Еврипид - Киклоп
Пляска прекращается.
Одиссей
(грозя пальцем)
Не дохни...
Моргнуть не смей, чихнуть не смей! Киклопа
Не разбуди ты как-нибудь, пока
Мы не спалим сверкающего глаза.
Корифей
Меж челюстей и то зажали дух.
Одиссей
630 Так марш за мной! Берись за головешку!
Она уж накалилась хорошо.
Мимическая сцена. Сатиры прячутся друг за друга. Некоторые из-за товарищей стараются разглядеть раскаленный конец кола и внутренность пещеры, из
которой несется храп.
Корифей
(робко выступая вперед, дрожащим голосом)
Не выберешь ли сам, кому сначала
Киклопу глаз буравить, чтобы мы
Его дергают сзади.
Участвовать могли в подобном счастье.
Голоса из хора
Нам несколько далеко... Не достать
Из-за дверей колом до глаза будет.
Голос из хора
А я так охромел... И отчего бы?
Другой голос
Вот так же, как и я. И сам не знаю,
Как вывихнул я ногу... А болит.
Одиссей
640 Какой же вывих стоя?
Один
Мне золою
Запорошило глаз... Не вижу вот.
Одиссей
(сдержанным шепотом)
Негодные союзники... Трусишки.
Корифей
Коли спины или хребта мне жаль
И если не хочу я, чтоб ударом
Киклоп мне зубы вышиб, так ужель
Поэтому я трус?
(Мягко.)
Мы знаем песню
Волшебную Орфея: под нее
Сама собой вонзится головешка
Рожденью одноглазому земли,
Через зрачок, воспламеняя череп...
Одиссей
Я знал давно, что сердцем ты таков,
650 А с этих пор запомню тверже.
Видно,
Приходится нам взяться за своих.
А ты, коль силой слаб, по крайней мере
Хоть подгоняй товарищей, словами
Им бодрости прибавь...
(Уходит в пещеру.)
Корифей
Вот это так.
Мы смелы, как карийцы,
И если лишь за поощреньем дело,
Тогда Киклоп, тебе несдобровать.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
На сцене никого. В пещере сдержанные голоса и храп, который прерывается
воем, сначала слабым, потом сильнее.
Хор
Смелей, итакийцы,
Спешите, толкайте,
И бровь гостееду
Вы в уголь, и веки
Вы пастыря Этны
Палите, сжигайте!
660 Сверло-то запустишь,
Да тотчас из глаза,
То как бы от боли
Он бед не наделал.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Из пещеры в ужасном виде показывается Киклоп. За ним Одиссей, свита и Силен, которые осторожно его обходят и сходят в орхестру к хору. Силен прижимает к
груди, как ребенка, мех.
Киклоп
О, горе! Глаз спалили... углем глаз.
(Стонет.)
Корифей
Какой пеан чудесный! Еще разик...
Киклоп
Ой лихо мне... Унижен и погиб.
(Становясь в воротах и расставляя руки и ноги.)
А все-таки отсюда не уйдете,
Ничтожные людишки, ликовать
Покуда погодите. Я в воротах
Подстерегу вас, от меня теперь
Не вырвешься!
(Шарит.)
Корифей
Чего кричишь, Киклоп?
Киклоп
Погиб я, умер.
Корифей
670 Да, скверный вид.
Киклоп
Несчастнейший, прибавь.
Корифей
Ты на костер свалился в пьяном виде?
Киклоп
(сквозь слезы)
Никто... Никто...
Корифей
Никто не виноват?
Киклоп
И веки выжег он же...
Корифей
Видишь, значит?
Киклоп
Тебе бы так, мальчишка!
Корифей
Сам же ты
Нам говорил: никто...
Киклоп
Все шутки! Где
Никто, скажи мне лучше...
Корифей
Где? Нигде.
Киклоп
Пойми ж: меня ахеец изувечил,
Тот самый, что в напитке утопил.
Корифей
И враг да и атлет - вино - не слабый.
Киклоп
Ради богов... Ушли они иль тут?
Корифей
680 Они таятся молча под навесом.
Киклоп
Откуда же?
Корифей
Направо от тебя.
Киклоп
(нетерпеливо шаря)
Да где... где?..
Корифей
К скале они прижались...
Поймал?
Киклоп
(с разбега наскочив на выступ скалы)
Какое!.. Новая беда.
Хватился головой об камень.
Корифей
Так удрали?
Киклоп
Не ты же ль говорил?
Корифей
Не там ловил...
Киклоп
Да где ж ловить?
Корифей
Ты забирай налево.
Киклоп
Смеетесь вы... Глумитесь над бедой.
Корифей
Теперь уж нет... Перед тобой... Никто...
Киклоп
(кричит)
Проклятый грек... Да где ж ты?
Одиссей
Далеко...
690 И сторожу особу Одиссея...
Киклоп
Как ты сказал? Ты имя изменил.
Одиссей
Нет, так отец нас назвал, Одиссеем.
А за обед, Киклоп, ты заплатил;
Троянский я стыдом покрыл бы пепел,
Не отомстив за съеденных друзей.
