Алексей Дьячков - Игра воды. Книга стихов

За затяжной грозою пауза,
В воздушных складках влажный вяз.
Простая музыка добаховская
Над серым полем поднялась.

Пейзажа глубина не резкая
И простота без пестроты —
В окне за пыльной занавескою,
За высохшим пучком травы.

За дверь проводишь жизнь с застольями,
И дым развеется костра.
На съемках Сталкера в Эстонии
Расплачется актер в кустах,

Когда разрушит ливень целое,
И стадо гулкое овец
В полуразрушенную церковку
Пастух загонит наконец…

Елочка высохла, птичка поскок,
Вырос подросток, мотает свой срок.
В строй не вернулся товарищ.
Кто-то – фамилия, имя, статья —
В темном углу вспоминает тебя,
Лежа ничком или навзничь.

Кто-то, поднявшись с насиженных нар,
Видит, как дверь отворяется, пар
Белый вползает оленем.
Входят смотритель, десятник, семья.
Ветер в проеме, зима. И земля —
Больше пространство, чем время.

Кто-то уходит, кого-то ведут,
Ставят на шурф, давят норму и бьют.
С кем-то базар здесь короткий.
Тянется кто-то на юшке, снежке,
На четвертькилограммовом пайке,
На черезденной селедке.

Выживет кто-то один задарма,
Чтоб говорить, подбирая слова,
Чтоб в придорожной столовой
Слушать, как чавкает жадно мужик,
Кто-то неловко салфеткой шуршит,
Жить начиная по новой.

Лимонная долька. Заката заварка,
И волны прибоя песок теребят.
Реальность размером с почтовую марку
Никак не вмещает большого тебя.

Посылки с едою. Посланья из Тулы,
С советами мамы открыток стопа.
А в зале составлены кресла и стулья.
И девочка деньги берет со стола.

На вечер пустой обижаться не надо.
Вернешься домой после долгого дня. —
Прогулка с собакой. Горячая ванна.
Две-три кружки чая, и книжка одна.

Часы громыхают, как старый обходчик.
Свой сон запиши и оставь до утра. —
Заварка… и долька… и докторский почерк,
Который не расшифровать никогда.

За школой храм с кладбищенскими плюсами,
Фонарь, склонивший голову к реке.
От вечера оставшаяся музыка
Звучит в моей огромной голове.
В кармане ключ, и Труд в почтовом ящике.
Застрявший на орбите космонавт.
Зачем с годами блекнет настоящее,
Не детский пробивается азарт? —

Ковер пропылесосить, мусор вынести,
Уроки сделать и бутылки сдать.
Влюбиться, повзрослеть и сына вырасти.
И маму перед сном поцеловать.
В свободе зыбкой сладкая отдушина.
Съедает поздний вечер боль мою.
Мигают новостройки потому, что я
Сквозь шторы на окраины смотрю.

До Уржума ходил через лес осенний.
С узелком возвращался по дну реки.
Мылся дедушка в тазике в воскресенье.
И сражались до вечера в поддавки.

Рисовали приятели кошке ушки.
В старом городе в волнах горел пятак.
Засыпало извозчиков снежной стружкой.
И карманных часов громыхал тик-так.

Заползая с мороза в барак с толпою
Не боялся молитвы забыть слова.
Дым над лесом трубою и все такое.
И надел, и делянка, и вся страна.

Разлетаются щепки – лес ветер правит.
И в окошко глядит облаков семья. —
Протирает очки в роговой оправе,
Громыхает костяшкой туда-сюда.

Ушла река. Скворечник влажный пуст.
И листьями вдоль труб водопровода
От внутреннего беспокойства куст
В безветренную не трясет погоду.

Сад вдоль забора, трубы, провода.
Текут, как электричество, слова,
Гудит в листве накаливанья лампа.
И аромат травы плывет, когда
Накапает от сердца на ночь мама.

Дом одичал, и двор зарос быльем.
И смысла не находишь в переписке.
Темнеет рано. – Выйдешь с фонарем
И выхватишь из твердой тьмы белье.
Куст далеко. И небосвод не близко.

Полыхает посадка местами,
И в протоке вода начеку.
Чтобы слово в домашнем заданье
Я сплошными двумя подчеркнул.

В луже солнце, щебенка, окурки,
Ставней, лавок, калиток рагу,
Облака… Все начнется с прогулки
В одиночестве на берегу.

Все смешается – мыс, небо с морем,
Пьяный день, в ветках ветра нытье,
Марш-бросок в лес с собакой зимою,
Телефонный звонок: Все путем!

Дар любви, бесконечная нежность.
Зверобой, дикий лук, резеда.
Словно вышел на свет из кромешной
Темноты и ослеп навсегда.

