Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Молитвы инка
1. Встречающая солнце
Пыль звездную
рассвет клюет по зернышку…
Не прячь лицо!
Его земле
яви!
Взойди на пышный трон
и здравствуй,
солнышко!
Своих детей
на жизнь благослови.
Расплавься,
растворись
в медовом воздухе.
Заставь сверкать
разболтанный ручей.
И всюду разбросай
густые ворохи
соломенных,
пронзительных лучей…
Молюсь и верю
ласковому пламени.
Стою над мокрой
жертвенной плитой.
Хочу,
чтоб мы в тебе,
как рыбы,
плавали,
чтоб стала вдруг прозрачною
ладонь.
Хочу,
чтоб ты вошло в сады напевные,
чтоб ты смолой застыло на коре,
чтоб ты толкалось —
доброе и спелое —
в оранжевой
шершавой кожуре…
Сияй,
светило!
На колени падаю,
кладу на камень серебро монист.
Пусть осенью
над сизой Урубамбою,
затвердевая,
шелестит маис.
Пусть
псы сторожевые перетявкиваются
и нюхают густую синеву.
Пускай мурлычет пума
и потягивается.
И рвет когтями
мятую траву…
Пусть я найду
все,
что в ночи потеряно,
внимая тихим голосам судьбы…
Пускай в лесных чащобах,
в пряной темени
стоят крутые
светлые столбы.
Пускай они сияют,
снизошедшие.
Пускай их стороной обходит зверь.
Пускай к ним прикоснутся
наши женщины
и нам к весне
подарят сыновей…
Грянь,
солнце,
грянь!
К тебе вершины ластятся.
Сейчас туманы обратятся в прах…
Смотри:
уже крестьяне
в пояс кланяются
на хлопковых
и рисовых полях…
Взойди на трон,
зерно благоуханное!..
В слезах мои ладони
и в крови…
Я – инка.
Я – твой раб.
Твое дыхание.
Клянусь тебе.
Молюсь тебе.
Живи!
2. Провожающая солнце
Я понимаю прекрасно,
что день
тебя утомил…
Как мало у ночи красок!
Видишь:
чернеет мир!
Подули
черные ветры.
Зреет в траве роса.
Сухие
черные ветки
целятся мне в глаза.
Спеют
черные бунты
в самом забитом рабе.
Черное тело
пумы
скользит по черной тропе…
Пожалуйста, возвращайся!..
Звезды
мигают
нервно,
и каждая —
как укор.
На фоне
черного неба —
черные гребни гор.
Черные птицы
откаркались.
Земля —
черна и пуста.
В бездонной реке,
накапливаясь,
ворочается
чернота.
Вода,
как чума,
бессовестна.
Она накрыла меня…
Ночь,
наверное,
создана
для ожидания дня…
Пожалуйста, возвращайся!..
Молчанье живет для криков.
Для бури создан покой.
Змея рождена для крыльев.
Для холодов —
огонь…
Тяжесть
ночного ига
люди по сну
волокут.
По черным морщинам
инка
бесцветные слезы
текут.
Не зря умирают
ночью,
мучаясь и хрипя…
Я полон
завтрашней новью!
Я очень верю в тебя!..
Пожалуйста, возвращайся!
«Да осенит вас Южный Крест…»
Да осенит вас
Южный Крест,
названия —
почти как музыка.
Хибарки посредине мусора,
да осенит вас
Южный Крест…
Стада,
уставшие пастись.
Голодно-царственные
гаучо.
И птицы —
крохотнее бабочек.
И бабочки —
с размахом птиц…
Да осенит вас
Южный Крест,
ветра,
пропахшие корридами.
Леса
с небритыми герильями,
да осенит вас
Южный Крест…
Крадущиеся по горам
закаты
жирные, кровавые.
И суматохи
карнавальные.
И стадион
как будто храм…
Да осенит вас
Южный Крест,
неумирающие деспоты.
