Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Ты глазами предупредила,
Что к тебе прикоснуться можно,
Что решилась ты, уступила
И не нужно быть осторожным.

Чудо первого поцелуя
Не вернется уже, конечно,
И теперь я тебя целую
Хоть и радостно, но беспечно.

И в беспечности той, в привычке,
Что-то милое есть, такое,
Словно входишь ты без отмычки
В крепко запертые покои.

Где навстречу тебе, нескоро,
Не солгав ни рукой, ни взглядом,
Поднимается та, с которой
Торговаться уже не надо.

Ни настойчивым быть, ни смелым
И без жадности, без смятенья
Подарить и душе и телу
Благодатное повторенье.
1975

Те очень нежные слова,
Что ты когда-то мне сказала,
Не все, а иногда едва
Скупая память удержала.

Их было много. Столько есть
На площади Святого Марка
Ленивых горлиц, и не счесть
Участниц этого подарка.

Вот так же не пересчитать
И не запомнить без ошибки
То, что успела ты сказать
Сквозь смех, сквозь слезы, сквозь улыбки.

И все-таки порой еще
Меня твой голос догоняет,
Венецианской на плечо
Внезапно горлицей взлетает.

И слышу снова, что едва
Еще возможным мне казалось,
Те очень нежные слова,
Что ты когда-то мне сказала.
1976

Тот берег был не пляжем модным,
Но трудной долей рыбака,
А потому и несвободным
От чешуи и сорняка.

Там билось подлинное сердце,
Но жизнь была бедным-бедна,
Венки из чеснока и перца -
Все, чем украсилась она.

Вдоль стен, на лавках, так же сухи,
Как эти самые венки,
Сидели черные старухи,
А чуть поодаль - старики,
Поджарые, с серьгою в ухе,
Кто без ноги, кто без руки.

Там словно всё и все дремали
И просыпались лишь тогда,
Когда обратно приплывали
С уловом ветхие суда.

Тогда толпились и бранились,
И было много суеты,
И за поживой торопились
Со всей окрестности коты.

Потом опять все шумы гасли,
И лишь порою кое-где
В оливковом шипели масле
Сардинки на сковороде.
1976

Ты не забудешь никогда
Того, что было,
Того, как радостно тогда
Меня любила!

Пускай придет в свой должный срок,
Сменяя лето,
Сухой осенний холодок,
Прощальный этот -

Ты лучшее в своей судьбе
Не позабудешь,
Ты задремавшее в тебе
Порой разбудишь.

И зная, что и даль ясна
И путь нестрашен,
Захочешь ты вернуться на
Цитеру нашу.

Ты ступишь на ее песок
Уже не робко,
Легко отыщешь между строк
В былое тропку.

И платье сбросив на бегу,
Уже нагая,
Очнешься там, где берегу
И жду тебя я.

Где жив еще и посейчас
Наш летний вечер,
Где я тебя, как в первый раз,
Губами встречу.
1976

Я всегда ее крестил,
Разлучаясь с нею,
Чтоб Господь ее хранил
Той же и моею.

Может быть, и без того
Так же получилось
И с любимой ничего
Ровно не случилось.

Но в кресте прощальном том
Есть такое что-то,
Что двоих хранит вдвоем:
Нежность и забота.

Вот и тянет, и притом
Так неудержимо,
Осенить своим крестом
Путь своей любимой.
1976

Не знаю, почему сегодня,
Еще в рассветном полусне,
Как будто волею Господней
Немного легче стало мне.

Иль это попросту пилюли
Да снисходительная ночь
Мои сомненья обманули,
Сумев мне все-таки помочь?

Я две возможности, гадая,
Кладу на чашечки весов.
Что перевесит - я не знаю,
За правду все принять готов.

И пусть поддамся я неверью,
Уже не сердцу, а уму -
Я все же сохраню доверье
К прикосновенью Твоему.
1976

Проходящие поезда!
Все торопитесь вы! Куда?
Может, именно в те края,
Где когда-то бывал и я
И куда мне сегодня страсть
Как хотелось бы вновь попасть!

