Муса Джалиль - Моабитская тетрадь

Поднял руки он, бросив винтовку,
В смертном ужасе перед врагом.
Враг скрутил ему руки веревкой
И погнал: его в тыл под бичом,
Нагрузив его груза горою,
И — зачеркнут он с этой поры.
Над его головой молодою
Палачи занесли топоры.
Словно рабским клеймом ненавистным,
Он отмечен ударом бича,
И согнулось уже коромыслом
Тело, стройное, как свеча.
Разве в скрюченном этом бедняге
Сходство с воином в чем-нибудь есть?
У него ни души, ни отваги.
Он во власти хозяина весь.
Поднял руки ты перед врагами —
И закрыл себе жизненный путь,
Оказавшись навек под бичами.
То, что ты человек, — позабудь!
Только раз поднял руки ты вверх —
И навек себя в рабство ты вверг.
Смело бейся за правое дело,
В битве жизни своей не жалей.
Быть героем — нет выше удела!
Быть рабом — нет позора черней!

Хадича тонка, как ветка,
И с гуляния нередко
За полночь она приходит:
Любит погулять соседка.

Старый сторож рано что-то
Затворил вчера ворота
И заснул к ее приходу.
Как же быть ей? Вот забота!

Ночевать под лунным светом
У забора даже летом
Нелегко, будь даже совесть,
Как лицо, чиста при этом.

Хадича, уняв досаду,
Стала лезть через ограду
И о гвоздь внезапно юбку
Порвала, беря преграду.

Девушка, войдя в светелку,
Поступила б не без толку,
Если бы не поленилась
Ниткою взнуздать иголку.

Но она сказала: «Поздно.
Ишь как небо нынче звездно».
И, отдавшись сну безвольно,
Поступила несерьезно.

Утром, скинув одеяло,
Потянулась, еле встала
И помчалась на работу:
Времени осталось мало.

А в дороге, эка жалость,
Ножка слишком обнажалась,
Но ужасно модной юбка
Встречным женщинам казалась.

День прошел. И вот потеха:
Юбки, чтоб достичь успеха,
Женский пол разрезал сбоку.
Чуть не плачу я от смеха.

Изменяясь, как погода,
День живет порою мода.
Если б юбку в час прихода
Хадича вчера зашила,
Не испортилась бы мода.

Девушки, весной и летом,
Внемля дружеским советам,
Не гуляйте слишком поздно,
Очень вас прошу об этом.

В час, когда луна в зените,
Вы преграды не берите
И, порвав еще что-либо,
Модным это не зовите!

Я помню юности года,
Свидания и ссоры.
Любил смертельно я тогда
Красотку из конторы.

И, как поведал бы о том
Поэт, чуждаясь прозы,
Моя любовь, горя огнем,
Цветы дала в морозы.

Схватил в ту пору насморк я
И, словно в наказанье,
Платок свой позабыл, друзья,
Отправясь на свиданье.

Прощай, любовь! Погиб успех!
Сижу. Из носа льется.
И нос, как будто бы на грех,
Бездоннее колодца.

Что делать мне? Что предпринять?
Не насморк, а стихия.
«Душа моя» — хочу сказать,
А говорю: «Апчхи!» — я.

За что страдания терплю?
Робеть я начал, каюсь.
Хочу произнести «люблю»,
Но не могу — сморкаюсь.

И вот, расстроенный до слез,
Вздохнул я очень страстно,
Но мой неумолимый нос
Тут свистнул безобразно.

Любовь и насморк не хотят
Между собой ужиться.
И хоть я в том не виноват,
Мне впору удавиться.

Такой не ждал я чепухи!
Опять щекочет в глотке.
«Я… я… апчхи… тебя… апчхи..»
Что скажешь тут красотке?

Я за руку подругу взял,
Я осмелел, признаться,
Но стал пузырь — чтоб он пропал!
Под носом надуваться.

Смотрю: девчонка хмурит бровь,
И понял я, конечно,
Что, как пузырь, ее любовь
Тут лопнула навечно.

И слышу, сжавшись от стыда:
«В любви ты смыслишь мало.
Ты, прежде чем идти сюда,
Нос вытер бы сначала».

Она ушла. Какой позор!
И я с печальным взглядом
Пошел (подписан приговор)
К аптекарю за ядом.

«Прольешь, красотка, вдоволь слез
Ты за мои мытарства!» —
Я в пузырьке домой принес…
От насморка лекарство.

