Владислав Холшевников - Мысль, вооруженная рифмами

Он у каменной башни стоял под стеной;
И я помню, на нем был кафтан дорогой;
          И мелькала, под красным сукном,
          Голубая рубашка на нем…
Презирайте за то, что его я люблю!
          Злые люди, грозите судом —
Я суда не боюсь и вины не таю!

          Не бросай в меня ка́мнями!..
          Я и так уже ранена…

Золотая граната растет под стеной;
Всех плодов не достать никакою рукой;
          Всех красивых мужчин для чего
          Стала б я привораживать! Но
Приютила б я к сердцу, во мраке ночей
          Приголубила б только его —
И уж больше любви мне не нужно ничьей!

          Не бросай в меня ка́мнями!..
          Я и так уже ранена…

Разлучили, сгубили нас горы, холмы
Эриванские! Вечно холодной зимы
          Вечным снегом покрыты оне!
          Говорят, на чужой стороне
Девы Грузии блеском своей красоты
          Увлекают сердца… Обо мне
В той стране, милый мой, не забудешь ли ты?

          Не бросай в меня ка́мнями!..
          Я и так уже ранена…

Говорят, злая весть к нам оттуда пришла:
За горами кровавая битва была;
          Там засада была… Говорят,
          Будто наших сарбазов отряд
Истреблен ненавистной изменою… Чу!
          Кто-то скачет… копыта стучат…
Пыль столбом… я дрожу и молитву шепчу…

          Не бросай в меня ка́мнями!..
          Я и так уже ранена…

1846

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет — и спозаранок
В степь, далеко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни:
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?

Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

1853

Я по красному щебню схожу один
          К морю сонному,
Словно тучками, мглою далеких вершин
          Окаймленному.

Ах! как млеют, вдали замыкая залив,
          Выси горные!
Как рисуются здесь, уходя в тень олив,
          Козы черные…

Пастухи вдали, на свои жезлы,
          С их котомками,
Опершись, стоят на краю скалы
          Над обломками.

Там, у взморья, когда-то стоял чертог
          С колоннадами,
И наяды плескались в его порог
          Под аркадами.

Там недавно мне снился роскошный сон —
          Но… всегда ли я
Ради этих снов забывал твой стон,
          О Италия!

Вдохновляемый плачем твоим, я схожу
          К морю сонному,
Словно тучками, мглою далеких вершин
          Окаймленному.

Там в лазурном тумане толпой встают
          Тени бледные.
То не тени встают — по волнам плывут
          Пушки медные.

Корабельный флаг отдаленьем скрыт,
          Словно дымкою.
Там судьба твоя с фитилем стоит
          Невидимкою…

1858

Мотивы итальянские
Мне не дают заснуть,
И страсти африканские
Волнуют кровь и грудь:
Всё грезятся балкончики,
И искры черных глаз
Сверкают как червончики
В день по сту тысяч раз.
Отбою нет от думушки:
Эх! жизнь моя!.. увы!..
Зачем женили, кумушки,
Меня так рано вы!
На свете много водится
Красавиц, и каких!
А нам любить приходится
Курносых и рябых.
Что за красотка Боржия!..
Менялся весь в лице
И даже (не топор же я!)
Заплакал при конце;
Во всем талант, гармония…
Видал не много лиц
Таких, как у Альбони, я —
Певица из певиц,
В уме производящая
Содом и кутерьму,
Так много говорящая
И сердцу и уму;

Высокая и белая,
Красива и ловка,
И уж заматерелая —
Не скажешь, что жидка!
Избытки даже лишние
Заметны в ней души,
И верхние, и нижние —
Все ноты хороши!..

Чтоб только петь, как Гарция,
И удивлять весь свет —
Не пожалел бы гарнца я
Серебряных монет.
На миг заботы вечные
Смолкают, не томят,
И струны все сердечные
В груди дрожат, звучат —
Звучат в ответ чудеснице.
Могуча и легка,
Душа как бы по лестнице
Восходит в облака.

1845

Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу —
Всё лицо твое вспыхнуло вдруг.

И зачем ты бежишь торопливо
За промчавшейся тройкой вослед?..
На тебя, подбоченясь красиво,
Загляделся проезжий корнет.

На тебя заглядеться не диво,
Полюбить тебя всякий не прочь:
Вьется алая лента игриво
В волосах твоих, черных как ночь;

Сквозь румянец щеки твоей смуглой
Пробивается легкий пушок,
Из-под брови твоей полукруглой
Смотрит бойко лукавый глазок.

Взгляд один чернобровой дикарки,
Полный чар, зажигающих кровь,
Старика разорит на подарки,
В сердце юноши кинет любовь.

Поживешь и попразднуешь вволю,
Будет жизнь и полна и легка…
Да не то тебе пало на долю:
За неряху пойдешь мужика.

Завязавши под мышки передник,
Перетянешь уродливо грудь,
Будет бить тебя муж-привередник
И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши расцвесть,
Погрузишься ты в сон непробудный,
Будешь нянчить, работать и есть.

И в лице твоем, полном движенья,
Полном жизни, — появится вдруг
Выраженье тупого терпенья
И бессмысленный, вечный испуг.

И схоронят в сырую могилу,
Как пройдешь ты тяжелый свой путь,
Бесполезно угасшую силу
И ничем не согретую грудь.

Не гляди же с тоской на дорогу
И за тройкой вослед не спеши,
И тоскливую в сердце тревогу
Поскорей навсегда заглуши!

Не нагнать тебе бешеной тройки:
Кони крепки, и сыты, и бойки, —
И ямщик под хмельком, и к другой
Мчится вихрем корнет молодой…

1846

Вот поднимаются медленно в гору.
Чудная даль открывается взору:

Речка внизу, под горою, бежит,
Инеем зелень долины блестит,

А за долиной, слегка беловатой,
Лес, освещенный зарей полосатой.

Но равнодушно встречают псари
Яркую ленту огнистой зари,

И пробужденной природы картиной
Не насладился из них ни единый.

«В Банники, — крикнул помещик, —
набрось!»
Борзовщики разъезжаются врозь,

А предводитель команды собачьей,
В острове скрылся крикун-доезжачий.

Горло завидное дал ему бог:
То затрубит оглушительно в рог,

То закричит: «Добирайся, собачки!
Да не давай ему, вору, потачки!»

То заорет: «Го-го-го! — ту!-ту!!-ту!!!»
Вот и нашли — залились на следу.

Варом-варит закипевшая стая,
Внемлет помещик, восторженно тая,

В мощной груди занимается дух,
Дивной гармонией нежится слух!

Однопометников лай музыкальный
Душу уносит в тот мир идеальный,

Где ни уплат в Опекунский совет,
Ни беспокойных исправников нет!

Хор так певуч, мелодичен и ровен,
Что твой Россини! что твой Бетховен!

1846