Григ Нурдаль - Я жил в суровый век
Все это я тебе вон как долго рассказываю, а на самом деле это продолжалось не больше полминуты. Прежде чем мы вмешались, Джеку удалось упереться ногами а грудь Джордже и отшвырнуть его, он полетел вверх тормашками на пол. Тогда я крикнул Джеку, чтобы немедленно объяснил, почему он в доме, и Джек, продолжая сидеть, ответил: «Бесполезно, я же сказал. Сам посмотри», — и толчком распахнул дверь. Мы посмотрели на улицу и поняли почему.
— Туман, — пробормотал Мильтон.
Чтобы описать туман, Шериф поднялся с лавки.
— Представь себе молочное море. Перед самым домом. Языки прилива норовили проникнуть в наш хлев. Мы вышли наружу осторожно и остановились в двух шагах от порога, чтобы не потонуть в этом молочном море. Мы с трудом различали друг друга, а ведь мы стояли в ряд, локоть к локтю. Впереди, перед собой, мы не видели ничего. Мы переступали ногами, чтобы убедиться, что под нами не облака, а твердая опора. — Он грузно опустился на скамью и продолжал: — Кобра захохотал, вернулся в хлев, поднял охапку хвороста и, выйдя, швырнул ее в пасть туману. Мы не слышали, чтобы хворост упал на землю.
Сколько они ни напрягали слух, стараясь не дышать, они не улавливали ни звука. Стычка между Джорджо и Джеком была забыта. Часы Джорджо показывали без малого пять. Все сошлись на том, что ни о каком нападении нет и не может быть речи. Им больше нечего здесь делать, нужно немедленно возвращаться в Манго. «Братцы, — сказал Шериф, — кратчайший путь по гребню, да и дорогу мы назубок знаем. Но в таком тумане верхняя дорога опасна: она проходит по острому, как бритва, гребню, а скаты крутые. В таком тумане недолго оступиться. Я не говорю, что, кто оступится, тот обязательно разобьется, но ему несдобровать. Он покатится вниз и не остановится, пока не докатится до берега Бельбо, а до него сверху два километра. Бот я и предлагаю спуститься потихонечку до середины склона и выйти там на среднюю дорогу: она хоть и длиннее, зато свалиться с нее можно только в одну сторону. Пойдем по средней дороге, а как поравняемся с Вышкой Кьярле, вернемся на гребень. Начиная оттуда, дорога не так опасна, там справа и слева луга идут и только потом — обрывы».
Его послушались, и вот они, переступая медленно, со всей осторожностью, спустились до середины склона. Дорогу они нашли, ползая на коленях, и по ней зашагали быстрее, хотя туман был все такой же густой. Потом чудом выбрались на тропинку к Вышке Кьярле и снова поднялись на гребень.
— Прикинь, — сказал Шериф, — у нас ушло три часа на дорогу, которая обычно занимает час.
— А Джорджо вы где потеряли?
— Не знаю. Но повторяю тебе, он сам отстал. Думаю, он откололся в начале средней дороги. Не тревожься, Мильтон, я догадываюсь, где сейчас Джорджо. Сидит себе в тепле на какой-нибудь ферме, и ему подают завтрак под звон монет. У него всегда полно денег, иной раз у него одного их больше, чем в кассе отряда. Папаша снабжает его монетами, как будто это мятные лепешки. Уж я-то знаю, как устраивается Джорджо. Он просит глубокую миску горячего, только что с огня, молока и, поскольку сахара теперь нет, распускает в молоке несколько полных ложек меда. Потому и не услышишь никогда, чтобы он кашлял или хотя бы перхал, а наш брат душу выкашливает. Не тревожься, Мильтон, видишь, я спокоен, а ведь я отвечаю за группу. Не волнуйся, к полудню ты его увидишь в деревне.
— В полдень я собирался уже быть в Треизо, — сказал Мильтон. — Я обещал Лео.
Шериф махнул рукой.
— Ну, так вернешься позже, какая тебе разница? А какая разница Лео? Перекличек у нас не бывает, в этом тоже преимущество партизанской жизни. Иначе мы бы ничем не отличались от королевской армии, а уж это, извини, не дай бог. — И добавил: — У нас счет на пяди идет, зачем тебе миллиметровая точность?
— Я на пяди не меряю…
— Значит, и ты теперь равняешься на окаянную армию?
— Армией я сыт по горло, но это не значит, что я должен опаздывать.
— Тогда приходи к Джорджо в другой раз.
— Мне нужно поговорить с ним как можно скорее.
— А почему такая спешка? Что за важную новость ты ему собираешься сообщить? Может, у него умерла мать?
Мильтон повернулся к двери, и Шериф спросил:
— А сейчас-то ты куда?
— Я на минутку, посмотрю, как там туман.
Внизу, в лощине, туман шевелился, будто его медленно месили гигантскими лопатами. За какие-нибудь пять минут в глубине открылись скважины и разрывы, в которых проступили небольшие участки земли. Земля показалась Мильтону далекой-далекой, черной, словно задохнувшейся. Гребни холмов и небо по-прежнему были плотно затянуты, но еще полчаса — и просветы забрезжут и наверху. Какие-то птицы пробовали голоса.
