Редьярд Киплинг - "Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)
Но солдат без лишних жалоб (взять пример вам не мешало б!)
Их надраивал до блеска ввечеру.
Кто под Минденом сражался, алебардой, слышь, махался
И палил из мушкетона, слышь, в бою.
Не видал я эти штуки, но, видать, и те науки
Унтер тож преподавал под «мать-твою»!
Кто под Минденом сражался, тот в строю не пререкался.
(При майоре лучше вовсе не дыши!)
А вот шибко умным лицам унтера по ягодицам,
Как и нынче, поддавали от души!
Кто под Минденом сражался… (Стой, покуда не заврался!)
Подзабыл, кажись, я кой-чего, друзья.
Так что вам бы надо живо мне поставить кружку пива,
Чтоб еще чего-нибудь припомнил а!
Что ты ходишь с рожей пресной? Нам подмога — Царь Небесный.
Станем школить, все запомнишь, хошь не хошь.
Только ты не огрызайся, на разнос не нарывайся,
Ежелъ хошь ты стать на воина похож!
Из каждого, ребята, мы сделаем солдата, мы — строгие лихие унтера,
Вали со мной в пивнушку! И с вас мне — пива кружку
Я пью за вас —
Гип-гип-ура!
Гип-гип-ура! Я пью за вас —
Гип-гип-ура!
Гип-гип-ура!
Пер. Е.Фельдман
85. ХОЛЕРНЫЙ ЛАГЕРЬ
Холера в лагере у нас, страшнее всех войн она,
В пустыне дохнем мы, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти…
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть — и в путь!
Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Только трупы надежно укрыты — и камни на них, и кусты…
Грохочет оркестр, чтоб унынье в душах у нас побороть,
Бормочет священник, вроде о том, чтоб нас пожалел господь,
О боже! За что нам такое, ведь мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Она же умеет в любой эшелон забраться на полпути…
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах и думать тошно, на выпивку наплевать,
И порох подмок, остается одно — только маршировать,
А вслед по ночам завывают шакалы: "Вам всё одно не дойти,
Спешите, засранцы, не то к утру не станет еще десяти!"
Порядочки, что теперь у нас, насмешили бы и обезьян:
Лейтенант принимает роту, полком командует капитан,
Рядовой командует взводом… Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои покупает продукты, не боится карман растрясти,
Только проку пока никакого, что ни день — то нет десяти.
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: "Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!"
Он достойный отец для нас, кто мрёт ежедневно по десяти.
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор…
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти…
Так и катится колесница — сутки прочь, и нет десяти.
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, как за столом не доесть куска?
И сегодня мы все бесстрашны, ведь страхом нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.
Эй! Лагерь свернуть — и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Только трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты…
И те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
А те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Ведь когда-нибудь все равно мы все ляжем, и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.?
А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, да и растяжки тут не забудь,
Веревки и колья — все вали во вьюки!
Пора, ой пора уже лагерь свернуть — и в путь…
(Господи, помоги!)
Пер. А. Сендык
86. ЖЕНЩИНЫ
Развлекался я всюду, где можно,
Уж навидался всего.
Баб перепробовал кучу,
Но четверо были — во!
Сперва — вдова-полукровка.
Туземка из Проме — потом,
А после — жена джемадара
И девчонка в Мируте родном.
Теперь с меня хватит женщин;
Я-то знаю, с чем их жуют:
Не попробовав, не раскусишь,
А попробуешь — проведут.
Часто думаешь: черт ли поймет их!
Часто чувствуешь: понял, небось!
Но если прошел ты и черных и желтых,
То белых видишь насквозь.
Я юнцом встретил бабу в Хугли:
Всем начать бы с такой, как она!
Ее звали Эгги де Кастро —
Вот, шлюха, была умна!
Была ох и тертая баба
И ко мне относилась, как мать:
Учила, как жить, как деньгу зашибить —
Научила баб понимать!
