Михаил Кузмин - Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники
Пока от молота вдруг не проснется.
Израиль Моисея так дождется
И из скалы источник побежит,
Про чудо равное все говорит,
Куда пытливый взор ни обернется...
Ты все, чего коснешься, золотишь,
Все освящаешь, даже не желая,
И мне ты золотым же быть велишь,
А я не золочусь, стыдом сгорая.
Без скромности уж я не золотой,
Не золотым же я - обидчик твой.
4
Врач мудрый нам открыл секрет природы:
"Что заставляет нас в болезнь впадать,
То, растворенное, и облегченье дать
Нам может", - и целятся тем народы.
Но не одни телесные невзгоды
Закону отдала природа-мать,
Покорно голосу ее внимать
Лишь люди не сумели долги годы.
А так легко: твой взор печаль мне дал,
И радость им же может возвратиться.
Ведь тут не лабиринт, где сам Дедал,
Строитель хитрый, мог бы заблудиться.
С разлукой лишь не знаю, как мне быть.
Или разлукою с разлукою целить?
5
Ах, я любви ленивый ученик!
Мне целой азбуки совсем не надо:
Двух первых букв довольно мне для склада,
И с ними я всю жизнь свою проник.
Ничтожен ли мой труд или велик,
Одна моим стараниям отрада,
Одна блестит желанная награда:
Чтоб А и Б задумались на миг,
Не о строках моих, простых и бедных,
Где я неловко ставлю робкий стих
В ряды метафор суетных и бледных,
Не о любви, что светит через них.
А чтоб не говорить, что мы лукавим,
Меж А и Б мы букву Д поставим.
6
Читаю ли я "Флор и Бланшефлор",
Брожу ль за Дантом по ступеням ада,
Иль Монтеверди, смелых душ отрада,
Меня пленяет, как нездешний хор.
Плетет ли свой причудливый узор
Любви и подвигов Шехеразада,
Иль блеск осенний вянущего сада
К себе влечет мой прихотливый взор,
Эроса торс, подростки Ботичелли
Иль красота мелькнувшего лица,
То вверх, то вниз, как зыбкие качели,
Скользящие мечтанья мудреца,
Приводят мне на мысль одно и то же:
Что светлый взор твой мне всего дороже.
7
Как Порции шкатулка золотая
Искателей любви ввела в обман
И счастия залог тому был дан,
Кем выбрана шкатулочка простая,
И как жида каморка запертая
Хранит Челлини дивного стакан,
И с бирюзою тайный талисман,
И редкие диковины Китая.
Зерно кокоса в грубой спит коре,
Но мягче молока наш вкус ласкает.
И как алмазы кроются в горе,
Моя душа клад чудный сохраняет.
Открой мне грудь - и явится тебе,
Что в сердце у меня горят: А. Б.
8
Я не с готовым платьем магазин,
Где все что хочешь можно взять померить
И где нельзя божбе торговца верить;
Я - не для всех, заказчик мой один.
Всех помыслов моих он господин,
Пред ним нельзя ни лгать, ни лицемерить,
Власть нежную его вполне измерить
Тот может лишь, над кем он властелин.
Ему я пеструю одежду шью,
Но складки легкие кладу неровно,
Ему я сладостно и горько слезы лью,
О нем мечтаю свято и любовно.
Я мудрый швец (заказчик мой один),
А не с готовым платьем магазин.
9
Не для того я в творчество бросаюсь,
Чтоб в том восторге позабыть тебя,
Но и в разлуке пламенно любя,
В своих мечтах тобой же окрыляюсь.
Неверности к тебе не опасаюсь,
Так смело я ручаюсь за себя,
И, все чужое в сердце истребя,
Искусства я рукой твоей касаюсь.
Но иногда рожденные тобою
Так властны образы... дух пламенеет,
В душе тогда, охваченной мечтою,
В каком-то свете образ свой темнеет.
Но чем полней тебя я забываю,
Тем ближе я тогда к тебе бываю.
10
Твое письмо!.. о светлые ключи!
Родник воды живой в пустыне жаркой!
Где мне найти, не будучи Петраркой,
Блеск жгучих слов, как острые мечи?
Ты, ревность жалкая, молчи, молчи...
Как сладко в летний день, сухой и яркий,
Мечтать на форуме под старой аркой,
Где не палят жестокие лучи.
Опять я вижу строчек ряд небрежных,
Простые мысли, фразы без затей.
И, полон дум таинственных и нежных,
Смотрю, как на играющих детей...
Твое письмо я вновь и вновь читаю,
Как будто прядь волос перебираю.
11
Как без любви встречать весны приход,
Скажите мне, кто сердцем очерствели,
Когда трава выходит еле-еле,
Когда шумит веселый ледоход?
Как без любви скользить по глади вод,
Оставив весла, без руля, без цели?
