Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Заспался, сатана!

Флинк!

            Тоже дрыхнет!.. Вечером вчерашним
Смазливая служаночка одна
Явилась к нам в сторожевую башню.
Ну, мы, понятно, бросили вино,
Забыли кости и решили было
Ее пощупать, как заведено.
Но тут девчонка эта нам открыла,
Что принц Оранский, неусыпный страж
Свободы нашей[44], грузит на телеги
Своих солдат, чтоб вольный город наш
Лишить его старинных привилегий,
Что он к нам подойдет в ночную тьму,
Что, словно Каин, предающий брата,
Пароль и отзыв выдали ему
Тузы из армии и магистрата.
Тогда мы запалили фитили,
Штыки проверили, как говорится,
И, не шумя, у пушек прилегли,
Готовые достойно встретить принца.
Боясь измены, не сказали мы
И ни словечка Сиксу или Куку.

Не миновать бы вам, орлы, тюрьмы,
Когда б им кто шепнул про эту штуку!

Мы так и думали. Глядим: как волк,
Бряцая медью копий для острастки,
Крадется рейтарский особый полк,
И впереди — вельможный принц Оранский,
Здесь для начала наш дозорный пост
Их обстрелял.

              И поделом: не суйся!

Потом поднялся наш висячий мост
И громыхнули пушки Нисверслуйса[45].
Не стал протестовать высокий гость,
Откланялся и повернул обратно.
Лишь со скабрезной ручкой в поле трость
Нашли мы утром.

                  Принца, вероятно.

Отчаянной пальбы услышав звук,
В одном белье, с дежурной полуротой
На башню к нам явился Баннинг Кук
И грозно приказал открыть ворота.
Он заорал, но тут, не обессудь,
Братва его послушалась не шибко:
Ребята взяли дурака за грудь
И объяснили — в чем его ошибка.
Как изменился он!

                         Смешная роль!

На что смешнее! Вспомнишь — хохот душит!
Он проворчал, что принц ведь знал пароль,
Но наконец велел стрелять из пушек.
Он опоздал с приказом этим: тот
И так немало получил гостинцев.
Кук всякий раз хватался за живот,
Когда ядро летело в войско принца.

Приехал Сикс. На башне у перил
Он долго в трубочку смотрел невинно.
Он очень пушкарей благодарил,
Но почему-то с крайне кислой миной.
Наш бургомистр, казалось, был бы рад,
Когда б врага впустили мы без звука.

Да, Сикс — лиса! Он — тонкий бюрократ!
Его накрыть куда трудней, чем Кука:
Он тут соврет, а там подпустит лесть…

А что ж служанка?

                                Канула как в воду!..
Да ты, Рембрандт, хотел мне дать поесть.
Я даром, что ль, сражался за свободу?

                           (кричит)
Эй, Флинк! Фабрициус!.. Всегда заснут!

Их нет, хозяин.

                    А коль нет, так живо
Распорядись, чтоб через пять минут
Стояли тут яичница и пиво.

Пред Хендрике пасуют повара!..

Девчонка эта — из твоих домашних?

Да.

Это та служанка, что вчера
Явилась к нам в сторожевую башню!

(прикладывает палец к губам)
Тсс. Тише, друг! Заткни-ка лучше рот
И не вертись: испачкаешься краской.

                (тихо)
Так это ты предупредил народ,
Что замышляет злое принц Оранский?

А хоть бы я? О том, что принц кружит
Под городом, успел проговориться
Мне Баннинг Кук спьяна. А я — мужик
И не особенный поклонник принцев.

                  (задумчиво)
Так. Понял всё. Одно мне невдомек
Ведь Молчаливый[46], предок благородный,
В роду у принца. Как он, дьявол, мог
Подняться против вольности народной?

Друг, вы наивны! Принцы каждый раз
Теряют память о высоком прошлом,
Когда им биржа отдает приказ
Купцов избавить от высоких пошлин.

Что ж дальше будет?

                              Нападенье он
Ошибкой объяснит. Влетит солдатам.
Наш магистрат, чтоб соблюсти закон,
Напишет ноту Генеральным штатам[47].
Для вида Штаты принца пожурят,
Но, как рука прожорливой утробе,
Он нужен им, чтоб красть чужих курят…

А будь по мне, так я отсек бы обе!
Пускай отсохнет черная рука,
Что нищего на перекрестке грабит!

Когда-нибудь отсохнет. А пока…

Смотрю на вас — и удивляюсь, рабби!
Ваш ум, как шпага, светел и остер!
Восстаньте против волчьего закона!..

В моих глазах еще горит костер
На площади высокой Лиссабона.
Я стар. Я робок. Чтоб друзьям помочь,
Нужна отвага, может быть — жестокость.
А у меня, признаюсь, в эту ночь,
Как кастаньеты, кость стучала о кость.
Пусть каждый поднимает что горазд:
Я в почву добрую посеял грезы,
И я надеюсь: мы еще не раз
Услышим имя Баруха Спинозы.

Что ж! Мудрый филин — проводник зари.
Придет пора, и мы в набат ударим:
Матросы, пивовары, пушкари,
Ремесленники…

Извините, барин!
(Убегает.)

(в гневе подходит к доктору Тюльпу)
Вы слушали?! Ах да: ведь он ваш зять —
Наш бургомистр!..

(вытирая платком камзол)
                           Не для того, поверьте.
Я к вам пришел. Я должен вам сказать,
Что Саския стоит у двери смерти.

Как, сударь?

              (зло)
                           Вы замучили ее,
И, как свеча, она от горя тухнет.
Здесь ни к чему всё знание мое,
Все специи моей латинской кухни