Он просунул голову в дверь. Шериф, похоже, снова заснул.
— Шериф, ты ничего не слышал по дороге?
— Ничего, — с готовностью ответил тот, не поднимая лежащей на руках головы.
— Я имею в виду среднюю дорогу.
— Да нет, ничего.
— Совсем?
— Говорят тебе, ничего! — Шериф злобно вскинул голову, но с голосом все-таки совладал. — В первый раз вижу тебя таким дотошным. И уж если тебе нужна точность, скажу, что мы слышали, как пролетела птица. Верно, потеряла гнездо и пыталась найти его в тумане. Все. А теперь дай мне поспать.
На улице накрапывал дождик.
6
Предупредив, что ждет в остерии, он просил с десяток товарищей прислать к нему Джорджо, как только тот появится. Но около половины одиннадцатого вышел из остерии и минут тридцать ходил взад-вперед вдоль околицы, нетерпеливо вглядываясь в окрестную пустыню — не идет ли Джорджо? Туман понемногу рассеивался, дождик закапал чаще, но пока еще не особенно действовал на нервы.
На задах, в одном из проулков на секунду показался Фрэнк. Он тоже был из Альбы, земляк и в придачу из того же теста, что Мильтон и Джорджо. Он скользнул прочь, как будто не заметил Мильтона, но через миг, спохватившись, вернулся. Он весь дрожал, и лицо у него было детски растерянным и, как никогда, бледным, меловым.
— Джорджо взяли, — тихо сказал Мильтон.
— Мильтон! — закричал Фрэнк, бросаясь к нему. — Мильтон! — повторил он, тормозя каблуками на щербатой мостовой.
— Это правда, Фрэнк, что Джорджо взяли?
— Кто тебе сказал?
— Никто. Чутье сработало. Как об этом узнали?
— От одного крестьянина, — запинаясь, ответил Фрэнк, — от одного крестьянина снизу. Он видел, как пленного Джорджо везли на телеге, и пришел сказать об этом. Бежим в штаб. — И Фрэнк бросился было бежать.
— Нет, только не беги, — взмолился Мильтон. Ноги едва держали его.
Фрэнк послушно пошел рядом.
— Да, это ужасно. Меня точно обухом по голове ударили.
Они медленно, будто нехотя, через силу, тащились к штабу.
— Ведь он накрылся, да? — еле слышно сказал Фрэнк. — Его схватили, а он с оружием и в форме. Ну что ты молчишь, Мильтон?!
Мильтон не ответил, и Фрэнк продолжал:
— Накрылся. Страшно подумать, что будет с его матерью. Его накрыли в тумане. Было бы странно, если бы при таком тумане, как сегодня утром, ничего не случилось. Но это начинаешь понимать уже потом. Бедный Джорджо. Крестьянин видел, как его везли на телеге, связанного.
— Он уверен, что это был Джорджо?
— Говорит, что знал его. Да и, кроме Джорджо, все на месте.
Из деревни спускался какой-то человек. Он выбрал путь напрямки и съезжал по осклизлому склону, хватаясь за высокую траву.
— Это он и есть! — сказал Фрэнк и свистнул ему, щелкнув пальцами.
Крестьянин с неохотой остановился и поднялся на дорогу. Лет сорока, почти альбинос, он был по грудь заляпан грязью.
— Расскажи про Джорджо, — потребовал Мильтон.
— Я уже все сказал вашим начальникам.
— А теперь мне расскажи. Как ты мог его увидеть? А туман?
— У нас внизу он был не такой злой, как здесь. Да и к тому времени уже почти прошел.
— К которому часу?
— К одиннадцати. Было чуть меньше одиннадцати, когда я увидал колонну из Альбы и вашего связанного товарища на возу.
— Она взяли его с собой, как трофей, — сказал Фрэнк.
— Я случайно их увидел, — продолжал крестьянин. — Пошел нарубить тростнику и вдруг вижу их на дороге внизу. Я случайно их увидел, я их не слышал: они спускались тихо, как змеи.
— Ты уверен, что это был Джорджо? — спросил Мильтон.
— Я его хорошо знаю в лицо. Он не раз приходил поесть и переночевать к моему соседу.
— Где ты живешь?
— Сразу над Мабукским мостом. Мой дом… Но Мильтон оборвал его:
— Надо было бежать в отряд Чиччо, это ведь близко, у подножия холма.
— То же самое ему уже сказал Паскаль, — вздохнул Фрэнк.
— Ну а ты слышал, что я ответил вашему командиру, — огрызнулся крестьянин. — Я ведь не баба, сам небось в армии был. Я себе сразу сказал, что из ваших один только Чиччо может их остановить, и скорее к нему. Я тоже своей шкурой рисковал: которые в хвосте были, могли меня заметить, когда я бежал, и подстрелить, как зайца. Прибегаю я в отряд Чиччо, а там никого, только повар да часовой. Я их все одно предупредил, и они пулей помчались. Я думал, они остальных ищут, засаду хотят сообразить, что-то сделать, а они-то, оказывается, в лесок дунули, чтобы схорониться. Когда колонна прошла и уже далеко была на дороге к Альбе, они вернулись и говорят мне: «Что мы вдвоем сделать-то могли?»
