Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Величавей многих — город ратный
Над водою, прозванной Невой.
Бурка на плечах его квадратных,
Буря на путях его обратных,
Гром (конечно, гром) над головой!
Как сказать для всех, что славы много,
Что, не удивляя никого,
Места не найдя себе дневного,
Слава в славу входит у него!
Яростный, в туманах вечных кроясь,
Устремленный к воле, как вода,
Глаз своих, подобных окнам, прорезь
Он не закрывает никогда.
И его, не знавшего предела
В мужестве, таящего грома.
Снарядив на воинское дело,
В чересплечные ремни одела
Диктатура грозная сама.
Для него чугун метали домны,
Верные, не знающие сна.
Если есть ему еще подобный —
Значит, в мире властвует весна!

Ой, снова я сердцем широким бедую:
Не знаю, что делать, как быть.
Мне все говорят — позабудь молодую,
А я не могу позабыть.

Не знаю, что будет, не помню, что было,
Ты знаешь и помнишь — ответь…
Но если такая меня полюбила,
То надо и плакать и петь.

Другие скрывают, что их позабыли,
Лишь ты ничего не таи.
И пусть не забудут меня голубые,
Немного косые — твои.

Светлей не найти и не встретить дороже,
Тебя окружают цветы.
И я говорю им, такой нехороший,
Какая хорошая ты.

Ни к селу ни к городу
Запою про бороду.

На земле вода и горы,
Под землей одна вода,
До земли у зимогора
Вырастала борода.

Он рвал — не редела,
Жег до старых седин,
Ничего с ней не сделал,
Только больше рассердил.

Только больше с досады
Сверху донизу — вьюном,
Хоть душил самосадом
И опаивал вином.

Ни с укора, ни с покора,
Ни с большого вреда,
Никак зимогору
Не сдавалась борода.

И по всей деревне вести,
Словом, пой или труби!
Вызывают зятя к тестю,
Говорят ему:
                    «Руби!»

Посмотрел на тестя зять:
«Топором, — кричит, — не взять!

Надо с ней, старорежимной,
Разговор вести иной,
Будем рвать ее пружинной,
Дисковой бороной!»

Игровой мой, игровой
Идет дорожкой полевой.

Цвети, платок неношеный,
Приди, приди, непрошеный,
Непрошеный, неброшенный,
Веселый мой, хороший мой!

Дорожи не дорожи,
Но хоть что-нибудь скажи,
Хоть одно словцо добудь,
Ну, что-нибудь, ну, что-нибудь!

Люди видят, что в ряду
Я одна запев веду,
Догадаются, наверно,
Что к тебе сейчас иду.

Мне назначили покой,
Ты меня не беспокой,
Не маши, когда проходишь,
Под моим окном рукой.

Мне вчера письмо писали,
Нынче радуюсь письму,
Подружка милого бросает,
Пусть бросает — я возьму!

Никогда никто не спросит,
А сама не признаюсь:
Не боюсь, что милый бросит,
Что не бросит он — боюсь!

На рябинах всю неделю
Всё свистят свиристели,—
Неужели доглядели,
Как мы время провели?

Часом раньше шла и пела,
А теперь не до того,
Раньше двух дружков имела,
А теперь ни одного!

На тропиночке косой
Подружка хвасталась красой,
Замечательной красой —
В ленты убранной косой.

Через речку переброшен
Переход кленовенький,
Перейду по переходу,
Погуляю с новеньким.

Игровой мой, игровой,
Идет дорожкой полевой,
Идет в семнадцати летах,
И вся дороженька в цветах!

Проводи меня домой
Полем небороненным,
Дроля мой да дроля мой,
На сердце уроненный!

Думала: любовь — игрушка,
А в слезах иду домой.
Не ругай его, подружка,
Он, подружка, милый мой.

Шила, шила, как решила,
Синим по бордовому,
Не в чужие руки шила —
Своему бедовому.

Полюбила Шурочку,
Хожу по переулочку,
Не потому, что улиц нет,
А потому — семнадцать лет!

Сниму платок, надену шаль,
Чтоб расставаться было жаль,
Чтобы сказал мой брошенный:
«Какая ты хорошая!»

Разлюбила Шурочку,
Ношу платок внахмурочку,
Ношу внахмурочку платок,
На нем всего один цветок.

Две расцветки всех красивей,
Всё с тобой да всё с тобой:
Синий-синий цвет, пресиний,
Голубой-преголубой.

Полюбила Шурочку
За кожану тужурочку,
За волос, в кольца завитой,
За то, что парень золотой!

Давай по-старому с тобой,
Давай опять по-старому:
С моей судьбой, с твоей судьбой
Ходить по снегу талому.

Ах, не твой ли синий-синий
Примелькался мне платок?

Ты живешь недалеко,
И мне любить тебя легко,
Легко любить и наряжать,
Легко до дому провожать.

Я не знаю, как сказать,
Чтоб судьбу с твоей связать,
Чтобы спутать — не распутать,
Чтобы рвать — не разорвать!

Что-то на сердце темно,
Не видал тебя давно,
Очень частой занавеской
Занавешено окно.

Не отец меня неволил,
Сам я рвался в хоровод,
Отбаянил, отгармонил
С новой дролей Новый год.

Не какой-нибудь иной —
Говорю тебе одной:
Ох, зазноба, ах, зазноба,
Будь поласковей со мной.

Говори, а может, лучше
Никому не говори,
Что сходились мы, как тучи,
Разошлись, как две зари.

Много раз, да много раз,
Да каждый раз по-новому
Говорю про синий глаз,
Синий, зацелованный.

Пели, пели, голосили,
Вился черный завиток,
Ах, не твой ли синий-синий
Примелькался мне платок?

Не малиновки летели
Над соломой яровой —
Пролетели все метели
Над моею головой.

Золотой поры девчонку
Узнаю по голосу,
По ласковому голосу,
По завитому волосу.

Скажи — с тобой в твоем дому
Проститься мне или ему,
Скажи — идти которому
На все четыре стороны?

Я в тебе души не чаю,
Но для слуха доброго —
Кто ни спросит — отвечаю:
«Ничего подобного!»

Желтый лист с березы свалится,
Зеленый будет жить,
Забывал — не забываешься, —
Не знаю, с кем дружить.

Мне дня не прожить без тебя, не тоскуя,
Коль всю мою долю ты держишь в руках.
И где я нашел молодую такую
И где тебя встретил — не вспомню никак.

Никто не напомнит, что было вначале;
Березы в сережки с утра убрались,
Все реки играли, и вербы качались,
Все зори взлетели, все звезды зажглись.

Потом, может, ветры расскажут раздолью,
Как жил я, ликуя, воюя, любя,
Но честь не по чести, и доля не в долю,
И слава не в славу, коль нету тебя!

Не в моей веселой власти
Замолчать твои дела.
Я тебя достану, Настя,
Где б ты, Настя, ни была!

Где б ни шла и где б ни встала,
Где бы цветом ни цвела,
Где бы в пляске ни летала,
Где б ты, Настя, ни была!

Так найду, чтоб, хорошея,
Над собой теряя власть,
С пляски бросилась на шею,
Вокруг шеи обвилась
Бело-белыми руками,
Не лукавя, обвилась.

Чтобы шла ко мне домой,
Как звезда падучая,
Чтоб сказала: «Милый мой,
Я по тебе соскучилась —
Так по тебе соскучилась,
Что не живу, а мучаюсь!»