Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

Когда упадают лицом в подушку
И, крепко зарывшись в ней, лежат —
Что долго видят они, что потом слушают
И долго вставать не хотят?

Иные там видят моря-океаны.
Простор необъятный, весь белый свет.
Другие — волшебные видят страны,
Каких и на свете нет.

А третьих баюкает и ласкает
Свершенная счастья мечта,
Которым подушка их награждает:
Покой. Тишина. Теплота.

Я плыву на обломке подгнившей доски
В необъятный простор океана.
Все, кто спасся, уже от меня далеки:
За стеною ночного тумана.

Чуть мерцает вдали огонек корабля,
Уносящего спутников милых.
Сердце радо за них: перед ними земля,
Предо мной — водяная могила.

С нею встречи сужденной без страха я жду.
Слышу: воет стремительный шквал.
Волны грозной толпою к обломку бегут,
И девятый вздымается вал.

Благословенная дорожка,
Напоминавшая мне лес,
И эта грелка, эта кошка,
Мою лечившая болезнь,

И это кроткое сиянье
Осенних солнечных лучей,
И тонких сосен колыханье
Над ветхой кровлею моей,

Так милосердно, так отрадно
Приосенивших отдых мой,
В конце дороги длинной, страдной,
В день возвращения домой.

— Сосны! Зачем в небеса вы глядите,
Что вы там видите в самом зените?

— То, чего там, где живете вы, нет:
Вашим глазам не открывшийся свет.

— Сосны, я знаю, вы ночью не спите —
О чем вы друг с другом всю ночь говорите?

— О том, чтобы выше вершины понять,
Чтоб вас нам не видеть, не слышать, не знать!

Сосны, храм нерукотворный!
В час тоски моя душа
К вам идет, как в царство горное,
Вашим воздухом дышать.

Стройной вашей колоннадой
Выпрямляется мой путь,
И нездешняя отрада
Льется в старческую грудь.

К высоте верхушек ваших,
Вознесенных от земли,
Суеты и скорби чашу
От меня вы унесли.

И чудесно претворилась,
Как в надмирной вышине,
В Божью правду, в Божью милость
Вся былая жизнь во мне.

Ничто не проходит. Всё с нами
Единою жизнью живет,
Сплетается с нашими днями
И ткани грядущего ткет.

У пустынных львов — пещера,
Буйный дождь в степях нагих.
У мечтателей — химера,
У меня — мой бедный стих.

От самума и от зноя,
Как в пещере, в нем укроюсь.
Грозовою тучей духа
Орошу мою засуху.

Но не нужно мне химеры,
Не хочу творить мечту…
Будь мой стих волшебной дверью
В Жизнь, в Любовь и в Красоту!

Как холодно, как сыро, неуютно!
Таков конец путей моих беспутных…
… Но было ведь в земных путях моих
Начало высшее. И не исчезло в них:
Исканье истины, познанье отчей воли,
Во всех скитаниях твоей суровой доли.
Так почему же ты посмела здесь роптать
На холод, неуют, забывши благодать
Отцовской воли мудрого веленья
Во всем искать к вратам Его движенья?

Коза с улыбкой Мефистофеля
И день, и ночь у нас в углу.
И я читаю в козьем профиле,
Жующем что-то на полу,

Как близко мне четвероногое,
Хоть и хожу на двух ногах,
Но сжаты мы оградой строгою,
Где жажда, голод, боль и страх.

И хоть душа моя бессмертная
Иной судьбе обречена,
Но не войти ей в дверь отверстую,
Пока слита с козой она.

Как мне поведать несказанное?
Звезда Иного Бытия
Плывет ко мне, еще туманная,
Но свет невидимый лия.

Какая высь кругом пространная!
Зачем ее назвали «Я»?
Какая светлость несказанная,
Какие новые края!

Убирай, старик, свои потребы.
Всё тесней, всё круче будет путь,
Но зато и ближе будет к небу,
И ночлег твой близок, не забудь.

…Второй уж день как будто в отлученьи
От всех людей (и от себя) живешь,
В сгущенной тьме, в подземном заточеньи,
В забвении, чем Божий мир хорош.

К своей душе — дремучий лес — дорога
Засыпана валежником сухим.
Там рысь живет. Медвежья там берлога.
Хохочет леший голосом дурным.

И хочется всё глубже в тьму укрыться,
Чтоб ничего не видеть, не слыхать…
.
Но слышен голос: Мало ль что приснится!
Проснись — довольно спать.

Благословен удел изгнанья,
Благословенна ты, земля,
Твои убогие деянья,
Твои бесплодные поля.

Твои бездождия великие,
Твоих пустынь палящий зной,
И тернии и волчцы дикие
В былинках радости земной.

Благословен удел, сжигающий
Полки мятежные страстей,
Наш путь с голгофским сочетающий,
Где крест — венец земных путей.

Учись доверчиво и просто
В летучих ликах бытия
Законам сил, законам роста,
В каких течет и жизнь твоя.

Учись у почки предвесенней,
Как терпеливо солнца ждать.
Познай во всем, где ужас тленья,
Преображенья благодать.

Пытай у солнца и у моря,
У незаметной капли слез,
У каждой радости и горя,
Что в безднах духа родилось.

Черный ворон! Предсказанья
Все твои я поняла —
Про московские скитанья,
Чувства, мысли и дела.

И о том, как опустеет
Дом Денисьевны моей,
Онемеет, охладеет
В день разлуки нашей с ней.

И о том, что я теряю
В ней, решая уезжать
Из ее святого храма,
И сестру мою, и мать…

…Острый коготь черной птицы
Ранил сердце глубоко.
Оказалось, что проститься
С миром этим нелегко.

Пиши, перо. Диктуй, тетрадка.
У вас живет с тем миром связь,
Куда житейской лихорадкой
Дневная жизнь не ворвалась.

Туда, где хор светил небесных
Звучит в просторах голубых
Такой музыкою чудесной
О жизни в далях неземных.