Михаил Кузмин - Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники
Ловлю немые разговоры
Пленительных, знакомых глаз.
И близость все того же тела
Дарит надежду новых сил
Когда б любовь в сердцах пропела
И, пробудившись, захотела,
Чтоб уголь свет свой погасил!
8
Зачем копье Архистратига
Меня из моря извлекло?
Затем, что существует Рига
И серых глаз твоих стекло;
Затем, что мною не окончен
Мой труд о воинах святых,
Затем, что нежен и утончен
Рисунок бедр твоих крутых,
Затем, что Божеская сила
Дает мне срок загладить грех,
Затем, что вновь душа просила
Услышать голос твой и смех;
Затем, что не испита чаша
Неисчерпаемых блаженств,
Что не достигла слава наша
Твоих красот и совершенств.
Тем ревностней беру я иго
(О, как ты радостно светло!),
Что вдруг копье Архистратига
Меня из моря извлекло.
622. ГАЗЭЛА
Мне ночью шепчет месяц двурогий все о тебе.
Мечтаю, идя долгой дорогой, все о тебе!
Когда на небе вечер растопит золото зорь,
Трепещет сердце странной тревогой все о тебе.
Когда полсуток глаз мой не видит серых очей,
Готов я плакать, нищий убогий, все о тебе!
За пенной чашей, радостным утром думаю я
В лукавой шутке, в думе ли строгой все о тебе,
В пустыне мертвой, в городе шумном все говорит
И час медлитель, миг быстроногий все о тебе!
623. КАБАРЕ
Здесь цепи многие развязаны,
Все сохранит подземный зал,
И те слова, что ночью сказаны,
Другой бы утром не сказал...
624
Я книгу предпочту природе,
Гравюру - тени вешних рощ,
И мне шумит в весенней оде
Весенний, настоящий дождь.
Не потому, что это в моде,
Я книгу предпочту природе.
Какая скука в караване
Тащиться по степи сухой.
Не лучше ль, лежа на диване,
Прочесть Жюль Верна том-другой.
А так - я знаю уж заране,
Какая скука в караване.
Зевать над книгою немецкой,
Где тяжек, как картофель, Witz {*},
{* Острота (нем.) - Ред.}
Где даже милый Ходовецкий
Тяжел и не живит страниц.
Что делать: уж привык я с детской
Зевать над книгою немецкой.
Милей проказливые музы,
Скаррона смех, тоска Алин,
Где веселилися французы
И Лондон слал туманный сплин.
Что в жизни ждет? одни обузы,
Милей проказливые музы.
Не променял бы одного я
Ни на гравюру, ни на том
Тех губ, что не дают покоя,
В лице прелестном и простом.
Пускай мне улыбнутся трое,
Не променял бы одного я.
Но ждать могу ли я ответа
От напечатанных листков,
Когда лишь повороты света
Я в них искать всегда готов,
Пускай мне нравится все это,
Но ждать могу ли я ответа?
Я выражу в последней коде,
Что без того понятно всем:
Я книги предпочту природе,
А вас хоть тысяче поэм.
Любовь (когда она не в моде?)
Поет в моей последней коде.
13 марта 1914
625. МОЛЕНИЕ
О, Феодоре Стратилате,
О, Егорий, апрельский цвет!
Во пресветлой вы во палате,
Где ни плача, ни скорби нет.
Выходите вы со полками
Из высоких злаченых врат!
Ваш оплот надо всеми нами...
Божий воин - земному брат.
Изведите огонь и воду,
Растопите вы топь болот,
Понашлите всю непогоду
На безбожный и вражий род!
Преподобные, преклоните
Ваши взоры от райских книг,
Вы, святители, освятите,
Предводи нас, Архистратиг!
Мы молебны поем не втуне,
Не напрасно поклоны бьем.
От приморской спешит Солуни
Свет-Димитрий, звеня копьем.
На пороге же Божья Мати
Свой покров простирает вслед,
Чтобы Царь-Христос нашей рати
Дал венец золотых побед.
626
Великое приходит просто
И радостно, почти шутя,
Но вдруг спадает с глаз короста,
И видишь новыми зрачками,
Как новозданное дитя.
Не шлет вестей нам барабаном,
Трубач пред ним не трубит вскачь.
Подобно утренним туманам,
Спадает с солнца пеленами!
Прими, молись и сладко плачь,
Чтоб небо снизошло на землю
И духу плоть дала приют,
Земля дохнула тихо: "Внемлю",
Звезда цветет, и с пастухами
Свирельно ангелы поют.
627. ЦАРЬГРАД
Тройное имя носит город,
Четвертое названье - Рим.
Пусть сонной пушкой воздух вспорот
Надеждой крестной мы горим.
И я бывал, друзья, в Стамбуле,
Покой прелестный полюбив.
Мои глаза в дыму тонули,
Где зыбит зелени залив.
