Самуил Маршак (пер.) - Английская поэзия

Вернулся мельник вечерком
На мельницу домой
И видит:  конь под чепраком
Гуляет вороной.

-   Хозяйка,  кто  сюда верхом
Приехал  без  меня?
Гуляет конь перед крыльцом,
Уздечкою звеня.

-   Гуляет конь,
Ты говоришь?
-   Гуляет,
Говорю!
-   Звенит уздечкой,
Говоришь?
-  Уздечкой,
Говорю!

С ума ты спятил,  старый плут,
Напился ты опять!
Гуляет по-двору свинья,
Что мне  прислала мать.

—  Прислала мать,
Ты говоришь?
-  Прислала,
Говорю!
-   Свинью прислала,
Говоришь?
— Прислала,
Говорю!

-  Свиней немало я видал,
Со свиньями знаком,
Но никогда я не видал
Свиньи  под чепраком!

Вернулся мельник вечерком,
Идет к своей жене
И видит новенький  мундир
И шляпу на стене.

-  Хозяйка,  что за командир
Пожаловал  в мой дом?
Зачем  висит у нас  мундир
И шляпа  с  галуном?

-   Побойся  бога,  старый  плут,
Ни сесть тебе,  ни встать!
Мне одеяло и чепец
Вчера прислала мать!

Чепец прислала,
Говоришь?
-   Прислала,
Говорю!
-   И  одеяло,
Говоришь?
—  Прислала,
Говорю!

—  Немало  видел  я,  жена,
Чепцов и одеял,
Но золотого галуна,
На них я не видал!

Вернулся мельник вечерком,
Шагнул  через  порог
И видит пару щегольских
Начищенных сапог.

—  Хозяйка,  что  за сапоги
Торчат из-под скамьи?
Свои я знаю сапоги,
А это  не мои!

— Ты  пьян  как стелька,  старый  плут!
Иди скорее спать!
Стоят под лавкой два ведра,
Что мне  прислала мать.

—  Прислала мать,
Ты говоришь?
-   Прислала,
Говорю!
-   Прислала ведра,
Говоришь?
—  Прислала,
Говорю!

-   Немало ведер я видал
На свете до сих пор,
Но  никогда я не видал
На ведрах медных шпор!

Королева Британии тяжко больна,
Дни  и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из  родной,  из  французской  страны.

Но пока из  Парижа попов привезешь,
Королеве  настанет конец…
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.

Он  верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
-   О  король,  я  прощенья,  прощенья  молю,
Если в чем-нибудь согрешил!

-  Я  клянусь тебе жизнью и троном  своим:
Если ты виноват предо  мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный  вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и  сам,  как монах.
Королеву  Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали  псалом,
Зажигая лампад фитили.

А потом повели  их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца,
Торопливо крестясь на ходу.

—  Вы из  Франции оба,  святые  отцы?  —
Прошептала жена короля.
—  Королева,  —  сказали  в  ответ чернецы,  —
Мы сегодня сошли  с корабля!

—  Если так,  я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
—  Кайся,  кайся!  — печально  ответил  монах.
—  Кайся,  кайся!  —  ответил другой.

— Я неверной женою была королю.
Это первый  и тягостный  грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала  больше,  чем  всех!

Но сегодня,  о  боже,  покаюсь  в грехах,
Ты пред смертью меня  не покинь!..
—  Кайся,  кайся!  —  сурово  ответил  монах.
А другой отозвался:  — Аминь!

Зимним  вечером ровно три  года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой  за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.

Но  сегодня,  о  боже,  покаюсь в грехах,
Ты  пред смертью меня не  покинь!..
-   Кайся,  кайся!  — угрюмо  ответил  монах.
А другой  отозвался:  — Аминь!

-   Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом,  ни  умом,  ни  отвагой  своей
На урода отца не похож.

А другой  мой  малютка плешив,  как отец,
Косоглаз,  косолап,  кривоног!..
-   Замолчи!  — закричал  косоглазый  чернец.
Видно,  больше терпеть он  не  мог.

Отшвырнул  он  распятье,  и,  сбросивши  с  плеч
Францисканский суровый наряд,
Он  предстал  перед ней,  опираясь  на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:
-   Будь,  отец,  благодарен  судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не  связал,
Ты  бы нынче  висел  на столбе!

Цыгане явились на графский двор,
Играя на тамбурине.
Так звонко  гремел их веселый хор,
Что в замке проснулась графиня.

