруганной святыни,
Сияет Божья Мать.

Готовые принять с небесной выси
Кровавые венцы,
Склонились Анастасий, Дионисий,
Святые чернецы.

Молитвой их закованы, как в латы,
Славянские полки:
Уж Божий ангел гонит за Карпаты
Австрийские штыки.

Но если ты «Австрийского Иуду»
Не победишь в борьбе,
Моя Волынь, я вечно плакать буду,
Родная, о тебе.

Царь, римских цезарей наследивший венец,
Предначертал пути священного союза
С тобою, Англия! Ты наша, наконец,
Британцев строгая и девственная муза.

Страна, где целый год ненастье и туман,
Мы о тебе давно мечтали на Востоке;
Твой остров — ярмарка для европейских стран,
Но девы нежные твои голубооки.

Страна приморская, где каждый город — порт;
Где дым фабричных труб встает в дали дождливой,
В тени твоих аббатств, и Кембридж, и Оксфорд
Цветут науками для юности счастливой.

В твоих горах досель Мак-Айвор и Стюарт
Блуждают на конях при свете ночи лунной,
И славу прошлого поет шотландский бард,
Под елью древнею, на арфе тихострунной.

Народ единственный, ты величаво горд
Стихами Байрона, Мильтона и Шекспира.
Как пять веков назад, твой благородный лорд
Гремит в парламенте, решая судьбы мира.

Перед Европою железный свой кулак
Германский канцлер сжал, и дрогнули народы…
Но прав и вольности держал священный стяг
Рукою крепкою твой Гладстон, друг свободы.

Народ, которому и право, и закон
Впитались в плоть и кровь, ты любишь нашу славу
И роскошь наших служб, в мерцании икон,
По византийскому свершаемых уставу.

Добро пожаловать! Когда наш общий враг
Подъял кровавый меч Германии на горе,
Мы помним времена, когда британский флаг,
При криках чаек плыл в пустынном Белом морс.

Перикл Британии, великий Грэй, твой дед[223]
Явился с Ченслером в Кремлевские твердыни;
Твой голос — нам родной. Идем путем побед
Во имя вольности, закона и святыни!