Анна Брэдстрит - Поэзия США

Смолкни, уличный рой,
Город, стихни на час,
Он погиб как герой,
Он наш исполнял приказ.
Тише! Пусть воздадут
Славу ему сейчас,
Наши дела подождут.
Застынь, караула строй!

Вот он появился, он тут. Трубный раздался глас.
Пусть роз гирлянды сплетут, не опускайте глаз!

Бейте в колокола!
Гуди, тяжелая медь!
Пусть воздастся хвала,
Он из-за нас шел на смерть.
Пусть воздух тугой звенит,
Не дай бог узнать наконец
Ему, за что он убит.
Сюда лавровый венец.

Пусть верит, что в правом бою ему приказали лечь,
Ни слова о том, что страну родную разил его меч.

Набросьте флаг на лафет,
Пусть будет побольше знамен.
Да будет он в песнях воспет,
Пусть не ведает он,
Что близятся черные дни,
Что надвигается мрак
Смуты, безверья, войны.
Пусть развевается стяг!

Пусть не приснятся сны ему, что пулей своей
Пронзил он сердце страны и нет оправдания ей.

Черные всадники с моря.
Лязг, лязг пик о щиты,
Стук, стук подков и копыт,
Дикие крики и волны волос
Пронеслись по ветру:
Набег греха.

В пустыне
Некто голый, звероподобный
Сидел на корточках,
Держал в руках свое сердце
И ел его.
Я спросил: — Что, вкусное? —
Он ответил: — Горькое — горькое,
Но мне нравится,
Что оно горькое,
Потому что это мое сердце.

Господь построил корабль мирозданья тщательно.
Со всей искусностью величайшего мастера
Сделал Он корпус и паруса,
И руль держал Он в руках,
Собираясь его приладить.
И стоял Он гордо, любуясь своей работой.
И тут, в роковую минуту, что-то случилось,
Бог повернулся взглянуть, в чем дело,
Корабль улучил момент и, ловкий, лукавый,
Тихонько-тихонько — шасть — и скользнул со стапеля,
И, навек оставшийся без руля, пошел по морям,
Блуждая причудливыми путями,
Совершая странные эволюции,
Следуя самым серьезным образом
Дуростям ветров.
И были многие на небе,
Смеявшиеся над этим.

На Небе
Маленькие травники
Предстали пред Богом.
— Что вы сделали в жизни? —
И все травинки, кроме одной,
Начали бойко расхваливать
Свои добродетели.
А одна стояла поодаль,
Смущенная.
И Бог спросил ее:
— А ты что сделала в жизни? —
— Господи, — отвечала травинка, —
Если я хоть когда
И сделала доброе дело,
То теперь ничего не помню. —
И Бог во всей своей славе,
Восстав с престола, сказал ей:
— О лучшая из травинок!

Звучал багряный гул войны.
Земля чернела и чахла;
Женщины плакали;
Дети бежали, ошеломленные.
Один человек не видел, в чем же тут смысл.
Он спрашивал: «Ради чего?»
Зашумел миллион желавших ему объяснить.
Такой был нечленораздельный гвалт,
Что смысла не было слышно.

Предо мною,
Миля за милей,
Были снега и льды и жгучий песок.
Но взглядом я досягал из этих пределов
До бесконечно прекрасных мест;
И мог я увидеть ее, во всей красоте,
Гуляющую под сенью деревьев.
Когда я глядел,
Все исчезало,
Кроме нее и этих прекрасных мест.
Когда я глядел
И, заглядевшийся, грезил.
А потом опять предо мною,
Миля за милей,
Были снега и льды и жгучий песок.

Человек гнался за горизонтом,
Горизонт от него ускользал.
Я увидел, встревожился
И сказал человеку:
— Это немыслимо,
Ты никогда…
— Врешь! — крикнул он
И продолжил погоню.

Многие каменщики
Сложили огромный кирпичный шар
На вершине горы.
Затем они спустились в долину
И обозрели свое творенье.
— Величественно, — сказали они;
Шар им нравился.

И вдруг он покачнулся
И покатился на них
И мгновенно всех раздавил.
Но некоторые успели взвизгнуть.

Человек увидал в небе золотой шар;
Он полез за ним
И в конце концов добрался к нему —
Шар был глиняный.

И вот что странно:
Когда человек вернулся на землю
И опять посмотрел в небо,
Там был золотой шар.
И вот что странно:
Это был золотой шар.
Клянусь небом, это был золотой шар.

Я блуждал в пустыне.
И воскликнул:
«Господи, возьми меня отсюда!»
Голос промолвил: «Это не пустыня»;
Я воскликнул:
«Да, но —
Этот песок, этот зной, этот пустой горизонт»,
Голос промолвил: «Это не пустыня».

«Думай, как думаю я, — сказал человек, —
А иначе ты гнусная тварь:
Ты жаба».
Подумавши немного, я сказал:
«Пусть уж я буду жаба».

Друг, твоя белая борода уже до земли.
Что ж ты стоишь, уповающий?
Уж не надеешься ли узреть это въяве
В свои ветхие дни?
Уж не надеешься ли узреть
Своими дряхлыми глазами
Триумфальный марш справедливости?
Друг, не жди.
Уноси свою белую бороду
И свои дряхлые глаза
В более благоприятные страны.

Я встретил пророка.
Он держал в руках
Книгу мудрости.
— Господин, — попросил я, —
Позволь почитать.
— Дитя, — начал он.
— Господин, — перебил я, —
Не думай, что я дитя,
Ибо я уже знаю много
Из того, что ты держишь;
Да, много.

Он улыбнулся.
И он открыл свою книгу
И показал мне.
Странно, что я так внезапно ослеп.

Не плачь, дева, ибо война добрая.
Из-за того, что твой милый безумно взмахнул руками
И напуганный конь понесся дальше один,
Не плачь.
Война добрая.
            Хриплые громкие барабаны полка,
            Мелкие души, стремящиеся к борьбе,
            Эти люди созданы для муштры и смерти.
            Необъяснимая слава витает над ними,
            Велик бог войны и его царство —
            Поле и в поле тысяча мертвых.
Не плачь, дитя, ибо война добрая.
Из-за того, что отец твой рухнул в желтых траншеях,
Рвал на себе мундир, захлебывался и умер,
Не плачь.
Война добрая.
            Быстрое яркое знамя полка,
            Орел с золотым и алым гребнем,
            Эти люди созданы для муштры и смерти.
            Обучи их искусству смертоубийства,
            Покажи им величие славных побоищ
            И поле и в поле тысячу мертвых.
Мать, скорбное сердце твое смиренно склонилось
Над сияющим светлым саваном сына,
Не плачь.
Война добрая.