Николай Ильин - Океан. Выпуск одиннадцатый
— Или судно, если оно встретится на пути у нас, — добавил обер-лейтенант Старзински. — Кстати, у него наверняка будут и точные карты.
Лишившись самолета, не зная месторасположения конвоев и опасаясь ухудшения ледовой обстановки в проливе, Больхен решил отказаться от атаки караванов и приказал лечь на курс зюйд-вест в направлении островов архипелага Норденшельда.
Был полдень, время обеда. Больхен спустился к себе в салон и прошел в кают-компанию. На переборке, прямо напротив его кресла, висел большой в золоченой раме написанный маслом портрет адмирала Шеера. Широкие кустистые брови на загорелом лице, острый взгляд недобрых светлых глаз. Больхену казалось, что старый адмирал неодобрительно смотрит на него, будто говоря: «Германия ждет от вас подвига. Где же ваша решительность и дерзость, господин капитан цур зее?» Он неприятно поежился и повернулся так, чтобы не видеть портрета. Что скажет его покровитель адмирал Шнивинд, если он вернется ни с чем? И как будут огорчены Юта и девочки, привыкшие считать его героем? Без аппетита Больхен съел закуску. Вестовой поставил перед ним тарелку его любимого супа с мучными клецками. Внезапно в дверях кают-компании остановился рассыльный.
— Наблюдатель Кунерт обнаружил на горизонте дым, — доложил он. — Вахтенный офицер лег на курс сближения.
«Наконец-то! — с облегчением подумал Больхен, отодвигая тарелку. — Может быть, сейчас мы получим все необходимые сведения и проясним обстановку».
Когда он поднялся наверх, уже не только с фор-марса, но и с мостика в бинокль можно было рассмотреть верхушки мачт парохода, окутанные дымным черным облаком. «Адмирал Шеер» быстро сближался с ним, идя пересекающимся курсом двадцатипятиузловой скоростью. Вскоре стало возможно рассмотреть и весь корпус судна. Оно пыталось уйти к острову Белуха, в сторону к хорошо видимому с линкора на высоком берегу острова географическому знаку. Судя по еще более густому и черному дыму, который повалил из обеих труб, пароход шел своим самым полным ходом.
— Удирает с фантастической скоростью, — рассмеялся штурман. — Максимум семь-восемь узлов.
На мостике сейчас было людно: старший офицер Буга, старший артиллерист Шуман, обер-лейтенант Старзински. Все они, оживленно переговариваясь и обмениваясь шутками, наблюдали за погоней.
— Поднимите флажный сигнал «Немедленно застопорить ход!», — приказал Больхен. — И запросите название судна и куда оно следует.
На фалах «Адмирала Шеера» затрепетало два хорошо видных русским флага, а сигнальщик прожектором стал передавать приказание прекратить всякие радиопереговоры и сообщить название судна и его курс.
Однако русский пароход не спешил отвечать. Вместо ответа он открытым текстом начал передавать по радио на Диксон:
«Заметил иностранный вспомогательный крейсер. Следите за мной. Капитан ледокола «Сибиряков».
Несколько минут Больхен терпеливо ждал ответа, но, не дождавшись его, приказал старшему артиллерийскому офицеру:
— Шуман! Дайте предупредительные выстрелы.
Трижды сильно задрожала палуба линкора, и фонтаны воды вздыбились в опасной близости от русского парохода. Штурман лихорадочно листал толстый справочник «Корабельный состав флотов мира».
— Нашел! — радостно сообщил он и прочел вслух: — «Александр Сибиряков» — ледокольный пароход. Построен в 1909 году. Водоизмещение тысяча триста восемьдесят пять брутто-тонн. Скорость двенадцать узлов». Это тот самый «Сибиряков», который первым совершил плавание Северным морским путем в одну навигацию, — доложил он командиру. — Историческое судно.
До русского парохода оставалось тридцать кабельтовых. Только теперь, после предупредительных выстрелов линкора, с парохода замигал прожектор.
— Запрашивает нашу национальную принадлежность и название корабля, — прочитал сигнальщик.
Больхен применил излюбленный в практике немецких кораблей-корсаров обманный прием: развернул линкор носом, поднял на стеньге американский военно-морской флаг и приказал сигнальщику передать название американского крейсера, о прибытии которого в Мурманск ему было известно из радиограммы Шнивинда, — «Тускалуза».
«Сообщите состояние льда в проливе Вилькицкого, координаты караванов», — настойчиво требовали с «Адмирала Шеера», продолжая сближаться с русским пароходом. Но вместо ответа радист «Сибирякова» упрямо повторял одно и то же: «Кто вы? Кто вы?»