И не встречал уж я, друзья,
С тех пор ее ни разу.
Так излечился в жизни я
От двух болезней сразу…

В сырой темнице стынет кровь.
И горе сердце ранит.
Нет, даже с насморком любовь
Ко мне уж не заглянет.

Люди кровь проливают в боях:
Сколько тысяч за сутки умрет!
Чуя запах добычи, вблизи
Рыщут волки всю ночь напролет.

Разгораются волчьи глаза:
Сколько мяса людей и коней!
Вот одной перестрелки цена!
Вот ночной урожай батарей!

Волчьей стаи вожак матерой,
Предвкушением пира хмелен,
Так и замер: его пригвоздил
Чуть не рядом раздавшийся стон.

То, к березе припав головой,
Бредил раненый, болью томим,
И береза качалась над ним,
Словно мать убивалась над ним.

Все, жалеючи, плачут вокруг,
И со всех стебельков и листков
Оседает в траве не роса,
А невинные слезы цветов.

Старый волк постоял над бойцом.
Осмотрел и обнюхал его,
Для чего-то в глаза заглянул,
Но не сделал ему ничего…

На рассвете и люди пришли.
Видят: раненый дышит чуть-чуть.
А надежда-то все-таки есть
Эту искорку жизни раздуть.

Люди в тело загнали сперва
Раскаленные шомпола,
А потом на березе, в петле,
Эта слабая жизнь умерла…

Люди кровь проливают в боях:
Сколько тысяч за сутки умрет!
Чуя запах добычи вблизи,
Рыщут волки всю ночь напролет.

Что там волки! Ужасней и злей —
Стаи хищных двуногих зверей.

Мне без любимой белый свет не мил,
В ее руках — любовь моя и счастье.
Букет цветов я милой подарил —
Пусть примет он в моей судьбе участье.

Но бросила в окно она букет, —
Наверно, я не дорог чернобровой.
Смотрю — мои цветы жует корова.
Мне от стыда теперь спасенья нет.

…Корова ест цветы. А той порою
Парнишка весь досадою кипит.
И вот, качая головою,
Корова человеку говорит:

«Напрасно горячишься. Толку мало.
Присядь-ка ты. Подумай не спеша.
Когда бы молока я не давала,
Она была б так разве хороша?

Она кругла, свежа с моей сметаны.
Какие ручки пухлые у ней!
Как вешняя заря, она румяна,
А зубы молока белей».

Притихшему влюбленному сдается:
Права корова. Разве ей легко?
Ведь на лугу весь день она пасется,
Чтоб принести на ужин молоко.

Утешился парнишка. Этим летом
Цветы он близ речушки собирал.
А после к девушке спешил с букетом,
Но все цветы корове отдавал.

Ну, так и быть. Буренку угощаю.
Иной любви, нет, не желаю сам.
Я счастлив оттого, что дорогая
Пьет молоко с любовью пополам!

Нежданна, необычна наша встреча,
Ведь ты издалека, и я издалека,
А словно мы давным-давно знакомы —
Сердечно руку жмет твоя рука.

Как звать меня, еще не знаешь толком,
А мне в глаза глядишь с любовью ты, —
Знать, догадалась, чуткая, что чувства
Во мне всегда открыты и чисты.

Немало в жизни мелочей докучных,
Сердящих нас никчемностью пустой,
Но что сравнится с дружбой настоящей —
Такою пылкой, искренней такой?

И что с сияньем глаз твоих сравнится?
Они мне сердце разожгли огнем, —
Всю жизнь, твой взор чудесный вспоминая,
Отныне буду тосковать о нем.

Я сам не понимаю: что за сила
Так глубоко смогла нас породнить?!
Мы не словами — взглядами сумели
Друг другу нашу тайну объяснить.

Ужель твой взор, доверчивый и нежный,
Поэт не смог бы сердцем разгадать?
Язык-то без костей — солжет порою,
А взор, душа моя, не может лгать.

Года пройдут, — с тобою снова встретясь,
Счастливых слез, наверно, не сдержу,
Тебе с волненьем руку пожимая,
«Любимый друг!» — от всей души скажу.

А если разлучат нас ветры жизни —
Тебя опять забросят в дальний край,
Вот мой совет: бесценно чувство дружбы,
Смотри, его, родная, не теряй.

Одна теперь мечта: любовью вспыхнув,
Пусть наши души крылья обретут,
Единым корнем сок любви впивая,
Пусть наши жизни ярче расцветут.

Хочу, чтоб годы молодости нашей
В кипенье чувств пылающих прошли.
Любимая, скажи: чудесней счастье
С тобой мы в жизни разве обрели?