Редьярд Киплинг - "Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)
И в список лучших внес его (тиран-и-зверь) сержант.
Теперь он сам 'начальство', хоть тот же рядовой;
Суётся к нему каждый, изводит ерундой;
Насмешки и подлянки — обидеть всякий рад;
Но знает он, как гнев сдержать, и как гонять солдат.
Вот он — Сержант-Знамёнщик, с такими не шути!
Других крикету учит, на смотр готов вести;
Гляди — он быстр, он ловок, и собранность видна;
Допущен к офицерам, что носят ордена.
Он учит, чтоб в засаде никто не видел вас;
Он учит холостые использовать не раз;
Он учит обнаружить, кто отпуск свой купил;
Зовет всех стать таким, как он — таков сержантский пыл.
Когда вы на параде — следит, чтоб тверд был шаг;
Когда в бою — поможет, так чтоб на мушке — враг;
И жизнь солдат он знает, и что у них на уме;
Он знает, кто идет за ним, и кто отстал во тьме.
Предвидит что болтун капрал — загубит взвод в песках;
Нутром он это чует, по шепоту в кишках;
Гримасы страха видит — (бледны да и, дрожат);
Умеет выждать, в руки взять, и привести назад.
Вот завизжали пули, бархан целуя в бок;
Иные разбегутся, но близок час, дружок;
Как рыцарь в тяжких латах он — движенья нелегки,
Упорством всех вгоняя в дрожь, теснят врага полки.
Пять лет их муштровали, запомнилось одно —
Иди, стреляй, не драпай — и будь что суждено.
Как будто не учились — шум, суета, угар;
Но если б не старался он — всё, закрывай базар.
И вот — 'Кто отступает?', и вот — 'Кто впереди?'
И вот — 'Давай носилки!', вот — гибнет командир;
В кровавой рукопашной все им терзает слух
Сержанта крик — визг дрели! Он сзади, как пастух.
Он, как и все, страдает, и сердце — на разрыв;
Но гонит их, и гонит, свою усталость скрыв;
Стоять — всем, кто остались, и к штурму ждать сигнал,
Тогда — поднять под пулями, чтоб день победным стал!
Язычник в безрассудстве поклоны бьет камням;
Приказов не исполнит, коль их не отдал сам;
Всю жизнь по кругу ходит — он безрассудный шут;
Но Армий становой хребет сверхсрочником зовут!
Не терпи грязищи, расчисти кавардак,
И позабудь привычку все делать кое-как;
Позабудь все «хазар-хо, и кул, и аби-най» —
И о себе заботься, и ружжо не забывай!
пер. Э. Ермаков
93. Часовой играет в жмурки *
Грит младший сержант, дневальный,
Часовому, что вышел в ночь:
Начальни-краула совсем хоки-мут, *
Надо ему помочь:
Много было вина, ведь ночь холодна,
Да и нам ни к чему скандал,
Как увиишь, шо пшёл к караулке —
Подай хочь какой сигнал.
Ну — 'Проверка! — И где тут Проверка?', Двое идут. Мороз,
Вцепился начальник в ремень сержанта,
(закрой, часовой, глаза.!)
А потом — 'Проходи! Все спокойно!',
(ох, надрался, бля, как насос!)
АффидЕвит, ох будет нужен ему выпивки той из-за.
Бела луна над казармой,
По щебенке свет — рекой.
Краульный- чальник идёт вкривь да вкось,
Аж в грязь нырнул с головой.
Тут капрал подтянул, сержант подтолкнул,
Так втроем и устроили бал,
Но уставился я внутрь своей караулки,
Что там за скандал, — не видал.
Пусть 'Проверка! — И где тут Проверка?' —
Держи, капрал! — Не дури!
Он кепи использовал не по назначенью…
но закрыл часовой глаза.
А потом — 'Проходи! Все спокойно!'
(капитан как фонтан, пускал пузыри!)
Аффидевит, ох будет нужен ему выпивки той из-за.
Так четыре часа, ну вот и утро —
Веселиться больше невмочь;
Отправляем его на тележке домой,
'Ствол'кладём, что кинул он прочь.
Ну, отмыли его, просушили его —
Высший класс работка, я рад;
Чист и ясен он, как бомбардир —
Хоть сейчас иди на парад.
Да, 'Проверка! — И где тут Проверка?' —
дать по шее бы, да посильней!!
Он решил, что сабля, мол, — велосипед,
но закрыл, часовой, глаза.
А потом — 'Проходи! Все спокойно!'
(да ещё назвал меня 'Милая Джейн!')
Аффидевит, ох будет нужен ему выпивки той из-за.
