Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Возле тесаной ограды
В белой замети — слепа —
Возле сада-винограда
Вьется беглая тропа.

Там люди шли,
Люди грош нашли.
То ли грош,
То ли брошь,
То ли правда,
То ли ложь?
Доставался этот грош
Не тому, кто хорош.

Не тому, кого отбила,
Не тому, кого ловлю,
Не тому, кого любила,
Не тому, кого люблю!

Он со всей своей красою
В синем утреннем дыму
Доставался Сысою,
Черту рыжему — ему.

Вот идет Сысой.
Один глаз косой,
Оловянный другой,
Только бровь дугой.

Вот сидит Сысой
На широкой лавке,
В сапоге одна нога,
А другая в лапте.

Он раскидывает думу,
Как раскидывают рожь,
Он сидит, подобный дубу:
Что купить ему на грош?

То ли мучки, то ли крупки,
То ль одеть или обуть,
То ли клюквы некрупной,
То ль еще чего-нибудь…

Чок-чок, каблучок.
В чистом поле ивнячок,
А мне, девушке, видна
Только ивинка одна.

Как под этой ивинкой
Сидит милый с ливенкой.
На нем шляпа с полями,
А из прочих новостей —
Пояс крученый с кистями,
Сто отдельных кистей!

Как брала я в руки кисть,
Говорила:
                 «Отрекись!
От травы повилики,
От печалей великих,
От столбов златоверхих,
От жены-староверки!»

Как я села с ним рядком,
Назвала его цветком,
Не каким-то, полю чуждым,
С некрасивым завитком,—
Назвала его жемчужным,
Изумрудным цветком.

Изумруд мой, изумруд,
По тебе девчонки мрут,
Мне самой сказали люди, —
Может, эти люди врут?..

Ты, клянусь разлукой, — дроля,
И тебе семь раз на дню
Не рябина ветви клонит —
Я судьбу свою клоню.

Всё, в чем волен и неволен,
Всё, что снится по утрам,
Всё, что завтра выйдет в море
И подставит грудь ветрам, —

По любому повеленью
Я достать тебе готов —
Зори красного горенья
И еще других цветов!

Только вот в чем дело, дроля:
За тобою ходят трое, —
А нельзя ли так устроить,
Чтобы я ходил один?

Всё в тебе, долинной и красивой, —
Гнев морей и трепет тайных трав,
Слава, утверждающая силу,
Сила, как раскрытье многих слав!

Смех грудной в сенях твоих кленовых,
В роще свист любовный соловья,
А в полях гремят железом новым
Гордые от счастья сыновья.

Им дано пройти землею бойкой,
Не в лаптях, а снова так:
В сапогах высоких из опойка,
И в сатине легком, и в цветах!

Им дано увидеть: в далях грозных,
Возле расцветающих садов,
Армия идет, вся в красных звездах,
И поет на тысячу ладов.

Ты мне вновь грозишь своей опалой:
Облачной, отпетой, дождевой,
Снова свист условленный, трехпалый,
Над моей проходит головой.
Что там — невиновны иль повинны
Дни, в твоих бегущие громах,
Или загуляли взабыль финны
Сразу в двадцати пяти домах?
Загуляли так, что лампы гасли,
А земля звенела, как в боях,
Или, как всегда, чтоб губы в масле,
Грудь в сатине, сердце в соловьях!
Я и сам из тех, что над реками
Тешились, великих туч темней.
Я из той породы, что руками
Выжимали воду из камней!
Ну так бейся, кровь орла и волка,
Пролетай, что молния, в века!
А твоя короткая размолвка,
Край озер, да будет мне легка!

Что весной на родине?
                                      Погода.
Волны неумолчно в берег бьют.
На цветах настоянную воду
Из восьми озер родные пьют.

Пьют, как брагу, темными ковшами
Парни в самых радостных летах.
Не испить ее:
                   она большая.
И не расплескать:
                              она в цветах!

Мне до тех озер дорогой длинной
Не дойти.
                И вот в разбеге дня
Я кричу товарищам старинным:
«Поднимите ковшик за меня!»

Всё ты мнишься мне в красе и силе,
В голубых и пламенных венках,
Вся на синих, вся на очень синих,
Звезды отражающих реках.

Ох, и жить тебе в три жизни сразу,
Коль тебе, что видишь, по плечу,
Я тебя окидываю глазом
И совсем немногого хочу:

Чтобы бредил новыми морями
Вкруг озер раскинутый народ,
Чтобы, милых сердцу не теряя,
Парни от приема шли во флот;

Чтоб стояли яблони и вишни
На раздольях наших заревых,
Чтобы все девчонки замуж вышли
И ребят рожали боевых!

Нет с тобою встречи и не будет.
Никакой неправдой не верну
Всё, что завтра друг мой облюбует,
В том числе и сине-голубую,
Вечную, прохладную волну;
В том числе веселым нареченный
Ключ, что в тесноте озер возник,
И совсем лихой под шапкой черной
На берег нахлынувший тростник;
Ветки можжевеля-вересинки,
Тающие вдруг в твоих руках…
Что ж кричишь «ау» на голой синьке,
Заблудилась, что ль, на трех реках?..

Девчонка пела золотая,
И всюду слышали вдали,
Что снег на Волге не растаял
И что цветы не расцвели.

Девчонка, брось!
               Взгляни — над краем
Венки из красных зорь плетут.
Девчонка, брось!
                    Снега взыграют,
Цветы в долинах расцветут.

И ты уйдешь из хоровода
И оторвешься от подруг,
Чтоб окунуть в цветы и воду
Красу простертых в пляске рук!

Немного бабка величала,
Немного мать — давным-давно,
И не в твоей избе стучало
С летящим голубем окно.

И не твои над полосами
Запевки реяли, легки.
Не на твоей избе плясали
До полной одури коньки.

Сама плясала на вечорках
И шла в любви наперебой…
Смешная русская девчонка,
Мне надо встретиться с тобой.

Два конца у песни, два начала.
И ее взаплачь, по старине,
Анна свет Васильевна кричала
На чужой, на дальней стороне.

Мед по всем рекам и горы злата
Были в песне.
                  Лес шумел, высок.
И летела пуля в сердце брата,
И упал тот брат на желт песок.

Ничего не видя, и не помня,
И уже безмолвием дыша,
Он растер земли сырые комья
С листьями седого камыша.

И от горя дрогнул бор сосновый,
Побежали волны по реке,
А над злою смертью встало Слово,
И его запели вдалеке.

На траву — полынь, плакун и мяту
(Названы в заплачке) — лился дождь
И на желт песок — горючий, смятый
Тысячами воинских подошв…