Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Настолько все противоречит ей,
Что рассуждать о ней не стоит даже!
Как сможешь объяснить ее точней,
Как выразишь ее и чем докажешь?

И все-таки она в тебе жива,
Как некое непонятое чудо,
Как сквозь асфальт проросшая трава -
Из ничего, неведомо откуда.

Владей же ею молча, не назвав,
Поняв, что не о всем поведать можно,
Но почему-то чувствуя, что прав
Недоказуемо и непреложно.
1972

Мы потеряли музыку косы,
Вздох паровоза, благовест копыта,
Застенчивость девической косы,
Уют свечи, податливость корыта.

Быть может, мы когда-нибудь вздохнем
И с грустью вспомним о колосьях в поле,
О розах, скрипках, рифмах - обо всем,
Чего тогда не будет тоже боле?

Все это будет тем заменено,
О чем сегодня и гадать не стоит!
Где та вершина, где такое дно,
Что наше нетерпенье успокоит?
1972

Быть может, счастье быть любимым
Лишь слабый отголосок тех
Далеких и неповторимых,
Еще дожизненных утех,
Когда на узкой кромке рая,
На том последнем рубеже
Мы были счастливы, не зная,
Что мы обречены уже,
Что наше ясное блаженство
Переродится навсегда
В такое вот несовершенство
Сомнений, боли и стыда.
1971

Ветка вздрогнула: улетела
Птица, та, что на ней сидела.
Легче воздуха птичье тельце!
Где же ветке узнать пришельца,
Не увидев и не услышав?
Чует только, что это - свыше,
Из пространств, что над нею где-то
Дышат, веют теплом и светом,
Что и редко и на мгновенье
Шлют свое ей прикосновенье,
Оставляя в ее незнаньи
Удивленье и ожиданье.
1973

Научи меня умереть!
Научи меня в смерть глядеть,
Как в оконное то стекло,
За которым еще светло,
За которым река и лес,
Никаких, никаких чудес -
Просто листья, стволы, вода
И тропинка. Бог весть куда.
1972

Мой Ангел! Если «там» прозреть нам не дано -
Зачем об этом мне ты не сказал давно,
Чтоб я сердца людей надеждой не тревожил
И просто, без стихов мой век ненужный прожил?
Ты знаешь, как всегда я вслушиваюсь в тишь
И вглядываюсь в мрак - и все-таки молчишь!
О, неужели я совсем напрасно трачу
Всю жизнь мою (всю жизнь!) на эту неудачу?
Но, может быть, твое молчанье - это знак,
Что о нездешнем «здесь» не рассказать никак,
Что мы лицом к лицу с непостижимой бездной,
Что вопрошать ее и слушать - бесполезно,
И от меня ты так замкнулся весь
Не потому, что нет, а потому, что есть!
1974

Мы стоим перед загадкой:
Что свершится с нами «там»?
Горько будет или сладко
После нашей смерти нам?

Может, попросту не будет
После смерти ничего
И напрасно снится людям
Неземное торжество!

Только верно ли гадаем
И печалимся притом?
Разве гусеница знает,
Что очнется мотыльком?

Но, преградам непокорна,
Сквозь безмолвие и тьму
Пробивается упорно
К совершенству своему.
1973

Если в пятом часу утра,
Когда спать всем давно пора,
Свет в чужом окне пробивается -
Значит, там не то, что у всех,
Значит, слезы там или смех,
Иль страдают иль наслаждаются.

Скажешь только: что мне до них,
До объятий и бед чужих!
И уйдешь своею дорогою
Неприкаянным недотрогою.

А ведь, может быть, суждено
И тебе такое окно,
Да к тому же (ведь все случается!)
То как раз, за которым маются.
1973

В смерти страшен переход
В неизвестность.
Как понять нам наперед
Эту местность?

Как туда перешагнуть,
Все нарушив?
Как туда нащупать путь
Не по суше?

Может, там и речка есть?
Ну, наверно,
Не такая же, как здесь,
Но примерно?

Может, шелест есть и дрожь
Рощи вешней?
Не такой, как здесь, но все ж
Вроде здешней?

Приспособлюсь к тем местам
(И к немилым!),
Лишь бы что-то было там,
Что-то было б!

А иначе, коль того
Не случится,
Лучше с этим Ничего
Примириться!

И оставив навсегда
Все догадки -
Просто броситься туда
Без оглядки.

Словно ночью в черный пруд
С мыслью жалкой:
Может, все-таки живут
Там русалки?
1974

На определенной высоте
Все кругом безоблачно и ясно.
Кто летал на самолете, те
Знают эту истину прекрасно.

Вероятно, есть и у души
Чистые, лазурные просторы.
Только, как ни бейся, ни спеши,
Не найдешь их ни легко, ни скоро.

И душа, теряясь в облаках,
Перед высотою неподкупной
Знает лишь сомнения и страх
И решает: это недоступно!

Знаешь что: не бойся отлететь,
Не пугайся головокруженья!
Умереть... Что значит: умереть?
Может быть: найти, узнать, узреть,
Высоты почуять приближенье?
1972

О многом мы не просим. Мы
Привыкли к нищете.
Мы жжем костры среди зимы,
Огарки - в темноте.

И в час, когда и мы уйдем
Неслышно на покой -
Мы только жердочки найдем
Над страшной пустотой.

Татьянинские! Пусть в беде
Нам некому помочь!
Ни ангелов, ни медведей!
Мороз. Сугробы. Ночь.

Пусть не отважусь я никак
По жердочкам таким
Уйти сквозь пустоту и мрак
Не к мертвым, а к живым,

Но эти жердочки собой
И мне подарят весть,
Что путь на берег, на другой,
Непостижим, но есть!
1974

Их у нас на полях не стало,
И с других, чужих берегов
Станут нас приглашать, пожалуй,
На цветение васильков!

Что ж: прельстись любезной рекламой,
Путешествие соверши!
Любоваться сможешь часами
Васильковой полоской ржи!

Только будут ли встречи эти
Так нужны и желанны нам?
Ведь все меньше людей на свете,
Что скучают по василькам!

А недавно еще их рвали,
Чтобы ржи не помять, тайком
И Василия называли
Наши девушки Васильком!

По меже, по цветущей, летом
Не пройти уже никогда!
То, чему повторенья нету,
Ни по облику, ни по цвету,
Потеряли мы навсегда!
1974

Когда они вконец восхищены,
У немцев есть нежданное сравненье
(И все поэты знать о нем должны!):
«Скажи, ну разве не стихотворенье?»

Так величают шляпку и вино,
Жаркое и цветок. Сравненье это
Меня, поэта, радует давно
Своим признаньем ценности поэта.

Когда забудут о моих стихах
И на немецком кладбище, под ивой,
Лежать я буду - у меня в ногах
Цветок, быть может, расцветет красивый.

И девушка, с возлюбленным вдвоем
По кладбищу гуляя в воскресенье,
Почтит его на языке своем:
«Скажи, ну разве не стихотворенье?»
1972

Конечно, мы в плену земли,
Но все же, словно в утешенье,
Давайте строить корабли -
Сперва для кораблекрушенья!

А после будет нам дано,
Быть может, радостное право
Преодолеть простор и дно,
Упрямый шквал и риф лукавый.

А если мы не доплывем -
Узнаем за свою дорогу
То, для чего мы здесь живем:
Порыв, надежду и тревогу!
1971