Упражнялись мы долго и нудно,
Небо синее, солнце в накал,
Он и бледный, и мокрый, и дико смотрел,
Но сержант упасть не давал.
Дисциплину ценили ребята,
Служили не ради наград;
Но послушал бы сам, как считали шаги —
Заглушить, что он нес невпопад!
Мы топтались: 'Правый фланг — смирно!'
'Вперед!', 'Вольно!', 'Кругом!',
'Плотнее!', 'Налево!', и 'Шире шаг!',
но — закрой, командир, глаза!
Мы шипели: «Полковник увидит, сэр,
сюда, поскорей! Бочком!»
Аффидевит уж точно, нужен ему выпивки той из-за.
Было там тридцать два сержанта,
А капралов сорок, точь-в-точь,
Девятьсот рядовых — все твердят как один:
'От жары ему стало невмочь!'
Он меня целовал в караулке
(Ну зачем я это сказал!)
Все ж я не растерялся, и на Библии клялся:
«Все спокойно, какой там скандал?!»
Так проходят сквозь холод и пекло,
Сквозь разные западни,
Но таков их удел — встанут те, кто смел,
И гвардейцами станут они!
Я-то знаю, где заканал ты пойло,
Будь хитёр ты хоть как лиса;
Сослужу тебе службу,
если водишь ты дружбу
С рядовым Томасом А.!
Да, 'Проверка! — И где тут Проверка?' —
гляди, он храпит на ходу!
И шумит, и юлит, и жутко бузит, — закрой, часовой, глаза.
А потом — 'Проходи! все спокойно!' —
так делишки у нас и идут…
Мы поможем и — нам помогут, наших матушек всех из-за.
пер. Э Ермаков
94. ПОЖАЛЕЙ ЖЕНЩИН, ДЕВА!
Про мужество болтал,
Божился и ручался,
Но по утру сбежал,
А грех весь мне остался,
Моленья — что мне с них?
Тьфу, до чего же гадки
Ухмылки губ твоих!..
Как ты мне люб, мой сладкий!
Слишком чудно это, чтобы долго длиться
Сетуй ли, не сетуй, а пора проститься.
Та, что жизнь дала мне, та, что воспитала
(Пожалей нас, Дева!), раньше нас всё знала.
Что плакать? Всё прошло!
И карта наша крыта.
Ты, — тот, кто сделал зло,
Я — та, чья жизнь разбита.
Еще дурех найдешь —
Вот тут же, на посадке. —
Ты сердцем здесь? Все ложь!..
Как ты мне люб, мой сладкий!
Кто же мил насильно?
Бросит — так уж бросит.
И свои посулы в багаже уносит.
Думами о мести не унять кручины.
(Пожалей нас, Дева!), Ведь они — мужчины.
Пер А. Шарапова
95. "МИР ТАК ХОРОШ"
Чертовски синий и красивый.
Лежит Индийский океан;
Он под винтом кипит бурливо,
А дальше — гладкий, как лиман.
Закат — как зарево пожара,
И против гаснущих лучей
На мачте силуэт ласкара
И слышится: "Хем декти дей!"
Мир так хорош и так широк:
Гляжу — и все не наглядеться!
Он, может статься, и жесток —
Но от него куда мне деться?
Бренчит рояль внизу в каюте,
На шканцах юнги дуют в скат,
И офицерики на юте
До ночи с бабами галдят.
Я жизнь свою припоминаю
И, хоть на шумном корабле —
Но про себя воображаю.
Что я один на всей земле.
Немало я бродил по свету:
В походах был и на войне…
Порой я думаю: все это
Не померещилось ли мне?
И повидал чудес, ей-богу,
И попадал я в переплет.
Теперь конец… А может, много
Еще меня напастей ждет?
Любил я книжки да журналы,
А вот уставов не читал,
За то от моего капрала
Нарядов прорву получал.
Хоть и бывал в дурацком виде,
Но на капрала злобы нет;
А на губе в портянках сидя,
Я думал, как устроен свет.
Вон под закатными лучами
Вдали горбатый Аден встал
Как печь в казарме, где годами
Никто огня не разжигал.
Мне эти берега знакомы,
Я тут проплыл шесть лет назад
И вновь плыву — теперь уж к дому,
В запас уволенный солдат.
"Я буду ждать", — сказала Лалли,
К груди меня прижала мать…
Они мне писем не писали:
Чай, обе померли — как знать?
Что ж, я видал, как люди мерли —
В казарме, в лагере, в бою…
О черт, першит чего-то в горле!
Чем думать, лучше уж спою:
Мир так хорош и так широк:
Гляжу — и все не наглядеться!
Он, может статься, и жесток —
