Лев Маляков - Свидание

Наш проселок бойцы-пешеходы
Утоптали за горькие годы.
Шли туда,
Где орудий раскаты,
По нему в сорок первом солдаты.

Укатали проселок обозы,
Застелили листвою березы,
Сапогом да узорчатой шиной
Пропечатана вязкая глина.

На виду у израненных елок
Уходил за деревню проселок.
Опоясав низину подковой,
Заворачивал в клевер медовый.

Вдоль ракитника вел над рекою,
Прятал в спелую рожь с головою.
Под волнистым шуршащим навесом
Убегал к синеватому лесу.

И выводят проселки такие
На просторы великой России.

Опять меня тревожат журавли.
И к непогодью остро ноют раны.
Опять не спится:
Вижу, как мы шли,
Псковщины полоненной партизаны.

Молчал сторожко,
Уводил простор,
И гибель, и спасение сулящий.
Октябрь костры червонные простер.
А жизнь, что день, милей,
И клюква слаще…

Измаянных,
Израненных в бою —
Чуть сплоховал —
Болото хоронило.
Над нами журавли в косом строю,
Срезая ветры,
Торопились к Нилу.

Внимал их крику неоглядный мох
И набухал туманом и тоскою.
Я слушал их
И — к лютой боли глох,
Сжимал винтовку детскою рукою.

Не только мох осилили, —
Прошли
Пути иные — этих не короче.
Знать, потому о прошом журавли
Опять трубят —
И сердце кровоточит.

Все меньше остается вдов.
Они теперь совсем старушки.
Хранит их давняя любовь,
Что ехала на фронт в теплушке,
Что шла дорогами войны,
Месила глину сапогами
И на полях родной страны
Сражалась с лютыми врагами.
Вставали не на жизнь,
На смерть
За каждую избу и хату,
Земли взметалась крутоверть
И расползался дым лохмато.
В полях, в разрушенных домах
Любовь сгорала звездно-сине,
Она пылала на холмах
И освещала всю Россию.
Все меньше остается вдов.
Они теперь совсем старушки.
Хранит их давняя любовь,
Что ехала на фронт в теплушке,
Что шла дорогами войны,
Месила глину сапогами
И на полях родной страны
Сражалась с лютыми врагами.
Вставали не на жизнь,
На смерть
За каждую избу и хату,
Земли взметалась крутоверть
И расползался дым лохмато.
В полях, в разрушенных домах
Любовь сгорала звездно-сине,
Она пылала на холмах
И освещала всю Россию.

Моих друзей негромкие дела —
Следы давнишние
На партизанских тропах.
И всполохи березок на окопах,
Повыжженных снарядами дотла.

На месте боя
В реденьком лесу
Кипрея запоздалое цветенье,
Как будто их последнее мгновенье —
Шагнувших в огневую полосу.

Моих друзей негромкие дела —
Потухшего костра живые угли.
Они по виду только смуглы —
Хранят частицу давнего тепла.

Озябший,
Угли приюти в ладонь.
Не только пальцам —
Сердцу полегчает.
Я свято верю,
Сердцем примечая,
Что до сих пор
Хранят они огонь.

Земляк до Вислы шел со мной,
Наш Теркин —
                     славная натура!
И принял здесь последний бой.
Давно известно:
                       пуля — дура.

Я за двоих встречать готов
Штыком атаки лобовые…
Он не вернулся в родный Гдов,
Где льны, как небо, голубые.

В победный день его родня
Не ахала от буйной пляски.
И не тянул земляк бредня
По ласковой озерной ряске.

И нам не знать его сынов,
Не видеть миру
                       их свершений.
Осиротел старинный Гдов
На много-много поколений.

Живущий ныне,
Не забудь —
Какие мы несем утраты!
До сей поры
                 нам давит грудь,
Как бревна, горе в три наката.

Без ноги пришел солдат.
Ни избы, ни клети…
Хочешь, нет, —
А надо, брат,
Как-то жить на свете.

Думал день, другой солдат:
Что же делать с пашнею?
И пошел не наугад —
В МТС тогдашнюю.

У директорши глаза —
Словно в мае небо.
Ободрясь, солдат сказал:
— В трактористы мне бы…

Слово к слову — по рукам,
Получил он трактор.
Ой ли — радость велика —
Жмет домой по тракту.

Он пахал, бороновал,
Ночь над полем стлалась.
И валила наповал
Пахаря усталость.

Он вставал — рассвет встречал,
Любовался небом.
Как заклятье повторял:
— Будем, бабы, с хлебом!

Сделал все солдат, что мог, —
Хлеб свозил к овину…
На развилке трех дорог
Наскочил на мину.

Телогрейку — в решето,
Клочья — от металла,
Деревяшке — хоть бы что,
А второй — не стало.

Над канавой плыл листок,
Пожелтевший, кроткий.
До чего же ты жесток,
Жизни путь короткий…

Тракторист лежал в пыли,
Звал, просил водицы…
Все ж успели, отвезли
Бабы в райбольницу.

В МТС весной пришел —
Жив солдат покуда!
Он директоршу нашел:
— Без машины худо…

От забот хмельным-хмельна,
С пахарем не споря,
Вдруг расплакалась она
От чужого горя.

