Андрей Алякин - Насквозь

Я давно перешел за края, чтоб прослыть ебанутым,
Пусть никто никогда не поймет, как натянута нить,
Мне с тобой хорошо, мне с тобою особенно круто,
Меня трудно понять или вычислить, или сравнить.

Или с небом сравнять, или в тучах смешать с облаками,
Кто ответит и как повторит мой незримый маршрут,
Не судите других, не считайте мечты пустяками,
Мне с тобой хорошо, я с тобою действительно крут.

Слишком много всего, чего стоило в жизни добиться,
И любое не то и не та — это стимул идти,
Находя и теряя, встречая знакомые лица,
Говоря и прощая, спасаясь, пытаясь спасти…

Опыт тысячи лет — одинаково снова и снова,
Не применишь, пока сам себя не разделаешь в кровь,
Всё пока не сведешь к одному, но великому слову,
Всё пока не поймешь, что Господь — это просто любовь.

Что случится с тобой? Что случится со мной?
Завтра ядерный взрыв или включенный газ?
Или двинется стенка на стенку войной?
Или новый Иуда за тридцать продаст?

Мир — движение в космос навстречу беде?
Жизнь — пульсация нервов, не сжатых в кулак?
Нас опасности ждут и всегда, и везде?
Почему всё не то? Отчего всё не так?

В порту стоит небесный мой корвет,
В него вхожу, в багаж сложив мечты,
Мне стюардессы говорят: «Привет!»,
От частых встреч мы перешли на «ты».

За облаками небо всё светлей,
На десять тысяч прочь от грешных тем,
«Красавица, мне яблочный налей.
Не знаешь, далеко еще Эдем?

В иллюминатор что-то не видать,
Хотя летаю я не первый год».
Она в ответ: «Чего еще подать?» —
«Подай мне самый свежий анекдот». —

«Всё шутите?» — «А как же? Я такой,
Здесь ближе Бог, он ценит в людях смех
И смотрит, может быть, на мир с тоской,
Считая лишь уныние за грех».

Поняв, что ничего не поняла,
Она уйдет как будто невзначай,
А я, представив два своих крыла,
Себе скажу: «Пей сок и не скучай,
Еще успеешь Бога рассмешить».

Этот город прощают, только он не прощает,
Каждый век его жизни — для истории веха,
Да и нам в двадцать первом он террор предвещает,
Всем, кто чувствует рифмой, далеко не уехать.

Город руки раскинул. Его сети повсюду,
Кровь от крови, и кровью перепачканы стены,
Только я по-другому относиться не буду,
Ибо с городом этим я всегда откровенный.

И люблю его всяким: и святым, и убийцей.

Я тебе благодарен за всё: за любовь и за муки,
И за ревность к тебе, и за ревность твою иногда,
За усталость и боль, за отсутствие лести и скуки,
За счастливые дни, за совместные наши года,

За дальнейшую жизнь, что уже без тебя невозможна,
Я тебе благодарен. Я небо для нас постелю,
И на руки возьму, над землей пронесу осторожно.
И на ухо шепну: «Я люблю тебя, слышишь, люблю».

Что успею? Куда я спешу?
Не продлить мне отмеренный срок?
Где гарантия, что напишу
Я хотя бы еще пару строк?

Жизнь окончится смертью — закон,
Смерть — еще не предел. Где и как
Меня встретит не Он или Он?
Отыщу ль я таинственный знак?

Время — вечность. Вращается круг,
Холодок, пробежав по спине,
Дал понять непонятное. Вдруг
Стало как-то грустнее вдвойне.

На мой вопрос всегда найдут ответ,
Срифмуются все строчки на листе,
За гранью пониманья — только свет,
И я совсем не верю темноте.

Прозвените ключами,
Отслужите свечами
И сверкните очами,
Если гром нипочем.

С неудачами слажу,
Сброшу наземь поклажу
И, стерев с лица сажу,
Выбью окна плечом.

Город спит и не слышит,
Как душа во мне дышит,
Тихий ангел на крыше
Вновь диктует слова.

Я их в строчки пакую
И ничем не рискую,
Жизнь без смерти такую
Вы поймете едва.

Конь е2 — е4,
Как Пегас служит Лире,
Поле шире и шире,
Только Бог шахматист.

Время светит свечами,
Прозвените ключами
Иль сверкните очами
Там, где ждет чистый лист.

И у меня появилось немало седин,
Любит бессонница мысли подбрасывать в ночь,
Все свои строки переживаю один,
Некому мне в неудачах и бедах помочь.

Время пройдет, может быть, всё изменится вдруг,
А не изменится, значит, так нужно, и пусть
Мысли бессонницы стрелки выводят на круг,
Пусть до утра остаются не беды, а грусть.

Я свои беды осилить сумею один.

Мы то вместе, то врозь,
Память сердце хранит,
Лучший выход — насквозь,
Прямо через гранит.

Жизнь и смерть — как вино,
Как святая вода.
Всё, что небом дано,
Нам дано навсегда.

С чего начинается Родина?
С бутылки пивка на заре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.

А может, она начинается
С желания водки принять.
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.

С чего начинается Родина?
С «бычка» у соседских ворот.
С травы конопляной, что во поле,
Под ветром склоняясь, растет.

А может, она начинается
Со свернутой «сотки» отца?
С «дорожки» отнюдь не проселочной,
Которой не видно конца.

А может, она начинается
С приема ненаших «колес»?
С похмелья, которое с юности
До старости в сердце пронес.

С чего начинается Родина?

А вы поживите с этим,
А вы расскажите людям,
Зачем для одних мы светим,
Других — почему мы судим.

Любовь не всегда подарок,
Стрельба не всегда напрасна,
Рассвет был вчера так ярок,
Что нынче стал темно-красным.

Уносят трофеи битвы,
Над полем нависли тучи,
Одним все слова — молитвы,
Другим всё — призыв стать круче.

Без трех лет семьдесят без ужасов войны,
И я скажу сегодня без стесненья:
«Не много праздников, но этот день весны
Особо почитаем, нет сомненья».

Спасибо всем, кто выжил, кто живой
И тем, кто не пришел домой когда-то,
За небо без крестов над головой,
За путь свободы и за всё, что свято.

Мы помним всех, мы ими спасены,
Мы не хотим повтора потрясений,
Без трех лет семьдесят без ужасов войны,
Сияет солнцем всюду день весенний.

Эта ночь, что последнею ляжет меж нами,
Не похожа на первую, с силой цунами,
Потому что ничто в этой жизни не вечно
(Не поэтому ль жизнь в этом мире конечна?).

Я не сплю, а ты спишь там, за стенами где-то,
Ночь бывает последней у музы с поэтом,
Когда быт уменьшает былые масштабы,
Когда муза — не муза, а склочная баба.

И вопросы к себе, как и прежде, открыты,
Я в последнюю ночь отправляюсь забытым,
Но с надеждой найти вновь объект для цунами,
Чтобы ночь была круче, чем та, между нами.

Потому что ничто в этой жизни не вечно.
(Да и так ли уж жизнь, в самом деле, конечна?)