Проходящие поезда!
Я за вами слежу всегда
И завидую вам давно!
Вот бы мухою к вам в окно
Мне на станции залететь,
А на утро уже поспеть
(Музой Странствий и тут храним)
Во Флоренцию, Парму, Рим.
Я бы знал, что мне делать там:
Погулял бы по куполам,
Кампанильям, паркету зал,
По музеям бы полетал,
Где рафаэлевский мазок
Я на память слизнуть бы мог.

С мушкой там заведу роман,
С той, чей предок, ретив и рьян,
По преданью так осмелел,
Что Джоконде на губки сел
(С той поры у ней, говорят,
Та улыбка и этот взгляд).

Ну, конечно, и там вот-вот
Мой нехитрый конец придет,
Но умру я не так, как тут,
В нашем городе, мухи мрут.
Пусть прихлопнутым быть и мне,
Но на мраморном на столе,
А мой прах сдунет ветер в сад,
В иглы пиний и треск цикад!
Или в жаркий базарный день
На лотке заберусь я в тень
Меж лимонов, гранат, олив
И навеки усну, счастлив,
Под звучащий со всех сторон
Колокольный немолчный звон.
1975

Я все готов простить сполна,
Без очной ставки, без дознанья,
И ни одна твоя вина
Не омрачит воспоминанья.

Но есть предел, и сквозь него
К тебе пробиться я не в силах:
Я не смогу простить того,
Что ты мне, ты - не все простила.
1976

О том, что я уже дошел,
Что вот и там тебя целую,
Что мне там даже хорошо -
Сказать оттуда не смогу я.

Вот почему уже сейчас
За то, что верю в это чудо,
Разрешено мне в первый раз
Тебе сказать о том отсюда.
1976

Под лодкой, килем вверх лежащей,
Я тоже килем вверх лежу
И в развлеченьи подходящем
Свое там время провожу.

В песке копаюсь и оттуда
Я извлекаю наугад
Не драгоценности, не чудо,
Но все же некоторый клад:

Флакончик с яркой этикеткой,
Колечко с мелкой бирюзой,
Полуистертую монетку
С какой-то надписью чужой.

Вот камешек в забавных пятнах,
Ракушка с острым завитком
И крабик тот, что так занятно
Передвигается бочком.

Все это мелочи, конечно!
Бродя по берегу не раз,
Я наступал на них беспечно,
А вот увидел лишь сейчас.

Явившись словно из могилы
На этой отмели пустой,
Они мне сразу стали милы
Своей наивной простотой.

Не так ли вот у нас с тобою!
Всю опознать тебя готов,
Я целый мир в тебе открою
Каких-то милых пустяков.

Да, пустяков! Но ими все же
Ты станешь мне еще родней,
Еще немного приумножишь
Богатство близости твоей.
1976

Будем, Женщина, откровенны!
Расскажи-ка мне о себе.
О своей такой сокровенной,
Потаенной такой судьбе.

Ты пришла из глубокой дали,
Из угасших пространств и лет,
Где тогда тобой торговали,
Продавая за горсть монет.

Где тебя опалило пламя
Инквизиторского костра,
Целомудрия пояс ранил,
Ранил с вечера до утра.

Ты за это под нежной маской
Затаила в душе вражду,
И недаром всегда с опаской
На свиданье с тобой иду.

Ведь с мужчиною в поединке,
Пусть не зная того сама,
За невольничьи мстишь ты рынки,
За гаремы и терема.

Но давнишний твой облик снова
Возникает еще порой!
Вот рабыней, на все готовой,
На ковре ты передо мной.

Неужели забыть могла ты,
Что за тело твое когда-то,
Где-то, кажется, три дуката,
Сторговавшись, я заплатил,
На костер твой дрова тащил
И в мошну мою ключ твой прятал!
1976