Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения
Хельмер. Как будто твое положение в собственном доме не ясно и без того? Да разве у тебя нет надежного руководства по таким вопросам? Нет религии?
Нора. Ах, Торвальд, я ведь не знаю хорошенько, что такое религия.
Хельмер. Что ты говоришь?
Нора. Я знаю это лишь со слов пастора Хансена, у которого готовилась к конфирмации. Он говорил, что религия то-то и то-то. Когда я высвобожусь из всех этих пут, останусь одна, я разберусь и в этом. Я хочу проверить, правду ли говорил пастор Хансен, или, по крайней мере, может ли это быть правдой для меня.
Хельмер. Нет, это просто неслыханно, — из уст такой молоденькой женщины! Но если тебя не способна вразумить религия, так пусть проснется в тебе хоть совесть. Ведь нравственное-то чувство в тебе есть? Или — отвечай мне — и его у тебя нет?
Нора. Знаешь, Торвальд, на это нелегко ответить. Я, право, и этого не знаю. Я совсем как в лесу во всех этих вопросах. Знаю только, что я совсем иначе сужу обо всем, нежели ты. Мне вот говорят, будто и законы совсем не то, что я думала. Но чтобы эти законы были правильны — этого я никак не пойму. Выходит, что женщина не вправе пощадить своего умирающего старика отца, не вправе спасти жизнь мужу! Этому я не верю.
Хельмер. Ты судишь, как ребенок. Не понимаешь общества, в котором живешь.
Нора. Да, не понимаю. Вот и хочу присмотреться к нему. Мне надо выяснить себе, кто прав — общество или я.
Хельмер. Ты больна, Нора. У тебя жар. Я готов подумать, что ты потеряла рассудок.
Нора. Никогда еще не бывала я в более здравом рассудке и твердой памяти.
Хельмер. И ты в здравом рассудке и твердой памяти бросаешь мужа и детей?
Нора. Да.
Хельмер. Тогда остается предположить одно.
Нора. А именно?
Хельмер. Что ты меня больше не любишь.
Нора. Да, в этом-то все и дело.
Хельмер. Нора… И ты это говоришь!
Нора. Ах, мне самой больно, Торвальд. Ты был всегда так мил со мной. Но я ничего не могу тут поделать. Я не люблю тебя больше.
Хельмер (с усилием преодолевая себя). Это ты тоже решила в здравом рассудке и твердой памяти?
Нора. Да, вполне здраво. Потому-то я и не хочу здесь оставаться.
Хельмер. И ты сумеешь также объяснить мне причину, почему я лишился твоей любви?
Нора. Да, сумею. Это случилось сегодня вечером, когда чудо заставило себя ждать. Я увидела, что ты не тот, за кого я тебя считала.
Хельмер. Объяснись получше, я совсем тебя не понимаю.
Нора. Я терпеливо ждала целых восемь лет. Господи, я ведь знала, что чудеса не каждый день бывают. Но вот на меня обрушился этот ужас. И я была непоколебимо уверена: вот теперь совершится чудо. Пока письмо Крогстада лежало там, у меня и в мыслях не было, чтобы ты мог сдаться на его условия. Я была непоколебимо уверена, что ты скажешь ему: объявляйте хоть всему свету. А когда это случилось бы…
Хельмер. Ну, что же тогда? Когда я выдал бы на позор и поругание собственную жену!..
Нора. Когда бы это случилось… я была так непоколебимо уверена, что ты выступишь вперед и возьмешь все на себя — скажешь: виновный — я.
Хельмер. Нора!
Нора. Ты хочешь сказать, что я никогда бы не согласилась принять от тебя такую жертву? Само собой. Но что значили бы мои уверения в сравнении с твоими?.. Вот то чудо, которого я ждала с таким трепетом. И чтобы помешать ему, я хотела покончить с собой.
Хельмер. Я бы с радостью работал для тебя дни и ночи, Нора… терпел бы горе и нужду ради тебя. Но кто же пожертвует даже для любимого человека своей честью?
Нора. Сотни тысяч женщин жертвовали.
Хельмер. Ах, ты судишь и говоришь, как неразумный ребенок.
Нора. Пусть так. Но ты-то не судишь и не говоришь, как человек, на которого я могла бы положиться. Когда у тебя прошел страх, — не за меня, а за себя, — когда вся опасность для тебя прошла, с тобой как будто ничего и не бывало. Я по-старому осталась твоей птичкой, жаворонком, куколкой, с которой тебе только предстоит обращаться еще бережнее, раз она оказалась такой хрупкой, непрочной. (Встает.) Торвальд, в ту минуту мне стало ясно, что я все эти восемь лет жила с чужим человеком и прижила с ним троих детей… О-о, и вспомнить не могу! Так бы и разорвала себя в клочья!
