Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928
[1928]
Ответ на будущие сплетни*
Москва
меня
обступает, сипя,
до шепота
голос понижен:
«Скажите,
правда ль,
что вы
для себя
авто
купили в Париже?
Товарищ,
смотрите,
чтоб не было бед,
чтоб пресса
на вас не нацыкала.
Купили бы дрожки…
велосипед…
Ну
не более же ж мотоцикла!»
С меня
эти сплетни,
как с гуся вода;
надел
хладнокровия панцырь.
— Купил — говорите?
Конешно,
да.
Купил,
и бросьте трепаться.
Довольно я шлепал,
дохл
да тих,
на разных
кобылах-выдрах.
Теперь
забензинено
шесть лошадих
в моих
четырех цилиндрах.
Разят
желтизною
из медных глазниц
глаза —
не глаза,
а жуть!
И целая
улица
падает ниц,
когда
кобылицы ржут.
Я рифм
накосил
чуть-чуть не стог,
аж в пору
бухгалтеру сбиться.
Две тыщи шестьсот
бессоннейших строк
в руле,
в рессорах
и в спицах.
И мчишься,
и пишешь,
и лучше, чем в кресле.
Напрасно
завистники злятся.
Но если
объявят опасность
и если
бой
и мобилизация —
я, взяв под уздцы,
кобылиц подам
товарищу комиссару,
чтоб мчаться
навстречу
жданным годам
в последнюю
грозную свару.
Не избежать мне
сплетни дрянной.
Ну что ж,
простите, пожалуйста,
что я
из Парижа
привез Рено,
а не духи
и не галстук.
[1928]
Божественная картинка*
Христу
причинили бы много обид,
но богу помог
товарищ Лебит.
Он,
приведя резоны разные,
по-христиански елку празднует.
Что толку
в поздних
упреках колких.
Сидите, Лебит,
на стихах,
как на елке.
[1928]
Лыжная звезда*
Метр за метром
вымериваем лыжами,
желаньем
и ветром
по снегу
движимы.
Где нету
места
для езды
и не скрипят
полозья —
сиянье
ста
лучей звезды
от лыж
к Москве сползлося.
Продрогший
мир
уснул во льду,
из мрамора
высечен.
По снегу
и по льдам
идут
рабочие тысячи.
Идут,
размеренно дыша,
стройно
и ровно, —
телам
таким
не труден шаг —
работой тренированы.
И цель
видна уже вам —
километры вымеря,
вперед
с Орла и Ржева,
из Тулы
и Владимира!
Учись, товарищ,
классно
лыжами
катиться,
в военную
в опасность
уменье пригодится.
Куда глаза ни кинешь —
закалены
на холоде,
к цели
на финиш
команды подходят.
Последними
полосками
врезались
и замерли.
Со стадиона Томского*
выходят
с призами.
Метр за метром
вымеривают лыжами
желаньем
и ветром
по снегу движимы.
[1928]
Чье рождество?*
Праздники
на носу.
Люди
жаждут праздновать.
Эти дни
понанесут
безобразия разного.
Нынче лозунг:
«Водкой вылей
все свои получки».
Из кулёчков
от бутылей
засияют лучики.
Поплывет
из церкви
гул —
развеселый оченно.
Будет
сотня с лишним скул
в драке разворочена.
Будут
месть
ступени лестниц
бородьем лохматым.
Поплывут
обрывки песен
вперемежку…
с матом.
Целоваться
спьяну
лезть
к дочкам
и к женам!
Перекинется
болезнь
к свежезараженным.
Будут
пятна
винных брызг
стлаться
по обоям.
Будут
семьи
драться вдрызг
пьяным мордобоем.
По деньгам
и даром —
только б угостили —
будут пить
по старым
и по новым стилям.
Упадет
и пьян,
и лих…
«Жалко,
што ли,
рожи нам?!»
Сколько их
на мостовых
будет заморожено!
В самогон
вгоняя рожь,
сёла
хлещут зелие.
Не опишешь!
Словом,
сплошь
радость и веселие.
Смотрю я
на радостное торжество,
глаз
оторвать
не смея…
Но почему оно
зовется
«христово рождество»,
а не
«рождество
зеленого змея»?!
[1928]
Мразь*
Подступает
голод к гландам…
Только,
будто бы на пире,
ходит
взяточников банда,
кошельки порастопыря.
Родные
снуют:
— Ублажь, да уважь-ка! —
Снуют
и суют
в бумажке барашка.
Белей, чем саван,
из портфеля кончики…
Частники
завам
суют червончики.
Частник добрый,
частник рад
бросить
в допры*
наш аппарат.
Допру нить не выдавая,
там,
где быт
и где грызня,
ходит
взятка бытовая, —
сердце,
душу изгрязня.
Безработный
ждет работку.
Волокита
с бирж рычит:
«Ставь закуску, выставь водку,
им
всучи
магарычи!»
Для копеек
пропотелых,
с голодухи
бросив
срам, —
девушки
рабочье тело
взяткой
тычут мастерам.
Чтобы выбиться нам
сквозь продажную смрадь
из грязного быта
и вшивого —
давайте
не взятки брать,
а взяточника
брать за шиворот!
[1928]
