Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Опять меня томит знакомая печаль,
Опять меня зовет с неотразимой властью
Нарядная весна в заманчивую даль,
К безвестным берегам, к неведомому счастью…
Волшебница, молчи!.. Куда еще спешить,
Чего еще искать?.. Пред бурей испытаний
Изжита жизнь до дна! Назад не воротить
Заносчивых надежд и дерзких упований!
В минувшие года я верил в твой призыв,
Я отдавался весь твоим безумным чарам…
Как горд я был тогда, как был нетерпелив,
Как слепо подставлял я грудь мою ударам!
Я, как Икар, мечтал о ясных небесах!..
Напрасные мечты!.. Неопытные крылья
Сломились в вышине, и я упал во прах,
С сознанием стыда, печали и бессилья!
Довольно!.. Догорай неслышно, день за днем,
Надломленная жизнь! Тяжелою ценою
Достался опыт мне! За ярким мотыльком
Не брошусь я теперь, не увлекусь мечтою!
Пускай венки – побед других к себе влекут,
Тех, кто еще кипит отвагою орлиной,
А мне хватило б сил на мой заветный труд,
На незаметный труд, упорный, муравьиный!..

«Кто он, – молвил Гаральд, – тот певец-чародей,
Тот избранник, отмеченный божьим перстом,
Чьи напевы звучат по отчизне моей,
Зажигая сердца непонятным огнем?
Их поет поселянин, трудясь за сохой,
И поет их рыбак, выплывая в залив,
Белый парус над лоном волны голубой
Горделиво навстречу заре распустив;
Я слыхал их под грохот железных мечей,
На кровавых полях в беспощадном бою,
Я внимал им в лесу, у бивачных огней
Торжествуя с дружиной победу мою;
И хочу я услышать их в замке моем!..
Призовите ж певца!.. Пусть, спокоен и смел,
Он споет предо мной, пред своим королем,
То, что с дивною силой народу он пел!..»

Льют хрустальные люстры потоки лучей,
Шелк, алмазы и бархат блистают кругом,
И Гаральд, окруженный толпою гостей,
Восседает на троне своем золотом…
Распахнулась завеса – и вводят певца:
Он в крестьянском наряде и с лютней в руках;
Вьются кудри вокруг молодого лица,
Пышет знойный загар на румяных щеках…
Поклонился певец королю и гостям,
Огляделся вокруг – и смутился душой:
Слышит юный Олаф: пробежал по рядам
Тихий смех, словно моря далекий прибой;
Видит юный Олаф: сотни чуждых очей
На него любопытно и зорко глядят…
Льют хрустальные люстры потоки лучей,
Шелк, алмазы и бархат повсюду горят…

И взглянул он вперед, – оглушен, ослеплен
И испуган богатством, разлитым кругом…
Боже, что с ним такое?.. То явь или сон?
Кто там рядом, на троне, с его королем?
То Эстрильда-краса, королевская дочь…
Ярче вешних небес на Эстрильде наряд…
И не в силах волненья Олаф превозмочь,
И не в силах отвесть очарованный взгляд.
Как зеленая ель в заповедных лесах,
Молодая царевна гибка и стройна;
Как сверкающий снег на норвежских горах,
Молодая царевна печально-бледна.
По плечам разметались душистой волной
Золотистые кольца упрямых кудрей,
И, как море темно перед близкой грозой, –
Так темна глубина ее синих очей…

Не смеются они над смущенным певцом;
Нет, они говорят: «Я грустна… я больна…
Ах, зажги мое скорбное сердце огнем,
Разбуди мое скорбное сердце от сна!
Что мне роскошь дворца? Что мне пышный наряд?
Что мне льстивые речи корыстных рабов?
Я хотела бы в лес, где деревья шумят,
Я хотела б в поля, на ковер из цветов!..
Позабытая всеми, свободна, одна, –
Убежать я хотела б на берег морской,
Чтоб послушать, как дышит в тумане волна
И как ветер, ласкаясь, играет с волной…
Ненавистен и тяжек мне царский венец, –
Ненавистней тюрьмы и тяжеле цепей!..
Исцели ж мое бедное сердце, певец,
Исцели его сладкою песней своей!..»