Хельмер (упавшим голосом). Вижу, вижу… Действительно, между нами легла пропасть… Но разве ее нельзя заполнить, Нора?
Нора. Такою, какова я теперь, я не гожусь в жены тебе.
Хельмер. У меня хватит силы стать другим.
Нора. Быть может — если куклу у тебя возьмут.
Хельмер. Расстаться… расстаться с тобой!.. Нет, нет, Нора, представить себе не могу!
Нора (идет направо). Тем это неизбежнее. (Возвращается с верхней одеждой и небольшим саквояжем в руках, который кладет на стул возле стола.)
Хельмер. Нора, Нора, не сейчас! Погоди хоть до утра.
Нора (надевая манто). Я не могу ночевать у чужого человека.
Хельмер. Но разве мы не могли бы жить, как брат с сестрой?
Нора (завязывая ленты шляпы). Ты отлично знаешь, так бы долго не протянулось… (Накидывает шаль.) Прощай, Торвальд. Я не буду прощаться с детьми. Я знаю, они в лучших руках, чем мои. Такой матери, как я теперь, им не нужно.
Хельмер. Но когда-нибудь, Нора… когда-нибудь?
Нора. Как я могу знать? Я совсем не знаю, что из меня выйдет.
Хельмер. Но ты моя жена и теперь и в будущем — какой бы ты ни стала.
Нора. Слушай, Торвальд… Раз жена бросает мужа, как я, то он, как я слышала, по закону свободен от всех обязательств по отношению к ней. Я, во всяком случае, освобождаю тебя совсем. Ты не считай себя связанным ничем, как и я не буду. Обе стороны должны быть вполне свободны. Вот твое кольцо. Отдай мне мое.
Хельмер. Еще и это?
Нора. И это.
Хельмер. Вот.
Нора. Так. Теперь со всем покончено. Вот сюда я положу ключи. Прислуга знает, что и как в доме, лучше, чем я. Завтра, когда меня не будет, Кристина придет уложить вещи, которые я привезла с собой из дому. Пусть их вышлют мне.
Хельмер. Конечно, конечно! Нора, ты и не вспомнишь обо мне никогда?
Нора. Нет, я, верно, часто буду вспоминать и тебя, и детей, и дом.
Хельмер. Можно мне писать тебе, Нора?
Нора. Нет… никогда. Этого нельзя.
Хельмер. Но ведь нужно же будет посылать тебе…
Нора. Ровно ничего, ничего.
Хельмер. Помогать тебе в случае нужды.
Нора. Нет, говорю я. Ничего я не возьму от чужого человека.
Хельмер. Нора… неужели я навсегда останусь для тебя только чужим?
Нора (берет свой саквояж). Ах, Торвальд, тогда надо, чтобы совершилось чудо из чудес.
Хельмер. Скажи какое!
Нора. Такое, чтобы и ты и я изменились настолько… Нет, Торвальд, я больше не верю в чудеса.
Хельмер. А я буду верить. Договаривай! Изменились настолько, чтобы?..
Нора. Чтобы сожительство наше могло стать браком. Прощай. (Уходит через переднюю.)
Хельмер (падает на стул у дверей и закрывает лицо руками). Нора! Нора! (Озирается и встает.) Пусто. Ее нет здесь больше. (Луч надежды озаряет его лицо.) Но — чудо из чудес?!
Снизу раздается грохот захлопнувшихся ворот.
Привидения
Семейная драма в трех действиях
Перевод А. и П. Ганзен
{40}
Действующие лица
Фру Элене Алвинг, вдова капитана и камергера Алвинга.
Освальд Алвинг, ее сын, художник.
Пастор Мандерс.
Столяр Энгстран.
Регина Энгстран, живущая в доме фру Алвинг.
Действие происходит в усадьбе фру Алвинг, на берегу большого фьорда в Западной Норвегии.
Действие первое
Просторная комната, выходящая в сад; в левой стене одна дверь, в правой — две. Посреди комнаты круглый стол, обставленный стульями; на столе книги, журналы и газеты. На переднем плане окно, а возле пего диванчик и дамский рабочий столик. В глубине комната переходит в стеклянную оранжерею, несколько поуже самой комнаты. В правой степе оранжереи дверь в сад. Сквозь стеклянные стены виден мрачный прибрежный ландшафт, затянутый сеткой мелкого дождя. В садовых дверях стоит столяр Энгстран. Левая нога у него несколько сведена; подошва сапога подбита толстой деревянной плашкой. Регина, с пустой лейкой в руках, заступает ему дорогу.
