Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Не в моей веселой власти
Замолчать твои дела.
Я тебя достану, Настя,
Где б ты, Настя, ни была!

Где б ни шла и где б ни встала,
Где бы цветом ни цвела,
Где бы в пляске ни летала,
Где б ты, Настя, ни была!

Так найду, чтоб, хорошея,
Над собой теряя власть,
С пляски бросилась на шею,
Вокруг шеи обвилась
Бело-белыми руками,
Не лукавя, обвилась.

Чтобы шла ко мне домой,
Как звезда падучая,
Чтоб сказала: «Милый мой,
Я по тебе соскучилась —
Так по тебе соскучилась,
Что не живу, а мучаюсь!»

За то, что с тобой не найти мне покоя,
За то, что опять горевал,
За то, что однажды придумал такое
И новой любовью назвал;

За то, что и день мой весь в тучах,
                                         весь в тучах,
За то, что об этом пою,
За то, что разлука идет неминучей,
За долю, родная, твою,—

Пусть алые зори касаются веток,
Шумит величаво прибой…
Прости не за всё, но хотя бы за это,
Что снова забредил тобой.

…Нет, такие дни не забывают!
Не бесславье выпало, а честь.
Киров мне сказал:
«Ты — мировая!»
Может, мировая я и есть!
По порядку:
В Смольном было дело.
Молодости доля не тесна.
За окном на всех крылах летела
Краснозорьем взятая весна.
Чем она манила?
Встречей радуг,
Яблони стремительным цветком,
Синим небом,
Звездами,
Прохладой.
Я пошла плясать, взмахнув платком.
А за мной еще веселой стайкой
Парни и девчонки мне под стать.
Вдруг как закричат все:
«Перестаньте!»
— «Почему, ребята, перестать?
Я еще не топнула, как надо!»
— «Перестань!» —
Кричали мне одной.
…Если в этот миг была отрада,
То она была передо мной!
Киров!
Всё на свете забывая,
Спела я любимую одну.
Он тогда сказал:
«Ты — мировая!» —
И подвел к высокому окну.
За окном весна. И ветер — вестник
Половодья всех озер и рек.
У окна стоял простой, как песня,
Сердцем полоненный человек!
Слово жгло, и слово утешало.
«Лучшие, — сказал он, — шли к боям
Для того, чтоб радостней дышалось
И тебе и всем твоим друзьям».
И еще о многом.
Как отвечу?
Вот пройдут весны моей года,
Многое забудется,
Но встреча —
Ни за что на свете,
Никогда!

Мир живет такими именами.
Гордая печаль, над нами вей!
Партия утратила стальная
Одного из лучших сыновей.

Страшная утрата за плечами,
Всюду вышел гнев из берегов!
В мире нет суровее печали,
Чем печаль страны большевиков!

Но по ненаписанным законам,
Не скрываясь в тягостную тьму,
Перейдет навеки в миллионы
Мужество, присущее ему,

Мужество, прошедшее не в крике,
Мировое мужество идей,
Мужество отважных и великих,
Ведших революцию людей.

По кровному родству и праву
И по правам совсем другим
Мы вышли все рядами славы
Проститься с другом дорогим.
И все мы (мир огромный замер,
И по-иному день открыт)
Сухими плакали глазами
И горькую таили зависть
К тому, кто плакать мог навзрыд!
И тяжело нам было вдоволь.
И не было путям конца,
Как будто шли равниной льдовой,
И черный флаг затмил бордовый,
И ночь сходила на сердца!

И новый день, идя по кругу,
Увидел всех знамен поток
И как несли тогда мы другу
Живую радугу цветов;
Как сомкнутым шагали строем
(Уйдет звено, встает отряд)
И как клялись стране героев
Одной из самых грозных клятв.
…И снова сумерки сгустились,
Дорога скорбная длинна…
Страна окликнет:
                  «Все ль простились?»
И мы ответим:
                       «Все, страна!»

Гневом (за которым — смерть врагам) объятый
И великим горем удручен,
Встал народ.
                  И встала с ним Расплата,
И народ увидел: он отмщен!

Делом, за какое станем драться
При лазури ясной и во мгле,—
Всею силой кровных дружб и братства,
Равных нет которым на земле!

Он отмщен железным нашим строем,
Всем, чем мир поныне изумлен,
Он отмщен отвагою героев,
Громом пушек, бурею знамен!

Боевою долей батальонов,
Мужеством отдельного бойца
И священной клятвой миллионов,
Клявшихся бороться до конца!

Всем, чем мы живем, любою датой,
Тем, что мы идем, озарены,
Песней, в небо прянувшей, крылатой,
Поднятой бессмертием страны,

Делом, за какое станем драться
В небе, в море и среди лугов,
Всею силой кровных дружб и братства —
Вплоть до полной гибели врагов!

Где ты? Облака чуть-чуть дымятся,
От цветов долина как в снегу.
Я теперь ни плакать, ни смеяться
Ни с какой другою не могу.

Не твоих ли милых рук сверканье
Донеслось ко мне издалека?
Не с твоим ли розовым дыханьем
Розовые ходят облака?

Всё равно за облаком за тонким
Солнце выйдет, луч блеснет,
Всё равно глядеть мне в ту сторонку,
Где моя любимая живет.

Не скажу, как весело мне с нею
Там, где песня меркнет над водой,
Где большие заводи синеют
И над ними месяц молодой.

Где ты? Облака чуть-чуть дымятся,
От цветов долина как в снегу.
Я теперь ни плакать, не смеяться
Ни с какой другою не могу.

Ой, да две дорожки в чистом поле,
Разлетелись две подряд.
Ой, да по одной дорожке вволю
И ходить мне не велят.

Не велят ходить никак
Там, где твой цветной рукав,
Где моя большая доля,
Как заря в твоих руках.

Как заря в твоих руках,
Как ручей в траве высокой
Или словно сизый сокол,
Ясный сокол в облаках!

Нет, горы такой не встретить,
Где бы камня не добыть,
Нет другой такой на свете,
Чтоб забыть тебя, забыть.

Ты скажи мне по правде,
Кто гуляет с тобой
Вдоль по улице главной,
По другой, по любой?
Или там, где в поклонах
Гнутся маков моря,
Где в столетние клены
Полыхает заря?
Кто он, равный, неравный,
Ловит взгляд голубой?
Ты скажи мне по правде,
Кто гуляет с тобой?
То ли ходит он легче,
Пояс ярче ль горит,
Кто гуляет, что шепчет
И о чем говорит?
Нрав его и обычай,
С кем он делит почет,
Как зовут или кличут,
Что он делает, черт?

Любишь или нет меня, отрада,
Всё равно я так тебя зову,
Всё равно топтать нам до упаду
Вешнюю зеленую траву.

Яблонею белой любоваться
(Ой, чтоб вечно, вечно ей цвести!),
Под одним окном расцеловаться,
Под другим — чтоб глаз не отвести!

А потом опять порой прощальной
Проходить дорогой, как по дну,
И не знать, в каких просторах дальних
Две дороги сходятся в одну.

Чтоб не как во сне, немы и глухи,
А вовсю, страдая и крича,
Надо мной твои летали руки,
Словно два сверкающих луча!