Несмотря на строгий запрет «Адмирала Шеера», пароход одновременно продолжал вести интенсивные переговоры с Диксоном. Эфир был полон закодированных и незакодированных сигналов: «Военный корабль поднял американский флаг, гонится за нами», — ловила служба радиоперехвата линкора.
Орудия правого борта «Адмирала Шеера» были теперь угрожающе нацелены на старый тихоходный пароход, который под покровом сносимой ветром дымовой завесы изо всех сил спешил спрятаться за островом Белуха.
— Горе ему, если он не прекратит радиопереговоры и продолжит движение, — с раздражением сказал Больхен. — Запросите последний раз, где сейчас караваны и ледоколы, каково состояние льда в проливе Вилькицкого.
«Адмирал Шеер» ввел в действие систему радиопомех на той же волне, на которой работала радиостанция «Сибирякова».
Но вместо ответа на последнее предупреждение пароход неожиданно открыл огонь по линкору. Он стрелял из двух семидесятишестимиллиметровых орудий на корме и двух сорокапяток, установленных на носу. Снаряды этих малокалиберных пушек падали в воду, не долетая до «Адмирала Шеера» и не причиняя ему ни малейшего вреда.
— Придется, Шуман, вам немного поработать, — сказал Больхен, и тотчас же орудия носовой башни оглушительно выстрелили.
После первого залпа главного калибра корабль вздрогнул, будто огромный молот ударил по нему. Столпившимся на палубе в своих традиционных деревянных колодках дизелистам и машинистам показалось, будто у них разорвались барабанные перепонки. Лучше бы им не разрешали смотреть, как сдается русский корабль. Четыре дня после этого они ничего не слышали. Наблюдателя в «вороньем гнезде» Кунерта с силой бросило к одному из бортов, и он едва не вывалился на палубу. Коричневато-желтое облако ядовитого дыма окутало линкор и снизило видимость. На палубе стало трудно дышать. Для тех, кто не мог ничего видеть, Больхен приказал передавать по судовому радио, что происходит на палубе.
Второй залп главного калибра «Адмирала Шеера» накрыл беспомощное тихоходное судно. В стереотрубы было хорошо видно, как тяжелые снаряды разворотили ему корму; словно пушинку сбросили за борт кормовую пушку со всем расчетом. На судне начался пожар, оно окуталось дымом и пламенем.
«Спускайте флаг! Сдавайтесь!» — передавали прожекторы на горящее судно. Но оно даже не удостоило ответом.
— Какого дьявола они не спускают флаг? — ругался на мостике Больхен. — Упрямые идиоты!
— Упрямство — важнейшая черта славянского характера, — рассуждал обер-лейтенант Старзински, считавший себя знатоком русской души. — Иван всегда был упрям и ленив. В определенных обстоятельствах это качество оказывается весьма полезным и стоит многих других.
— Но эта черта отнюдь не признак цивилизованной нации, — возражал старший офицер Буга, протирая стекла очков. — Скорее, это свойство низкоорганизованных народов.
Вот-вот грозил вспыхнуть ученый спор с привлечением последних изысканий теоретиков национал-социализма по национальному вопросу.
Любимой неслужебной темой старшего офицера были разговоры о политике и об Иване. Об Иване он рассказывал всякие ужасы. Больхену они казались наивными и сильно напоминали обычное пропагандистское вранье. Старзински был болтлив, но умен и хитер. Если вслушиваться в его рассуждения, то всегда становилось интересно. В штабе не ошиблись, прислав именно его. Старзински много знал о льдах, течениях и флоре этих мест, любил читать, весьма прилично был знаком с русской историей. Но слушать его постоянные споры с Бугой на политические темы было для Больхена невыносимо.
— Прошу господ офицеров прекратить посторонние разговоры на мостике и заняться своими служебными обязанностями! — резко оборвал спор Больхен.
Офицеры послушно замолчали.
Больхен посмотрел в бинокль. «Сибиряков» горел. Он резко сбавил ход, снова поставил дымовую завесу. Идя зигзагом, он упорно пытался достичь спасительного острова и выброситься там на берег.
ПОГИБАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ
Уполномоченный Государственного Комитета Обороны на Севере прославленный полярник Иван Дмитриевич Папанин в ладно сидевшей на его невысокой полной фигуре морской тужурке с нашивками контр-адмирала стоял у окна своего кабинета в Архангельске. Он ждал вызванного на прием капитана ледокольного парохода «Сибиряков» старшего лейтенанта Качараву. Тот явился минута в минуту.