Танцуя,  сбежала она на крыльцо,
И  громче  цыгане  запели.
Увидев ее молодое лицо,
Они ее сглазить успели.

—  Шелка дорогие  снимите  с  меня,
Подайте мне шаль простую.
Пускай  от меня отречется  родня,  —
С цыганами в степь ухожу я.

Вчера мне служанки стелили  кровать
У мужа в богатом доме.
А нынче  в амбаре я лягу спать
С цыганами на соломе!

— Пойдешь ли со мною,  — спросил ее Джек,
Скитаться  в ненастье  и  стужу?
Клянусь я ножом,  не  вернешься  вовек
Ты в замок оставленный  — к мужу!

— С тобою я рада весь мир обойти
И плыть по морям-океанам.
С тобою готова погибнуть в пути,
С моим кареглазым цыганом!

Дорога бежит по лесам,  по  горам,
То низко бежит,  то  высоко,
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.

-   Бывало, я в воду спускалась верхом,
И лорд мой  был рядом со мною.
Теперь перейду я поток босиком
С тяжелым мешком за спиною!

Покинутый  граф  воротился домой.
Скликает он нянек и  мамок.
Ему говорят:  — На шатер кочевой
Она променяла твой  замок.

-  Седлайте живей вороного коня.
За ним  не угнаться гнедому.
Пока ее нет на седле у меня,
Дорогу забуду я к дому!

Дорога бежит по лесам,  по горам,
То низко бежит, то  высоко.
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.

-   Вернись,  молодая  графиня,  домой.
Ты будешь в атласе и в шелке
До смерти  сидеть за высокой стеной
В своей одинокой светелке!

-   О нет, дорогой!  Не  воротишь домой
Меня  ни  мольбою,  ни  силой.
Кто  варит свой  мед, тот сам  его пьет.
А я его крепко сварила!

Он  был  пригожим  молодцом,
Когда служить пошел
Пажом усердным в графский дом
За деньги и за стол.

Ему приглянулась хозяйская дочь,
Надежда и гордость отца,
И тайною клятвой они поклялись
Друг друга любить до конца.

Однажды летнею  порой,
Когда раскрылся лист,
Шел у влюбленных разговор
Под соловьиный свист.

-   О  Вилли, тесен  мой  наряд,
Что прежде  был  широк,
И  вянет-вянет нежный  цвет
Моих румяных щек.

Когда узнает мой отец,
Что  пояс тесен  мне,
Меня  запрет  он,  а тебя
Повесит на стене.

Ты завтра  к окну моему приходи
Украдкой  на склоне дня.
К тебе с  карниза я спущусь,
А ты  поймай  меня!

Вот солнце  встало и зашло,
И ждет он под окном
С той стороны,  где свет луны
Не озаряет дом.

Открыла девушка окно,
Ступила на карниз
И  с  высоты на красный  плащ
К нему слетела вниз.

Зеленая чаща приют им дала,
И прежде чем кончилась ночь,
Прекрасного сына в лесу родила
Под звездами  графская дочь.

В тумане утро занялось
Над зеленью дубрав,
Когда от тягостного сна
Очнулся старый граф.

Идет будить он верных слуг
В рассветной тишине.
— Где дочь моя и почему
Не поднялась ко мне?

Тревожно  спал я  в эту  ночь
И  видел  сон  такой:
Бедняжку-дочь уносит прочь
Соленый  вал  морской.

В лесу густом, на дне морском
Или  в степном  краю
Должны вы мертвой иль живой
Найти  мне дочь мою!

Искали  они и ночи  и дни,
Не зная покоя и  сна,
И  вот очутились в дремучем лесу,
Где сына качала  она.

«Баюшки-баю,  мой  милый  сынок,
В чаще зеленой усни.
Если  бездомным ты  будешь,  сынок,
Мать и отца не вини!»

Спящего  мальчика поднял  старик
И ласково  стал  целовать.
— Я рад бы  повесить отца твоего,
Но жаль твою бедную мать.

Из чащи домой я тебя принесу,
И пусть тебя люди зовут
По имени  птицы,  живущей  в лесу,
Пусть так и зовут:  Робин  Гуд!

Иные поют о зеленой траве,
Другие  — про белый лен.
А третьи  поют про тебя,  Робин  Гуд,
Не  ведая,  где ты  рожден.

Не  в отчем дому,  не в родном терему,
Не  в горницах  цветных,  —
В лесу родился Робин Гуд
Под щебет птиц лесных.