Словно прелая мгла, запах почвы,
Приступ астмы, дышать тяжело.
Словно камень приятный на ощупь
В дно речное, качаясь, вошел.

Барбос, прохожий, школьник с ранцем,
И парк под снегом далеко.
Глядишь, не можешь оторваться,
Как дворник тюкает скребком.

Как снег идет легко и тонко.
За тюлью вымахал салат.
Как в фортку топают, как в топку,
Такие теплые слова

О вечерах, о верном друге —
Четыре уха, девять лап.
Как время движется по кругу
С дыханьем нашим невпопад —

Спит грач на барочной розетке,
Не поднимает бомж лица,
И смятая комком газета
Не разворачивается…

Чем рассуждать о жизни вечной,
Давай зависнем в чебуречной.
Там поздней осенью тепло.
Там долго выбирать не надо —
Два чебурека, лимонад и
Сто рэ – всего-то и делов.

Звенят трамваи в отдаленье.
Повырубали все деревья.
Снесли забор. Сожгли листву.
В углу солдаты рубят пайку.
Ефрейтор с крылышком из байка
Весь жир размазал по лицу.

Он вспоминает дом в деревне,
Лед в умывальнике, тюленя —
Отца на озере раз в год.
Тяжелый день, и вечер в бане.
Ведь счастье легким не бывает.
А жизнь – сплошной калейдоскоп.

Наш разговор не много значит.
Давай из пластика стаканчик
Поднимем. – Чокнемся, дружок!
И выйдем, не дождавшись ссоры…
На монохромную основу
Ложится красочный снежок.

Грузит баки под окнами мусорка,
Драга на мелководья гудит.
И доносится грубая музыка,
Каких пруд по турбазам пруди.

Под такие суровые, взрослые
Злые ритмы эстрады чужой,
Нагулявшись с собакой под соснами,
Я читаю о долгом домой

Возвращенье под небом пылающим. —
Сложно автор как все накрутил.
Разгоняет больных отдыхающих
По домам сентября карантин.

Я останусь один здесь на острове,
Где прощальный костер догорел,
Где в пионах лиловых и розовых,
Бросив горн, утонул пионер.

Отпуск весь мне читать, перечитывать —
Выполнять обещанья врачу.
Спичкой вечером сумрачным чиркнув, я
Как из озера тьму отчерпну.

Я занимался пеньем, танцем, лепкой,
Историей, выращиваньем репки,
Исследованьем сна, пчелиных сот,
И поиском во времени пустот.

Я жил легко, кристаллы купороса
Выращивал, все главные вопросы
О жизни для себя давно решив. —
Глазел в окно на снег, на гаражи.

Таким чудным на утреннике звонком
Я сам себе запомнился ребенком,
Подростком, практикантом за станком,
Непризнанным поэтом. Стариком.

Что упустил? – Полмесяца похода,
Как загоняла под сосну погода,
И на камнях сбивала как река.
Как воду выливал из сапога.

Глаза, морщины, дерганая вена. —
Все видимость одна. Недостоверна
Вся жизнь. – Физиологии рагу.
Я сам себя изведать не могу.

Я сам не знаю кто я. – Карп на блюде.
Сплошная плоть, по отраженью судя,
Разрезавшая облако сосна,
Тень ряски, водомерка, пустота.

Его вдруг от задумчивости птица
Очни, чтоб никогда не повториться.
Чтоб встал, рюкзак накинул он, бурча.
А дальше зашагал я вдоль ручья.

Открой гравюру – море, крейсер, якорь.
Упрямо волны нарезает сталь.
Теперь картину выпуклой и яркой
В своем воображении представь.

В посадке, где тебя никто не встретит,
О ягодах забыв и о цветах,
Замри, как старец в бархатном берете,
Сражен цыганским табором цитат.

Взмахни рукой – вспугни большую птицу,
И вечером, дождавшись тишины,
Приляг за ширмой, и тебе приснится,
Что мне уже приснилось может быть.

Остается сидеть, наблюдать, как над серым
Зданьем фабрики облако долго течет,
Упираться затылком в холодную стену,
Ожидая за кофе с пирожным расчет.

Громыхают то гром, то состав, то посуда,
И забытая чашка дрожит на столе.
Забивает в ворота пацан узкогрудый
То консервную банку, то мяч, то суфле.

Никогда не забудет любовь двоеженца,
Пусть пиджак выходной он цигаркой прожег,
Пусть воздвигнутый памятник не разошелся
По приятелям скромным весьма тиражом.

В пузырьке ни одной не осталось таблетки,
И ответственный срок наступает на днях.
Остается подбросить любимую кепку,
Чтоб она на излете застряла в ветвях.