Александр Ольшанский - Звезда в полыни (сборник стихов)
А вороны остервятились,
заклевали буревестника.
КРЫЛЬЯ.
ДИПТИХ
недаром - не напрасно;
не даром - не бесплатно.
(из "Толкового словаря русского языка")
НЕДАРОМ ВОЛЯ - ВСЕМУ НЕ ДАРОМ ВОЛЯ - ВСЕМУ
НАЧАЛО. НАЧАЛО.
НЕДАРОМ РАВНЫХ ЕМУ НЕ ДАРОМ РАВНЫХ ЕМУ
ТАК МАЛО: ТАК МАЛО
НЕДАРОМ НЕБО ПОСТИГ НЕ ДАРОМ НЕБО ПОСТИГ
ИКАРОМ ИКАРОМ
И ВСТРЕТИЛ СОЛНЦЕ, НА МИГ И ВСТРЕТИЛ СОЛНЦЕ, НА МИГ
НЕ ДАРОМ... НЕДАРОМ!
СЕМЬ ОДИССЕЙ
*
Не совершенствуйте совершенное,
совершенствуйте себя.
Н.П.
Свет - в конце тоннеля.
(мифотрюизм)
ПЕРСОНАЖИ И ИХ ДАРЫ
ГЕРОИ (семь мифообразов мужского и женского начал):
ОДИССЕЙ - земной опыт, апперцепция традиций;
СИЗИФ - подвижничество: энергия поиска, след;
ХРОН - самодостаточность времени;
ЭРОТ - гедонические дары, сердцебиение рода,
правдоложь, запахи;
ПЕНЕЛОПА женское сердце, тепло поколений, тряпки
булавки;
МНЕМОСИНА бисер мелочей, хлебная корка мифа;
ЭОС светотень, протознаки Логоса.
ДВЕНАДЦАТЬ НЕЗРИМЫХ СОПРОВОЖДАЮЩИХ:
ГЕРМЕС герметизм, топор судилища;
ПОСЕЙДОН борение, стихия заблуждений;
ЛОГОС язык интуиции, рана, симфонизм бытия;
ТАНАТ небытие;
ПЛУТАРХ (П.) вкус воли, книжный шкап;
РАБЛЕ гротеск одиночества, карлики и гиганты;
САЛИЙ (Я.С.) жажда гармонии;
ПЕРЕЛЬМАН апломб дидактизма, улыбка,
(Н.П.) музыкальная пауза;
СЛУЧЕВСКИЙ война с полисемой, осязание;
ГЕББЕЛЬС(Й.Г) ижица-инфернум, #, кровавый эпос;
ФОЛЛЬ токи хаоса, метафизические превратности;
ФОРТУНА небесные прописи, цвет.
Айда цвести,
добреть и пыжиться
нескладной жизни -- мифы складывать!
Не то поспеет злая ижица
в небесных прописях.
И -- швах!
I
Цвел герой, дарами увлекаясь
(окружали молодость отрады,
сам Эрот срывал с наяд наряды!),
с эллинами древними скликаясь;
ветреный -- в отца,
любил не каясь.
Чтил Гермеса -- хитрые тирады.
На пирах и в термах были рады
появлениям его.
Осклабясь,
в преданной улыбке подхалима,
жизнь текла, текла неумолимо.
Он грузнел. Итака, жены, дети
благостно взирали вслед герою.
Правдой он снискал восторги эти!
Правда, Мнемосина лжет порою.
II
- Ученье - свет...
- А лампочка-то ярче!
(из диалога пациентов проф. Случевского)
... Во швах,
в бинтах, во льдах, -
с героями-то трудно:
то -- память, краснобай и мифотворец,
из былого -- гнуса не приемлет.
Затевая славный разговорец,
комара -- кувалдой!
Память внемлет
пафосу Фортуны, словно горец
в юбилейном тосте.
"...И не дремлет,
промышляя воздаяньем (story)-тсс...
Суд времен!" -- воскликнет псевдо
гамлет,
распаляя суд из сослуживцев.
"Троя, сучья кровь! -- подхватят
люди,-
стали мы с годами дальнозорки,
но не греет эпос войн -- паршивцев
молодых, купающихся в блуде!"
Мифы их не стоят хлебной корки...
Миф дрейфит в медных лбах.
-- Что ж, Посейдон?
-- Швыряет "судно"
в палату # 7,
в рассвет под лампочкой,
в пыль поля полисем.
-- Се воля и покой?
III
У эллинов говорят умные,
а дела решают дураки.
П.
В отстой покой и волю!
(Побег из точки А,
морока в точках -- Фоллю,
Жизнь пенится.) Волна
и муть, и пена.
Вновь волна.
Гермесом послана она.
Подвижников, все больше
из поэтов, за шиворот ведут
от корабля -- в рай-суд...
Топор, крась плаху!
И -- летит,
плюется голова:
"Им нужно деньги отмывать!
Я отмывал слова..."
IV
Ни один ясновидец не предвидел
времени своего ареста.
Й.Г.
Гермес со слов отмытых
охмелел.
Потом с Рабле еще добавил.
И кучу глав небритых -
вмиг -- Хрону переправил.
Мошна,
успех,
и aмок страсти -- пыль,
песок, что сыплется из Хрона уж
давно, -- путем в Аид.
Меняя быль
на миф, там Хрон имеет вечный куш.
Харон и Хрон откупорят бутыль,
и -- по рукам.
Гребет суровый муж,
плывет паром... Уже скрипит костыль
Таната...
V
...сквозь тьму и стоны душ
герой кричит -- мрак тает. Тает сон,
но призрак -- черной глыбой -- все
лежит
на дне зрачков
и сердце жмет его.