И ударил Олаф по струнам и запел, –
Так запел, как доныне еще не певал:
Юный голос слезами печали звенел,
Зноем страсти и негой желаний дрожал.
Пел о солнце Олаф и о ясной весне,
О манящих улыбках и нежных очах;
Пел о том, как в весеннюю ночь, при луне,
Пляшут эльфы, резвясь на душистых цветах;
Пел о громких деяньях могучих вождей,
Пел о славных сраженьях и ранах бойцов,
О печали их жен, о любви матерей,
О смятеньи и страхе сраженных врагов, –
И была его песнь словно буря дика,
Словно буря ночная в родимых горах,
И была его песнь как молитва сладка,
Как молитва на детских, невинных устах!..

Не вернется Олаф. Как в былые года,
Из конца и в конец по отчизне своей
Не пройдет он опять никогда, никогда,
Не вернется Олаф из-за чуждых морей…
Не звучать его песне ни в царском дворце,
Ни в рыбачьем челне, ни в углу бедняка…
Плачь, родная страна, об угасшем певце!
Погубили Олафа любовь и тоска!..
Там, где жгучее солнце на море песков
С раскаленных небес беспощадно глядит;
Там, где пальмы качают короны листов
И гремучий ручей по корням их бежит, –
Там навеки затих наш родной соловей,
Там навеки затмилась Олафа звезда.
Плачь, родная страна! Из-за чуждых морей
Не вернется Олаф – никогда, никогда!..

Тяжелое детство мне пало на долю:
Из прихоти взятый чужою семьей,
По темным углам я наплакался вволю,
Изведав всю тяжесть подачки людской.
Меня окружало довольство; лишений
Не знал я, – зато и любви я не знал,
И в тихие ночи тревожных молений
Никто над кроваткой моей не шептал.
Я рос одиноко… я рос позабытым,
Пугливым ребенком, – угрюмый, больной,
С умом, не по-детски печалью развитым,
И с чуткой, болезненно-чуткой душой…
И стали слетать ко мне светлые грезы,
И стали мне дивные речи шептать
И детские слезы, безвинные слезы,
С ресниц моих тихо крылами свевать!..

Ночь… В комнате душно… Сквозь шторы струится
Таинственный свет серебристой луны…
Я глубже стараюсь в подушки зарыться,
А сны надо мной уж, заветные сны!..
Чу! Шорох шагов и шумящего платья…
Несмелые звуки слышней и слышней…
Вот тихое «здравствуй», и чьи-то объятья
Кольцом обвилися вкруг шеи моей!

«Ты здесь, ты со мной, о моя дорогая,
О милая мама!.. Ты снова пришла!
Какие ж дары из далекого рая
Ты бедному сыну с собой принесла?
Как в прошлые ночи, взяла ль ты с собою
С лугов его ярких, как день, мотыльков,
Из рек его рыбок с цветной чешуею,
Из пышных садов – ароматных плодов?
Споешь ли ты райские песни мне снова?
Расскажешь ли снова, как в блеске лучей
И в синих струях фимиама святого
Там носятся тени безгрешных людей?
Как ангелы в полночь на землю слетают
И бродят вокруг поселений людских,
И чистые слезы молитв собирают
И нижут жемчужные нити из них?..
Сегодня, родная, я стою награды,
Сегодня – о, как ненавижу я их! –
Опять они сердце мое без пощады
Измучили злобой насмешек своих.
Скорей же, скорей!..»

                    И под тихие ласки,
Обвеян блаженством нахлынувших грез,
Я сладко смыкал утомленные глазки,
Прильнувши к подушке, намокшей от слез!..

Когда в вечерний час схожу я в тихий сад,
И мгла вокруг меня пьяна и ароматна,
И на песке аллей причудливо горят,
Разбросаны луной серебряные пятна, –
Я отдаюсь во власть чарующим мечтам,
И пусть моя судьба темна и безотрадна,
Поэзия меня ведет, как Ариадна,
Сквозь лабиринт скорбей в сияющий свой храм
И снится мне, что я и молод и любим.
Любовь и молодость!