Наталья Рубанова - Челопарк

                          в челопарке — лето:
                 не зная, как поделить то на это
(на ноль — хоть, сказывают, нельзя, — всяко легче),
                 иду оживать на Васильевский.

          острова глазом не охватить враз, чаек —
              («хорошо-то как, Машенька!» —
   у барышни интеллект аж в стрингах) — навалом,
          ну и филфак — в довесок — по левую:
              так вот и не сходил… не страшно.

                       лю-лю ленинбург
                 всю жизнь да еще пяток:
                пяти обычно и не хватает —
                       скоро, упс, поезд,
                   нечего жевать сопли:
          «если вы держите слона за ногу
          и он вырывается, отпустите его» —
          в сети не больно-то одиночества,
                          сколь ликбеза.

                         «сначала циклопы…
волновая структура позволяет им легко менять форму:
       пятьдесят метров живой протоплазмы, а потому —
        деление и почкование! деление и почкование!
      потом призракообразные, чуть плотнее и ниже —
       почкование и спорообразование! почкование и
                        спорообразование! —
            не ведающие страстей гермафродиты;
     следом — «усовершенствованные» лемурийцы —
            двуликие, четверорукие эм-энд-жэ
                   да трехметровые атланты,
  чье едва уловимое эхо таит учебник санскрита…» —
                 Машенька, наклоняя головку,
        зажимает губами топорик слов, и рубит:

   «Уотсон доказал, что только два обстоятельства
        определяют нашу сатисфакнутость прошлым,
 ну или “счастливость” — удачная личная и, как он это
                                   называет,
“завершенность трудового процесса”… хочешь перетереть и
                                      это?» —
     «одна девочка, — мотаю головой я, — как-то сказала:
         “важно иметь возможность стоять на цыпочках
                  и ничего никому не объяснять”»:
                           чижик-пыжик, плесни…

                    ок, даже если она не Машенька —
          далее опускаем, — какая, в сущности, разница?
                          как теперь понимаешь,
отношения можно построить с любым приемлемым вариантом:
              это, конечно, лишает их нежного флера,
       и все же (отставить «увы» и «ах») ничего не попишешь.
                             раз ленинбург тает,
        раз, слив в лавку-лю пол-юшки-то за бесценок,
                              ты ничего не понял,
                     есть смысл кое-что озвучить.
                                          …
               «ты ни тело, ни мысль, ни чувство» —
                         рефренит Машенька,
     я же, загибая машинально пальцы, отмалчиваюсь:
            ни лингвистика, ни семиотика с логикой,
                 ни культурология с философией
              не дают ответа на Тот Самый вопрос
                         (вы, панночка, тоже,
                          тоже его задавали —
       довольно отмахиваться репринтным изданием:
                        поднимите-ка лучше веки).

          все эти предметы философского анализа и
проблемы онтологического статуса языковых значений,
        пресловутые бартовские па на тему, сорри,
             рождения читателя и смерти автора
        безостановочно напоминали о том, что люди,
         а также все, кого обычно за них принимают,
                    суть обреченные существа;
                     потому-то и искал я сутру,
      толкование которой разъяснило бы мне, наконец,
            смысл пустоты занебеснутого нейтраля… но!
    я не был на самом деле готов к умерщвлению того,
                   что все еще называют «эго» —
потому-то изначальная сущность и не могла «вылупиться»,
                 ощутив чистую свою бесконечность:
 нет-нет, не ту, которую пытаются вымолить у рясоносцев
                похотливые до индульгенций невежды,
предлагая посредникам — «во славу *****» — живую валюту
                                   страха…

         о, конечно, дутая моя «индивидуальность»
          являлась, как и у большинства двуногих,
            стандартным ассорти из ограничений,
 стоящих на пути к, так скажем, реализации хай-класса:
         впрочем, не крылся ли в основе Творения
какой-нибудь трансцендентный обман, я, как и вы, не знал…
        мини-устройство же Машеньки, признаться,
интересовало меня ничуть не меньше мироустройства в целом:
с этого места поподробней, просит она, снимая вторую кожу:
            надо же, никак не привыкну к подобным ню.

          — знаешь, говорит Машенька сразу после,
                      когда звонит халупосдатчица,
    секунду-другую инстинктивно дергаешься, гадая,
 набьет ли она цену или вежливо попросит убраться,
          меж тем как сильное эмоционирование
       (да, я тоже, тоже не терплю это словечко) —
         вернейший признак животного состояния,
                    а значит, каждый поэт[ъ]… —
«мал и мерзок, да не так, как вы!» — шепчу машинально,
                  но Машенька отмахивается:
     — двенадцать вихрей с зеленоватым свечением…
            нет ничего красивее чакры сердечной!
              нет никого милей чижика-пыжика!
                   никто мне не люб больше!

                                (хохочет.
             рифмует анку с фонтанкой.
                                допивает.)

          постигнуть «скрытые пружины мироздания»:
                    не того ли хотелось Машеньке?
                      она, по-тихому сталкерившая,
       почитывала, конечно, не только «Бхагават-Гиту» с
                                «Дхаммападой»:
         более того, чтобы почитывать «Бхагават-Гиту» с
                                «Дхаммападой»,
            приходилось продаваться и таким вот образом
 (фрагмент файла, сохраненного на рабочем ее столе, ниже):
                           «с 1972-го на U. Wirsbo
             произведено 2.000.000.000 метров труб Pe-Xa:
этого достаточно, чтобы обогнуть земной шар пятьдесят раз»,
                                         etc.:
Машенька, впрочем, не жаловалась и «слез горьких» не лила,
             во всяком случае, при мне, — ну и, конечно,
       словечко к а р м а, закрепившееся в ее лексиконе
        (как и лю, уцененное, а потому не имеющее веса),
                все чаще делило на ноль «святое» —
              в том числе и подаренную книжонку:
                  образчик того самого продукта,
  коим завален нынче каждый «душевный» бук-шоп.
  в общем… смеялась Машенька, смеялась, а потом,
швырнув нетленку в угол, обхватила колени и начала
                                     по-бабьи,
как начеркал бы какой-нибудь «подающий надежды»
                                      новоязец,
                                 раскачиваться…
                            а что бы сделали вы,
прочитав такие вот вирши, венчающие одну из главок?
  «созидайте свою мысль, слово — глина для работы.
к синтезу, в котором жизнь, красота, любовь, свобода».
                                           …
                                ага, подумал я,
                 глядя на тонкие ее щиколотки.