После в Бирме я раз на базаре
Закупал провиант для полка,
И там подцепил девчонку
Возле лавки отца-старика.
Желтокожая, бойкая штучка,
Просто кукла — ни дать, ни взять!
И была мне верна — ну, совсем как жена:
Научила баб понимать!
А потом нас отправили в Намту
(А то б я с ней жил и теперь).
Там я склеил жену негритоса —
Не девка, а просто зверь!
Как-то раз меня дернуло сдуру
Черномазой ее назвать,
Так пырнула ножом — ей-то все нипочем!
Научила баб понимать.
Я домой рядовым вернулся,
Хорошо повидавши свет,
И связался с зеленой девчонкой,
Монашкой шестнадцати лет.
Ей — любовь бы с первого взгляда,
Я ж не мастер месяц вздыхать.
Ну, её пожалел — обижать не хотел:
Научился баб понимать.
Да, уж я-то побаловал славно
И вот чего стало со мной.
Чем больше баб перепробуешь,
Тем меньше ты льнешь к одной.
Так я и сгубил свою душу:
Что теперь жалеть да вздыхать?
Жизнь моя — вам урок (хоть он, чай, и не впрок)
Научитесь баб понимать!
У жены полковника что на уме?
Черт знает, ни то, ни се!
А спросите бабу сержанта —
Она вам выложит все.
Но, как ни крути, коль доходит до нас.
Мужики-то каждой нужны:
Хоть полковничья леди хоть Джуди О Грэди —
Под платьями все равны.
Пер Георгий Бен.
87. БИЛЛ ХОКИНС
— Эй, видал ли тут кто Билла Хокинса?
— А мне-то на кой это знать?
— Девчонку мою он гулять увел,
Мне с ним бы потолковать.
Черти б — его — побрали!
Хочу ему так и сказать.
— А ты знаешь в лицо, Билла Хокинса?
— Да мне-то и знать ни к чему:
Морда — понятно, что твой мартыш.
Ну-ка сам, подойди к нему.
Черти б — его — побрали,
Ну-ка, сам подойди-ка к нему!
— Ну, и встретил бы ты Билла Хокинса,
Что бы ты сделал сейчас?
— Да я бы бляхой порвал ему рожу,
А после бы выколол глаз!
Черти б — его — побрали!
Ей богу, выколю глаз!
— Глянь! Как раз вон идёт он, Билл Хокинс
Что теперь ты скажешь о нем?
— Грешно в воскресенье драться.
Доберусь до скотины потом.
Черти б его — побрали,
Доберусь уж до гада потом!
Перевела Г. Усова
88. Мать — Ложа
Был там с нами Рандл, начальник базы,
Ну, и Бизли, тот, что с Пути,
И Эккман, с Комиссариата,
И стражник с Тюрьмы — Донкти;
Был и Блейк тут, старший кондуктор
(Два ведь срока Мастером был!),
И тот, с магазином модным —
Старый Фрэмджи Эленджил.
Снаружи — «Сэр! Сержант! Салям! Привет!»
Внутри же каждый — «Брат» — (порядку не во вред);
На Уровне собравшись, к другим на Встречу шли,*
Я в Ложе Младший Дьякон… как жаль, те дни прошли!
Бола Натх, бухгалтер был с нами,
Саул, аденский юный еврей,
Дин Мохаммед, звался топограф
(Ну, разведчик, коли прямей).
Тут и Бабу Чакербатти,
Бородатый сикх Амир,
И католик римский Кастро,
Тот, снабженческий кассир!
Роскоши здесь не нашли бы,
Ложа старая пуста,
Но мы чтили Знаки Древних —
Каждая черта свята
Как то прошлое припомню,
Так мне дорог каждый штрих:
В мире не было 'неверных',
Кроме, разве, нас самих.
В месяц раз, свершив Работу,
Собирались покурить
(Мы пиров не задавали,
Не порвать бы Братства нить),