Говорит:
— Бери любой! —
Влез солдат на трактор.
И на радостях домой
Жмет вовсю по тракту.

Перед ним земля цветет
И родное небо…
И глядит солдат вперед —
Будем, бабы, с хлебом!

Печь побелит к празднику Ирина,
Сварит студень и намоет пол.
Распрямит натруженную спину,
Сядет,
       одинешенька,
                            за стол.

И уйдет с печальными глазами
На берег,
            где вербы зацвели.
За окошком взвизгнут тормозами
И умчатся дальше «Жигули».

Не услышит старая мотора,
Сгинув в довоенном далеке:
С Федором спускается под гору,
К солнечно смеющейся реке.

Федор прямиком идет ко броду,
Снял ботинки,
                     засучил штаны…
И плывет Ирина через годы
С тяжкой
             до веселой стороны.

Всю-то жизнь вот этак бы с любимым
Плыть,
        руками шею обхватив.
И зачем ты, счастье,
Мимо, мимо…
Не нашло к Иринушке пути.

Оглянусь на былое,
                              воспряну,
От печали-тоски отрекусь
И поверю:
В отставку мне рано,
В трудный час
                      я еще пригожусь.

Это мы обещали солдаткам —
Для Отчизны себя не жалеть.
Если надо,
               пойду без оглядки,
Как бывало,
                 в огонь и на смерть.

Если надо,
осилю одышку
Не за-ради похвал и наград…
Я стою, опершись на сынишку, —
Опершись на солдата — солдат.

Идет Кузьмин и час, и два,
Что шаг —
              то к смерти ближе.
Метель гудит:
                    беда, беда,
Скрипят морозно лыжи.

В лесу до пояса снега,
К утру мороз —
                      под сорок,
Ревет отчаянно пурга.
А за спиною —
                      ворог.

А за спиною —
                      в трех шагах —
Фашистов автоматы…
Не затухает боль в ногах,
Гудит спина солдата.

Далекий путь —
                       короткий путь
К последнему рассвету.
Назад ему не повернуть,
Назад дороги нету.

— Шнель, шнель, старик,
Пока темно!.. —
Рассвет фашистам страшен.
У деда на уме одно:
Предупредить бы наших.

Лишь добежал бы Василек
К назначенному сроку.
Ракеты вспыхнул уголек
Над лесом одиноко.

Отпрянула слепая мгла —
Узнал знакомый взгорок…
Матвея память увела
В былое лет на сорок.

Привиделось:
Поют скворцы
В рябинах возле клети.
Бегут на речку сорванцы —
Его, Матвея, дети.

Земля с утра парком парит —
Землица славно дышит.
Душа Матвеева горит
И голос пашни слышит.

Земля от века мужика
Поила и кормила,
В земле —
             и мудрость на века,
В земле —
             мужичья сила.

За плугом весело идти,
Мечтать о близком лете.
И нету праведней пути
На всем на белом свете.

И нет вкуснее ветерка,
Что веет по-над пашней…
— Шнель, шнель! — толкают старика.
И скрылся день вчерашний.

В лесу метели круговерть.
Фельдфебель лешим лает.
И с каждым шагом
                            ближе смерть.
И Время это знает.

Идет Матвей Кузьмин в века —
Иной дороги нету.
И снова думы старика
Плывут к большому лету.

В далекий незабвенный год,
В надежду и тревогу.
На сходках бушевал народ,
Искал судьбу-дорогу.

Прибились к общему двору —
Колхозом-то вернее.
Страда и праздник на миру —
Куда как веселее.

В тени под деревом Матвей
Налаживает косы:
— А ну, ребята, поживей,
Пока играют росы!

Он сам не прочь бы на покос —
Тряхнуть былою хваткой…
Заметив издали откос,
Матвей свернул украдкой.

Пургой на сердце маета,
От дум спасенья нету.
Дорога к подвигу крута —
К последнему рассвету.

Сковало спину ломотой
И обливает потом.
Идет России сын святой
На смерть, как на работу.

И, пересиливая боль,
Сказал:
— Шалишь, сумею…
Ишь, расфашистская яволь,
Хотел купить Матвея!..

Ведет Кузьмин последний бой:
России верой служит.
И командир он над собой,
И комиссар к тому же.

Лес отступился на версту.
Врагов не спрячут тени.
На Малкину на высоту
Сугробы, как ступени.

Зарделся над горой восход,
Горят снегов разливы.
Кузьмин в бессмертие идет,
Как шел пахать на ниву.

Идет —
         как будто не впервой,
В лицо поземку гонит.
Теперь фашисты под горой
Видны, как на ладони.

Кузьмин зовет:
— Сыны, пора!
За все воздайте гадам! —
И грянула огнем гора
По вражеским отрядам.

Огонь смертельный,
                              лобовой —
Каратели в ловушке.
Как приговор,
                    короткий бой
На Малкиной горушке.

Сраженный пулею,
Матвей
Привстал,
             окинул взором
Последний в жизни снеговей
И огненную гору.

Проходят годы.
Высота —
Как памятник Герою.
На эти славные места
Приходят дети строем.

Приносят клятвы и цветы,
Дружин проводят слеты.
И нету выше высоты
Для юных патриотов.