А день зовет, -- здесь правит юный Хрон
(взахлеб слова его, ведь он бежит):
"Любое время -
время для всего!.."
Приникла Эос розоперстая
к небритой, сильно заспанной щеке.
Он, верно, долго спал. Разверстая
реальность разминалась налегке:
Как в детстве, весело приветствуя,
тамтамами ковров, шаманил двор.
Обрывки возгласов,
усердствуя,
сплетали арабесковый узор
с гудками, смехом,
лаем, карканьем,
с биеньем сердца, с толчеей лучей -
на шторах с маками,
и шарканьем
соседей сверху. Бисер мелочей
питал мечты Итаки прошлых лет
и на скуле героя -
влажный
след.
VI
След на воде за нашим О. смыкался. ИТАК-
У МИФА ОН, ИЗГОЕМ, ОБРЕТАЛ--СЯ
ПРАВДА!
Тщета, Сизиф, в мозгах!
Брег в мыле, крик сирен.
Дом.
Голоса навстречу...
--Тебе, жена, за эти годы стал ли кто дороже?
--Мой Одиссей, я долго с Хроном разделяла
ложе.
(Той ночью книжный шкап у изголовья кис,
кренились фолианты.
К "Людмиле" льнул "Улисс".)
VII
Сотворив нас без нас,
он слишком нас уважает,
чтобы спасти нас без нас.
Я.С.
Седьмое.
Наступало воскресенье.
Под утро, не из легких,
он курил.
И хрипы пели в легких.
-
И песнь верна была своду звука,
навстречу Логос -- оку являлся,
всем светом юностно распаляя
хладные выси...
ЭПИЛОГ
[МИТРА МИЛЛЕНИУМА]
Все то, что не высказать нам
сильнее того, что сказали.
(автор)
1) ДНЕЙ 2) ПЛАЧ
ДНО, ТУЧ.
ДЕНЬ НОЧЬ
( В УТРОБЕ - УТРО ). В РАЗРЫВАХ ВЕТРА.
ДЕНЬ СТИХ
ДАЛ ТИХ,
ДЛАНЬ. ТЕНЬ
ТЛЕЙ,СУЕСУТРА, МУРЛЫЧЕТ: "МИТР-РА".
ДЕНЬ - В МИРЕ ДВОЕ ВЕРНЫ СВОДУ ЗВУКОВ,
ГАМ В МИТРЕ ЛОГОС ПРЕД НИМИ ЯВИЛСЯ,
ДАНЬ. СВЕТОМ ЮНОСТНО РАСПАЛЯЯ
ХЛАДНЫЕ ВЫСИ.
МИР АЛЧЕТ УТРА!
*
К РОЖДЕСТВУ
Морозный путь. Лиловой вереницей -
недолгие отметины шагов:
мол х зимы, рождественской десницей,
одарит лес -- перинами снегов...
К утру устанет вьюжий вой яриться,
над снулой рыбой лучезарный кров
отметит промелькнувшая синица,
с рябин роняя бусинки пиров;
и царственная охра заискрится
у корабельных сосен на стволах,
дремучий ельник с дремами простится.
И люди позабудут о делах:
во имя Книги той, на аналое, -
из детства дразнит колкий запах.
Хвои.
В ДОЖДЬ
Сто дорог встречают -- судьбы и года
в городе дождливом.
Сырость -- не беда.
Капли размывают перекрестки дня.
Мальчик с сигаретой, в поисках огня,
в мокрое безлюдье: "Люди", -- прошептал.
Бережет здоровье вымокший квартал.
В новой плащ-палатке вышел старый дед:
-- Я ж, брат, некурящий, скоро сорок лет!
--...Вообще я тоже...
Маму... схоронил!..
Горе неотступно. -- Выбило из сил.
Капли на асфальте, слезы на лице...
Сто дорог в начале.
И одна -- в конце.
ДЕДОВ ДОМ
Вековой судьбы оскал
в щит бульдозера вгрызался:
дом хрипел, но не сдавался
и земли не отпускал!..
Век земле не изменял,
в землю врос,
с судьбой сливаясь.
Изошла плодами завязь -
в Петербург и на Урал...
От посылок пахло садом,
старым домом за рекой.
В письмах было все, что надо:
сила, нежность...
был -- устой!
Век судьбе не изменял,
век судьбою изменялся:
сиротел -- за идеал,
за полушку надрывался,
мерз, горел,
вставал из пепла,
подымал малых детей...
С ним душа росла и крепла
верой в небо, и -- в людей.
ЛЕДЯНОЙ СОНЕТ
Поземки нервные кружатся
шелками брошенных невест.
Шаги. Но звуки их крошатся
в морозном воздухе окрест. -
Под хруст предзимнего ненастья,
на панихиду прежних лет,
начертан ледяной сонет. -
И строки полоснут запястья,
метели снежно отпоют
в последний, сумрачный приют...
Нет, я не жду такой развязки! -
Блестит на лужах лед, как ложь:
как неприветливые глазки
проворовавшихся святош.
ОГОНЕК
Тихо. Грустно. Одиноко.
Сумрак съел -- табачный дым.
Как раздольно и широко
всем предчувствиям худым.
Очень поздно. Слишком рано
семь значений слова "нет"
истекут с душевной раны
в шум дождя и в лунный свет.
Тонкий месяц согнут луком -
тетива дождя дрожит.
Дом вздыхает каждым звуком,
словно скорбью дорожит.
Ночь, открой свои секреты,
Где-то помнят обо мне?..
Только пламя сигареты
отражается в окне.
Острый конус сигареты
чуть дрожит в моем окне.
ВЕШНЯЯ СИЛА
