Лев Маляков - Свидание
На весеннем току
На ток слетались не впервые
Драчливые тетерева.
Им сосны нравились кривые
И прошлогодняя трава.
Слетались затемно,
Сходились
И славили весну и высь.
И жаром зорь они светились
И, как положено, дрались.
Крыло в крыло —
Сшибались гулко,
Раскинув радугой хвосты…
И никла дедовская тулка,
Не смея тронуть красоты.
«Я тоской зашелся по тебе…»
Я тоской зашелся по тебе…
Как пылает осень среди сада!
На двоих хватило б листопада
И тепла в родительской избе.
Тут я на озерах — сам-король,
Но теперь и этого мне мало.
Для меня желанна даже боль
Лишь бы о тебе напоминала.
От дождей набухли берега,
Заводи свинцово потемнели.
Вызвездило листьями луга.
Мягко стелет осень,
Мягко стелет…
Расплата
Душно мне. В избе не спится,
Выйду, что ли, за село.
В камышах журчит водица,
Ночь — что день:
светлым-светло.
Над водой застыла дымка,
Не шелохнется кругом.
Мне припомнилась заимка
И на ней высокий дом.
Ноги сами повернули
За околицу, туда,
Где в тумане потонули
Невозвратные года.
Вот и дом.
Крыльцо, врастая,
покосилось,
Села печь…
Жжется истина простая —
Не сумел любовь сберечь.
А поди ж, нашелся умник —
Разглядел издалека…
Месяц, два
Хожу бездумно,
Словно тронутый слегка.
Небо низкое покато,
Лебеди летят, трубя…
Принимай молчком расплату,
Не обманывай себя.
Возвращение к весне
Не впрок мне опыт —
я неисправим:
Вновь возвращаюсь в памятное лето.
И, насмехаясь над собой самим,
Иду к тому единственному свету.
Прости меня,
что я поверить мог:
Как день осенний,
счастье на исходе.
Ведь в жизни столько пройдено дорог,
И доводилось всякое в походе.
Я не боюсь,
что выгляжу смешно:
Как лист перед травой,
перед тобою.
Беру билеты на двоих в кино
И сам себе сдаюсь уже без боя.
Пока молчим.
Твоя рука в плену.
Твой мягкий профиль на моем экране.
Я возвращаюсь в давнюю весну,
Я одурманен запахом герани.
Как будто в жизни не было войны,
Потерь,
разлуки,
самого забвенья
И этой сверхосознанной вины
За давнее слепое отступленье.
Теперь я понял:
стоило пройти
Пути любые,
Если надо —
пытки,
Чтоб этот вечер тихий обрести
И постоять у старенькой калитки.
Заповедная страна
Н. Л.
Нету радости предела —
Снова я вхожу в весну.
Пригласил тебя несмело
В заповедную страну.
В той стране нам все желанно.
Даже старенький шалаш.
И росинки безобманно
Озаряют берег наш.
На воде кувшинок звезды
Ослепляют белизной.
Над рекой рябины гроздья
Излучают терпкий зной.
Настоялись к полдню пожни,
Воздух льется, словно мед.
И куда ж нас бездорожье
Травяное заведет?
Прощание
Ушла любимая,
Ушла,
не обернулась,
Меня как будто не было и нет.
Калитка ветхая беспомощно метнулась
И охнула моей любимой вслед.
Гляжу растерянно,
печально,
оробело
Вдоль тихой улицы,
пустынной и прямой.
Дома молчат,
Домам какое дело,
Что вечер близится
и нет тебя со мной.
Стою,
чего-то жду —
Вот-вот должно случиться:
Ударит гром,
обрушит окоем…
Вдруг слышу:
Надо мной затенькала синица,
Затенькала о чем-то о своем.
И солнце к вечеру
ничуть не помрачнело,
Нырнуло в озеро бедовой головой.
Листва осенняя
слегка залиловела,
Зашелестела грустно надо мной.
Стою, молчу, —
и лишь теперь поверил:
Синица,
солнышко
мне посланы судьбой…
И сердце возвращается к апрелю,
В луга заречные,
Где встретились с тобой.
«Разгулялся сиверко по склонам…»
Разгулялся сиверко по склонам,
Что ни прутик —
отзывается стоном.
По-над лесом солнышко белесое
Тонет камнем в хлябях поднебесья.
Журавли затабунились на мшарине,
На мшарине, словно на перине, —
Здесь не только танцевать,
Ходить невмочь.
С каждым днем короче день,
Длиннее ночь.
Молодые веселятся —
Ну и пусть! —
Не для них, как видно,
Осени грусть.
Только старый знает цену расставанью,
За осенней позолоченной пургой
Видит он такие расстоянья,
Слышит ветер —
верховик тугой.
Он-то знает:
С ветром шутки плохи —
Не спасет и выверенный путь.
Взмахи крыльев тяжелы,
как вздохи.
И назад уже не повернуть.
Он стоит.
Но нет ему покоя:
Время,
время стаю подымать!
И зачем придумано такое,
Что куда-то надо улетать?
ДАЛЕКОЕ И БЛИЗКОЕ
Антонов большак
Мой дед Антон —
дорожный мастер,
В деревне —
пролетариат.
Дорогу строил он для счастья,
Был несказанно делу рад.
Как для себя Антон старался —
Чтоб намертво булыжник лег…
И вот он —
город показался,
А до чего же был далек!
Верста к версте —
легли каменья,
Как в песне звонкие слова.
Достала наше поколенье
Про деда добрая молва.
Дорога уходила в дали
И счастье
все-таки нашла.
По ней тачанки проскакали
И революция прошла.
Давным-давно Антона нету,
И все-таки мой дед живет…
По каменке,
навстречу лету,
Спешит из города народ.
По ней,
Антоновой,
надежной,
Я нынче еду не спеша.
И каждой возрожденной пожне
Внимает радостно душа.
«То не лебедь выходила из реки…»
То не лебедь выходила из реки
И вставала,
белокрыла и легка, —
Возводили на Великой мужики,
Словно песню,
белу крепость — на века.
Поприладилась плечом к плечу артель.
На стене —
сам бог и князь —
Мастеровой.
По земле идет играючи апрель,
Обжигает прибауткой ветровой.
«Ох ты, каменщиков псковская артель,
Плитняков многопудовых карусель,
Балуй,
балуй каруселькой даровой,
Словно не было годины моровой».
Не в угоду
Злым и добреньким богам,
Не за-ради,
чтобы слава вознесла:
По горбатым,
По отлогим берегам,
Будто шлемы,
подголоски-купола.
Их оглаживали дальние ветра —
От восточных гор
И западных морей.
Поосыпано вороньего пера
У крещенных не крестом монастырей!
И с мечом,
и с бомбой жаловал гостек —
Не молиться на кресты и купола…
Только срок артельной силы не истек —
Та лебедушка навек —
белым-бела.
Рождение
