Виктор Авин - Избранное. Том 3: Миграция Души, 1982–2012

Я. Задумка. Пластилин. Все уложено в коробку.
Вылезаю из под крышки, начинаю заготовки.
Шарик, ленточка, веревка, змейка-тропка,
окантовка
Черным цветом в поле сочном — зеленеющий оазис:
Маки, желтые тюльпаны, ели, пихты и бананы,
Можжевельник, кактус, пальмы, по краям солончаки.
В центре поля, на картонке, на холме стоит коза.
Родная!!! Падает. — Перевесила береза.
Убираем полствола,
добавляем одуванчик (кривовато),
Под березой — деда в шапке,
под холмом — солдаты в касках.
Проволо’ка в три ряда. Танки, речка, а вода
В ней холодна-а-я-я! И такая синяя-синяя.
А на линии огня Ванька спит? — Да не похоже!
Надо голову ему уронить на телогрейку.
Ага. Вот так рожа! Над ним солнце. Жарко.
На горизонте избенка, банька, жинка
Достает из погреба криньку.
За плетнем Матвейка — внук бегущий.
У него глаза навыкате. Что-то дедушке кричит.
Включаем звук: «Нам письмо из Во-ло-гды-ы-ы!»…
Ай да мир из пластилина!
…Чудны дела твои, Господи, в палестине.

звени звени моя бандура
волынь, тяни за хворью шкворень
плети подсолнухи за дворик
нажмыхай в маслянные тучи
прощальный всполох бабья лета!
окучий неба черни кистью
засохшей как власы, а в руки
возьми по крошевной скорлупе
и в черны дыры зиму всучи.
дави дави звезды зернище
могучим перстом Богу в храпень!
за околотной пусть забражит
в парную земь снегую душу
и сгрезит в оке длинный клитэр
у переносицы гармошной
застынет слезью шаром покоть
с необерлоченной морщиной.
а ты уткнись в призыв хрященый!
а ты уткнись в рукав лапотный!
скреби ногтем по днищу вещщей
и над речной творожной бродью
пусть нависают красны гроздья
с болезной дрожью чахлых листьев.
сугрей окоп хайлом надышным
супонь сапог, фуфай яичник,
звени звени моя бандура! Чу!?
— Весна блудунья, «пограничник»!

Во имя Христа, Аллаха, Будды и Мошиаха, аминь.
Женское тело не Крестят, пока есть Полумесяц
В треугольник ее не согнуть для Звезды Давида
Не раскрутить наподобие колесницы Будды
Женщина стала такой еще когда грудью кормила
Впервые, ребенка своего с целью создания мира
Наполняя его душой Отца Единого чтобы не было смуты
И единые души впредь берегут нашу лестницу в небо
Сохраняя религии как элементы Единобожия Духа
Во имя Отца, Матери и Святого Плацебо…

Россия, моя, лапотная мама
о чем ты в поле сына крестишь матом
в батонном поле, чуть подслеповата
размахивая лИняной косынкой?
Россия моя, мамочка с полынку
обмыв его, рядя в унИвертепы
куда ты его гонишь от газеты
желтеющей, в коробке, с похоронкой?
Россия моя, жилистая матерь
оглохшая от пОдков для начальника
куда ты отправляешь кровью харкая
сыночка, в город, в счастие ебархово?
Россия моя, мачеха мочальная
куда ты отправляешь свову сынку?
— В барак, к Корейко на узкоколейке
считать мильоны, добытых Копейкиным
и штоб
проснулся БОГОМ — рожью алигарховой
и чтоб невидим был на поле лопуховом…
Разрешение от вдовы поэта Михаила Сопина —
Татьяны Сопиной на установку этого коллажа
иллюстрацией к данному стиху, получено.