Шекспир влюбленным ярче не вдвойне ли?
А без любви нам горек сладкий мед.
Как без любви пускаться в дальный путь?
Не знать ни бледности, ни вдруг румянцев,
Не ждать письма, ни разу не вздохнуть
При мадригалах старых итальянцев!
И без любви как можете вы жить,
Кто не любил иль перестал любить?..
12
Высокий холм стоит в конце дороги.
Его достигнув, всякий обернется
И на пройденный путь, что в поле вьется,
Глядит, исполненный немой тревоги.
И у одних подкосятся здесь ноги,
А у других весельем сердце бьется,
И свет любви из глаз их ярко льется,
А те стоят угрюмы и убоги.
И всем дорога кажется не равной:
Одним - как сад тенистый и цветущий,
Другим - как бег тропинки своенравной,
То степью плоской, жгучей и гнетущей,
Но залитые райским светом дали
Тем, кто в пути любили и страдали.
13
Из моего окна в вечерний час,
Когда полнеба пламенем объято,
Мне видится далекий Сан-Миньято,
И от него не оторвать мне глаз.
Уже давно последний луч погас,
А я все жду какого-то возврата,
Не видя бледности потухшего заката,
Смотрю ревниво, как в последний раз.
И где бы ни был я, везде, повсюду
Меня манит тот белый дальний храм,
И не дивлюся я такому чуду:
Одно по всем дорогам и горам
Ты - Сан-Миньято сердца моего,
И от тебя не оторвать его.
14
Любим тобою я - так что мне грозы?
Разлука долгая - лишь краткий миг,
Я головой в печали не поник:
С любовью - что запреты? что угрозы?
Я буду рыцарь чаши, рыцарь розы,
Я благодарный, вечный твой должник.
Я в сад души твоей с ножом проник,
Где гнулись ждавшие точила лозы.
И время будет: в пьяное вино
Любовь и слезы дивно обратятся.
Воочию там ты и я - одно;
Разлука там и встреча примирятся.
Твоя любовь - залог, надежда блещет,
Что ж сердце в страхе глупое трепещет?
15. SINE SOLE SILEO
(Надпись на солнечных часах)
"Без солнца я молчу. При солнце властном
Его шаги я рабски отмечаю,
Я ночью на вопрос не отвечаю
И робко умолкаю днем ненастным.
Всем людям: и счастливым, и несчастным,
Я в яркий полдень смерть напоминаю,
Я мерно их труды распределяю,
И жизнь их вьется ручейком прекрасным".
- Ах, жалкий счетчик мелочей ненужных,
Я не сравнюсь с тобой, хоть мы похожи!
Я не зову трусливых и недужных,
В мой дом лишь смелый и любивший вхожи.
И днем и ночью, в ведро иль ненастье
Кричу о беззакатном солнце счастья.
16
Прекрасен я твоею красотою,
Твое же имя славится моим.
Как на весах, с тобою мы стоим
И каждый говорит: "Тебя я стою".
Мы связаны любовью не простою,
И был наш договор от всех таим,
Но чтоб весь мир был красотой палим,
Пусть вспыхнет пламень, спящий под золою.
И в той стране, где ты и я одно,
Смешались чудно жертва и убийца,
Сосуд наполненный и красное вино,
Иконы и молитва византийца,
И, тайну вещую пленительно тая,
Моя любовь и красота твоя.
17
Сегодня утром встал я странно весел,
И легкий сон меня развел со скукой.
Мне снилось, будто с быстрою фелукой
Я подвигаюсь взмахом легких весел.
И горы (будто чародей подвесил
Их над волнами тайною наукой)
Вдали синели. Друг мой бледнорукий
Был здесь со мной, и был я странно весел.
Я видел остров в голубом тумане,
Я слышал звук трубы и коней ржанье,
И близко голос твой и всплески весел.
И вот проснулся, все еще в обмане,
И так легко мне от того свиданья,
Как будто крылья кто к ногам привесил.
604-608.
1
Не во сне ли это было,
Что жил я в великой Александрии,
Что меня называли Евлогий,
Катался по зеленому морю,
Когда небо закатом пламенело?
Смотрелся в серые очи,
Что милее мне были
Таис, Клеопатр и Антиноев?
По утрам ходил в палестру
И вечером возвращался в свой дом с садами,
В тенистое и тихое предместье?
И слышался лай собак издалека?
Что ходил я в темные кварталы,
Закрывши лицо каракаллой,
Где слышалось пенье и пьяные крики
И пахло чесноком и рыбой?
Что смотрел я усталыми глазами,
Как танцовщица пляшет "осу",
И пил вино из глиняного кубка,
И возвращался домой одиноким?
Не во сне ли тебя я встретил,
Твои глаза мое сердце пронзили
И пленником повлекли за собою?
Не во сне ль я день и ночь тоскую,
Пламенею горестным восторгом,