Лишь ты одна, Айя-София,
Гнала мечтательную лень,
Напоминая дни иные,
Особенно тот горький день!
Трещат машины боевые,
Все ближе крик: "Велик Аллах!"
Предсмертно меркнут золотые
Орлы на царских сапогах.
Служитель алтаря с дарами
И клириков нестройный рой...
"Господь, о, смилуйся над нами!
Да не погибнет Рим второй!"
Султан разгорячен от зноя,
На столб, чтоб славу увенчать,
Окровавленной пятернею
Несмытую кладет печать.
Она не смыта, нет, о, турки,
Нагляднейшая из улик,
Что снова из-под штукатурки
Нам засияет Спасов лик.
И даже там, в раю, приснится,
О, бедный Византийский брат,
Что снова милая столица
Окрестится "Святой Царьград".
1915
628
Ангелы удивленные,
Ризами убеленные,
Слетайтесь по-старому,
По-старому, по-бывалому
На вечный вертеп!
Божьи пташечки,
Райские рубашечки,
Над пещерой малою,
Ризою алою
Свивайте свой круг!
Пастухи беспечные,
Провидцы вечные,
Ночными закатами
Пробудясь с ягнятами,
Услышьте про мир.
Мудрецы восточные,
Дороги урочные
Приведут вас с ладаном
К Тому, Кто отрада нам,
Охрана и Спас.
И в годы кромешные
Мы, бедные грешные,
Виденьями грозными,
Сомненьями слезными
Смущаем свой дух.
Пути укажите нам,
Про мир расскажите нам,
Чтоб вновь не угрозою,
Но райскою розою
Зажглись небеса!
О люди, "Слава в вышних Богу"
Звучит вначале, как всегда,
Потом и мирную дорогу
Найдете сами без труда.
Исполнитесь благоволенья,
Тогда поймете наставленье
Рождественских святых небес.
Сердца откройте, люди, люди,
Впустите весть о древнем чуде,
Чудеснейшем из всех чудес!
629. РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Словно сто лет прошло, а словно неделя!
Какое неделя... двадцать четыре часа!
Сам Сатурн удивился: никогда доселе
Не вертелась такой вертушкой его коса.
Вчера еще народ стоял темной кучей,
Изредка шарахаясь и смутно крича,
А Аничков дворец красной и пустынной тучей
Слал залп за залпом с продажного плеча.
Вести (такие обычные вести!)
Змеями ползли: "Там пятьдесят, там двести
Убитых..." Двинулись казаки.
"Они отказались... стрелять не будут!.."
Шипят с поднятыми воротниками шпики.
Сегодня... сегодня солнце, встав,
Увидело в казармах отворенными все ворота.
Ни караульных, ни городовых, ни застав,
Словно никогда и не было охранника, ни пулемета.
Играет музыка. Около Кирочной бой,
Но как-то исчезла последняя тень испуга.
Войска за свободу! Боже, о Боже мой!
Все готовы обнимать друг друга.
Вспомните это утро после черного вчера,
Это солнце и блестящую медь,
Вспомните, что не снилось вам в далекие вечера,
Но что заставляло ваше сердце гореть!
Вести все радостней, как стая голубей...
"Взята Крепость... Адмиралтейство пало!"
Небо все яснее, все голубей,
Как будто Пасха в посту настала.
Только к вечеру чердачные совы
Начинают перекличку выстрелов,
С тупым безумием до конца готовы
Свою наемную жизнь выстрадать.
Мчатся грузовые автомобили,
Мальчики везут министров в Думу,
И к быстрому шуму
"Ура" льнет, как столб пыли.
Смех? Но к чему же постные лица,
Мы не только хороним, мы строим новый дом.
Как всем в нем разместиться,
Подумаем мы потом.
Помните это начало советских депеш,
Головокружительное: "Всем, всем, всем!"
Словно голодному говорят: "Ешь!",
А он, улыбаясь, отвечает: "Ем".
По словам прошел крепкий наждак
(Обновители языка, нате-ка!),
И слово "гражданин" звучит так,
Словно его впервые выдумала грамматика.
Русская революция - юношеская, целомудренная,
благая
Не повторяет, только брата видит в французе,
И проходит по тротуарам, простая,
Словно ангел в рабочей блузе.
630. ВОЛЫНСКИЙ ПОЛК
Отчего травяная, древесная
Весна не летит на землю?
Отчего на зовы небесные
Земля не вздыхает: "Внемлю"?
Отчего из золотых шкатулок
Не пускают мартовских пичуг?
Засмотрелся Господь на Виленский переулок,
Заслушался Волынских труб.
Ведь они ничего ни знали,
Радуясь круглыми горлами:
Расстреляют ли их в самом начале
Или другие пойдут за ними святыми ордами.
Не знали, что ручьи-мятежники
