Алексей Апухтин - Стихотворения

Нет, над письмом твоим напрасно я сижу,
      Тебя напрасно проклинаю,
Увы! там адреса нигде не нахожу,
      Куда писать тебе, не знаю.
Не посылать же мне "чрез Феба на Парнас"…
      Во-первых, имени такого,
Как  Феб иль Аполлон, и в святцах нет у нас
      (Нельзя ж святым считать Попова),
А во-вторых, Парнас высок, и на него
      Кривые ноги почтальона
Пути не обретут, как не обрел его
      Наш критик Пухты и Платона…
Что делать? Не пишу. А много б твой "поэт"
      Порассказал тебе невольно:
Как потерял он вдруг и деньги и билет,
      Попавши  в град первопрестольный;
Как из Москвы, трясясь, в телеге он скакал
      С  певцом любви, певцом Украины,
Как сей певец ему секретно поверял
      Давно известные всем тайны.
Как он, измученный, боялся каждый миг
      Внезапной смерти от удара,
Как, наконец, пешком торжественно достиг
      Полей роскошных Павлодара;
Как он ничем еще не занялся пока
       И в мирной лени — слава Богу! —
Энциклопедию, стихи обоих "К" —
        Все забывает понемногу;
  Но как друзей своих, наперекор судьбе,
        Он помнит вечно, и тоскует,
За макаронами  мечтает о тебе,
      А за "безе" тебя целует,
Как, разорвав вчера тетрадь стихов своих,
      Он крикнул, точно Дон-Диего:
Спаси его, Господь, от пакостей таких,
      Как ты спасал его от Лего!
. . . . . . . .. . .

Боже, в каком я теперь упоении
    С "Вестником  Русским" в руках!
Что за прелестные стихотворения,
                  Ах!

Там Данилевский и А. П. таинственный,
    Майков — наш флюгер-поэт,
Лучше же всех несравненный, единственный —
                  Фет.

 Много бессмыслиц прочтешь патетических,
     Множество фраз посреди,
 Много и рифм, а картин поэтических
                  Жди!

В изящной Греции гетеры молодые
С толпою мудрецов сидели до зари,
    Гипотезы судили мировые
    И розами венчали алтари…
Тот век давно прошел… К богам исчезла вера,
Чудесный мир забыт… И ты, моя гетера,
        Твой нрав веселый не таков:
К лицу тебе твоя пастушеская шляпа,
    И изо всех языческих богов
        Ты любишь — одного Приапа.

В час тихий вечера, над озером зеркальным,
Я ждал, уединясь в раздумий печальном,
И долго я смотрел при шелесте древес
На ясную лазурь темнеющих небес.
Кругом передо мной широкий дол тянулся;
Так тихо было все, что лист не шевельнулся;
Носился ветерок над спящею водой,
И небо чистое висело надо мной.
Я ждал, я ждал, я ждал — никто не появлялся,
Один лишь голос мой пустынно раздавался,
И дума грустная запала в ум тогда:
Зачем и для чего я приходил сюда?
Никто не назначал мне тайного свиданья,
Ждать было некого… К чему же ожиданье?

Я в мире одинок, и мне волнует кровь
Раздумье тихое скорее, чем любовь.
Но все-таки я ждал… Я ждал, чтоб ночь глухая
На землю спала бы, кругом благоухая,
Чтоб опрокинулся весь этот свод небес
В пучину озера, при шелесте древес.
Потом, припомнив все печали и утраты,
Я тихо арию пропел из "Травиаты"
И шагом медленным понес к себе домой
Измученную грудь, убитую тоской…

Далеко от тебя, о родина святая,
Уж целый год я жил в краях страны чужой
И часто о тебе грустил, воспоминая
Покой и счастие, минувшее с тобой.
И вот в стране зимы, болот, снегов глубоких,
Где, так же одинок, и я печалью жил,
Я сохранил в душе остаток чувств высоких,
К тебе всю прежнюю любовь я сохранил.
     Теперь опять увижусь я с тобою,
     В моей груди вновь запылает кровь,
       Я примирюсь с своей судьбою,
     И явится мне вдохновенье вновь!
     Уж близко, близко… Все смотрю я вдаль,
     С волнением чего-то ожидаю
     И с каждою тропинкой вспоминаю
То радость смутную, то тихую печаль.
И вспоминаю я свои былые годы,
     Как мирно здесь и счастливо я жил,
Как улыбался я всем красотам природы
       И в дебрях с эхом говорил.
     Уж скоро, скоро… Лошади бегут,
     Ямщик летит, вполголос напевая,
       и через несколько минут
Увижу я тебя, о родина святая!

О жизнь! ты миг, но миг прекрасный,
Мне невозвратный, дорогой;
Равно счастливый и несчастный
Расстаться не хотят с тобой.

Ты миг, но данный нам от Бога
Не для того, чтобы роптать
На свой удел, свою дорогу
И дар бесценный проклинать.

Но чтобы жизнью наслаждаться,
Но чтобы ею дорожить,
Перед судьбой не преклоняться,
Молиться, веровать, любить.

Я еду. На небе высоко
Плывет уж бледная луна,
И от селенья недалеко
Дорога старая видна.
И по дороге неизбитой
Звонки проезжих не гудят,
И лишь таинственно ракиты
По сторонам ее стоят,
И из-за них глядят уныло
Уж полусгнившие столбы
Да одинокая могила
Без упованья и мольбы.
И крест святынею своею
Могилы той не сторожит,
Лишь, наклонившися над нею,
Угрюмо шепчет ряд ракит.
И есть в окрестности преданье,
Что на могиле страшной той
Пресек свое существованье
Один страдалец молодой.
Однажды  в ночь сюда пришел он
И имя Бога не призвал,
Но, адских мук и страсти полон,
Он в грудь вонзил себе кинжал.
И неотпетая могила
Дана преступника костям.
В ней песня слышалась уныло,
И тень являлась по ночам.
Всегда с боязнью и тревогой
Крестьянин мимо проходил, —
И скоро новую дорогу
Труд человека проложил…

Взгляните на него, поэта наших дней,
    Лежащего во прахе пред толпою:
       Она — кумир его, и ей
    Поет он гимн, венчанный похвалою.
       Толпа сказала: "Не дерзай
Гласить нам истину холодными устами!
Не нужно правды нам, скорее расточай
Запасы льстивых слов пред нами".
       И он в душе оледенил
       Огонь вскипающего чувства,
       И тот огонь священный заменил
       Одною ржавчиной искусства;
       Он безрассудно пренебрег
       Души высокое стремленье
И дерзко произнес, низверженный пророк,
       Слова упрека и сомненья;
       Воспел порочный пир палат,
       Презренья к жизни дух бесплодный,
       Приличьем  скрашенный  разврат,
       И гордость мелкую, и эгоизм холодный…
           Взгляните: вот и кончил он,
И, золото схватив дрожащею рукою,
        Бежит поэт к бесславному покою,
           Как раб, трудами изнурен!
        Таков ли был питомец Феба,
        Когда, святого чувства полн,
        Он пел красу родного неба,
        И шум лесов, и ярость волн;
        Когда в простых и сладких звуках
        Творцу миров он гимны пел?
        Их слушал раб в тяжелых муках,
        Пред ними варвар цепенел!
        Поэт не требовал награды, —
        Не для толпы он песнь слагал:
        Он покидал, свободный, грады,
        В дубравы тихие бежал,
        И там, где горы возвышались,
        В свободной, дикой стороне,
        Поэта песни раздавались
        В ненарушимой тишине.