Расскажи мне снежинка, что ты видела,
падая вниз?
Как моя шляпа из фетра ложилась точно
в твою мишень?
В перекрестье ловила меня
и поэтому такой кристалл?
По нему изучаю я свой будущий
в лето на карте путь.
В завершенье которого забуду я шляпу
надеть привстав
И она останется на скамье «окрашено»,
накрыв июль
И девочка с мамой сейчас идет и ей говорит:
Это не просто сугроб, это просто потом
человек упал.
Расскажи мне снежинка, что ты видела,
падая вниз?
Как летели вдогонку каменья и ангелы
наперерез?
А ты все кружилась, чертя и метя в мои следы
Но села на шляпу, которой на мне пока еще нет.
Нет и меня уже здесь, за пазухой я еще!
Карманы не вывернуты, стелят события,
вверх-вниз
Ступает женщина по лестнице в лета
(карниз на карниз)
И девочкой смотрит в июль — сугробов
пока еще нет…

Ты обжигалась об огонек?
Подуй на облако и качнет
И он проснется, начнется лов
Вокруг русалки икру замечут
А он заденет тебя веслом
Ты обжигалась о дымоход?
Подуй на угли, подай сигнал
Начнут слезиться у трав глаза
И утро лучиками расцветет
И он гребет ими, гребет, гребет
А ты стоишь на корме с веслом
И рулишь точно под водопад
Вдали, не глядя что за бортом
И ночью падаешь с водопада
И под тобой плывет пароход…
Что только не сделаешь из тумана
Дуя на пенку из своих часов.
Не обожигалась об его огонь?
Дуй отсюда скорей на мост.

На правом плече халата кнопка для «вверх» —
хлопка
От крыл и из сердца выведены
не оголенные провода
С первого взмаха хватает полета до двух небес
Слабонервным пока запрещается чудо
снимать в разрез
На видео — не получается кадр,
засветится, негатив
И у Бога бывает тоже — непонятный ему мотив
Когда не сказать не выразить
что получилось вдруг
И фотограф-поэт доверенный не кается на испуг
Не смотри на лицо — ослепнешь,
смотри на плечо ее
Остальное себе долепишь, выбирая жену, еще…
С перламутровой кнопкой будешь
искать ей халат всю жизнь.
Ну, а лицо? Забудешь, если хочешь остаться
жив.

Однажды люди проснулись и все изменилось
На въезде и выезде в Город поставлена дверь
Не всякий сюда к нам входящий отныне нам дорог
Не всякий от нас выходящий оплакан что в келье
Теперь у нас по'сле 300-сот репетиций премьера
После серии случаев встречи в пути этой дочери
Премьера на каждое утро в прикиде дня, ночи
Вход — дубль, а выход — поклон, два поклона у ручки
Обтянуто золото кожей а не набалдашник, обманщик!
То куколка-девочка — очи Его и сигналка на дверь
Под током, ударит если не веришь, ты верь
Что Город опущен сюда в наказание зрящим
А если ты не' исправим — спрятан в девочке зверь
И дверь превращается в крышку для вещего гроба
А если исправился — в рай ее снимут с петель, а пока
Присесть можно рядом и чуть отдохнуть
на землю-диванчик…

Гондолы, Венеция, причал да фонарь
Стоит на посту часовая как встарь
После пришествия по разум в потопе
Монголо-славянской России в Европе
Последний форпост, бастион не из плотского
Не пал крест, ни около, на Вас и на Бродского
Стоит Коломбина, и смотрит не вдаль
Стоит Коломбина, в глазах ее гарь
Ни войны и ни мира — Петербургская ось
Это больше чем мимо, это крест на авось
Стоит Коломбина, голливудская «бест»
Бельмо на глазу неказистых невест
Стоит Коломбина с прищуром глаз
И пращурам в море уже не до нас
Лохнесская паста формирует сейчас
Паству из мрака — их спинами дыбы
Свисток с Ватикана набатом к отплытию
Приказ по ЮНЭСКО — гондолы и джипы
Грузить на ковчеги уставших любить и
Теле_патирует Коломбина в тела:
«В походе дам знак вам — возвращайтесь вчера
Красота вам поможет привезти мне Христа…»