Киклоп
Увы!
Сбывается пророчество. Давно уж
Мне сказано, что именно тобой
И на пути из Трои буду глаза
Лишен... Но и тебе пророк тогда
Судил носиться долго по пучинам
700 За это преступленье, Одиссей.
Одиссей
(со злобой)
Сиди да плачь... Я что сказал, то сделал.
На мыс теперь... Да, отвязав ладью,
По волнам сицилийским - и в отчизну.
Киклоп
(отломив огромный камень и размахивая им)
Стоп... Я отбил кусок скалы, и вас
Он в порошок сотрет и с вашей лодкой...
Все уходят, кроме Киклопа, который подвигается около скалы, ощупывая путь
одной рукой и придерживая ушибленную голову другой.
Хоть я и слеп... Но есть в скале проход,
И я, на мыс взобравшись, вас заспею...
Корифей
(кричит издали)
Мы с Одиссеем также... А потом
Туда, к себе, в вакхическую свиту.
Сцена и орхестра пустеют.
^TПРИМЕЧАНИЯ^U
"КИКЛОП"
В датировке этого произведения Еврипида исследователи расходятся, относя его то к концу 40-х годов V в., то к последнему периоду жизни поэта. Наблюдения над языком и метрикой, свободное употребление трех актеров, а также возможные намеки на события, связанные с Сицилийской экспедицией, делают, по-видимому, наиболее правдоподобной постановку "Киклопа" около 414 г.
Сюжет драмы восходит непосредственно к рассказу из IX книги гомеровской "Одиссеи", - разумеется, с теми отклонениями, которые диктовались условиями сцены. Прежде всего, поскольку действие происходит не внутри пещеры, а перед ней, ослепление Полифема продиктовано не столько стремлением Одиссея спастись от страшного людоеда (ср. ст. 480), сколько местью за растерзанных им товарищей (ст. 694). Столь же естественно для древнегреческой драмы, что ее действие происходит в течение одного дня, в то время как в эпосе оно начинается вечером первого дня, захватывает следующие за ним две ночи и заканчивается на третий день. Наконец, самый жанр драмы сатиров требовал непременного участия этих озорных и трусливых спутников Диониса, которых Еврипид ввел при помощи распространенного в древнегреческой драме приема: их хозяин Дионис был похищен пиратами, сатиры отправились на его поиски и в результате кораблекрушения оказались в Сицилии, где они и попали в руки Полифема (см. ст. 11 - 35). Что касается Сицилии как места действия "Киклопа", то и здесь Еврипид избирает не гомеровскую версию (в "Одиссее" киклопы обитают на неизвестном полусказочном острове), а более позднюю, ассоциировавшую деятельность киклопов как подручных бога-кузнеца Гефеста с огнедышащей горой Этной на Сицилии (см. ст. 599 сл.). Возможно, что в драматическую поэзию этот вариант мифа ввел впервые сицилийский комедиограф Эпихарм (первая половина V в.), написавший комедию "Киклоп"; одноименную сатировскую драму поставил также афинский драматург Аристий (середина V в.). От обоих произведений ничего не сохранилось, и можно только констатировать, что в обработке этого гомеровского повествования для сцены Еврипид имел предшественников.
Хотя "Киклоп" является до сих пор единственным целиком сохранившимся образцом драмы сатиров, опубликованные в 1911 г. довольно крупные папирусные отрывки сатировской драмы Софокла "Следопыты", а в 1930 - 1940-х годах фрагменты двух произведений того же жанра Эсхила, позволяют составить теперь более отчетливое представление как о специфике жанра в целом, так и об ее отражении в творчестве Еврипида. По сообщению Аристотеля ("Поэтика", гл. 4), именно из сатировской драмы, возникшей в рамках земледельческого культа бога Диониса, выросла древнегреческая трагедия, очень скоро освободившаяся от первоначальной шутливости, свойственной представлению с участием сатиров. Однако происхождение трагедии из культа Диониса не было забыто: на Великие Дионисии, ежегодно справлявшиеся в честь бога, каждый из соревнующихся драматургов был обязан поставить, кроме трех трагедий, заключительную драму сатиров. Если трагедии были связаны единством сюжета, то и сатировская драма разрабатывала какой-нибудь побочный эпизод из того же круга сказаний (так было обычно у Эсхила); в других случаях содержание сатировской драмы могло заимствоваться из любого мифа, дававшего возможность для несколько юмористической обработки. Ее героями наряду с обязательным хором сатиров во главе с добродушным пьяницей - "папашей" Силеном часто являлись известные хитрецы, вроде Одиссея или Сисифа, или богатыри, заброшенные судьбой в далекие страны, где им приходилось вступать в борьбу с каким-нибудь чудовищем, в плену у которого находятся сатиры. Серьезная нравственная проблематика, представлявшая отличительную особенность трагедий, была противопоказана сатировской драме; назначение ее состояло не в последнюю очередь в том, чтобы из мира трагических конфликтов и потрясений вернуть зрителя в атмосферу веселого весеннего празднества Диониса.