И узники
с глазами детскими,
да осенит вас
Южный Крест…
Хруст
океанского песка.
Вожди,
которые неправедны.
И говорливые
парламенты.
И молчаливые
войска…
Да осенит вас
Южный Крест,
народы,
будто праздник добрые.
Нашедшие слова,
которые
покорности —
наперерез!
Коррида в Лиме
А бык играл с людьми
в расцвеченном овале.
Один из тех
восьми,
которых убивали…
О, как прекрасна кровь,
когда она —
чужая!..
Занятною игрой
орущих
потешая,
бык
злиться не хотел.
А публика дурела!
И бедрами вертел
проворненький тореро.
На пальчики вставал.
Силен.
Самоуверен.
Бык
недоумевал.
Но притворялся зверем…
Не сладко
попадать
в такую передрягу.
Зачем
ему бодать
замызганную тряпку?!
Чуть-чуть левей бы:
«На!
На!» —
если хочешь крови…
Но у того —
жена.
А может, даже
кроме —
мальчишка.
Карапуз.
Рыданьями
разбудят…
И бык решился:
пусть!
Все будет так,
как будет.
Сопящая гора.
Накатится —
раздавит.
Он знал:
идет игра.
Подразнят —
и отстанут!
Поэтому —
щадил.
Играл с людьми
в охотку…
Не сразу ощутил
клинок,
вошедший в холку…
И на песок осел.
В малиновую тьму.
И прогудел
совсем
по-деревенски:
«Му-у-у…»
Он умирал,
пока
хлестала кровь из раны
на впалые бока…
Убили…
Рады?
Письмо из южного полушария
Как вы там
ходите вниз головой?
Все объясняется просто.
Научно.
Правильно.
Ясно как день…
Но неужто
вы не теряетесь
на мостовой?..
Чайник вскипает
носиком книзу.
Едут машины
колесами вверх.
Кот
невесомо идет по карнизу.
Искры
летят из-под сомкнутых век.
Люди сидят
в перевернутых креслах.
Поезд,
разбухший от запаха дынь,
странно повиснув
на тоненьких рельсах,
мчит,
опираясь на собственный дым.
Люстра торчит,
как хрустальная елка.
Важный начальник
на темя встает.
Будто он близкий родственник
йога,
ежели сам —
почему-то —
не йог.
Врач вытрезвителя
пьет беспробудно.
Плачет.
Боится упасть
на Луну.
Лектор занудный
вцепился в трибуну.
Жулик —
в решетку.
Ревнивец —
в жену.
Самоубийством
кончает посуда.
Синяя мгла
за чертой снеговой.
Жаль,
не могу я увидеть
отсюда:
как вы там ходите
вниз головой.
Письмо московскому снегу
От тебя я неблизко.
За далями.
За морями.
Влажно дышит залив.
Чайки
душное лето пророчат…
Ты пришли мне сюда
белый лист подмосковной поляны
и на нем напиши
птичьей вязью
хоть несколько строчек…
Ты сейчас в двух шагах,
в двух вершках,
в сантиметре от дома.
Напиши о метелях,
о ветре,
буранах и бурях.
И спокойно лежи.
Так спокойно —
как будто недолго.
Будто бы навсегда.
И весны в этом веке
не будет…
Снег,
дружище,
товарищ.
Надежда моя
и обуза.
Ты не хочешь мне зла.
Ты меня предавать не захочешь…
Спелый снег!
Ты хрустишь на зубах,
будто мякоть арбуза!
И уходишь сквозь пальцы.
Уходишь.
Уходишь.
Уходишь…
Как смешно и бездарно,
что людям тобою грозили!
Я тяну к тебе руки,
но это пока бесполезно…
Снег,
снежище,
снежатина.
Белое чудо
России.
Не забудь обо мне.
Не забудь.
Похрусти до приезда.
«Нам сказали…»
