Наталья Кирилина - Тянет в небо

Флоксами пахнет в саду,
Сонно качаются ветки.
Вспомнилось: как наяву
Мама стоит у беседки…

Знаю, уже не вернуть
Дней подмосковного лета,
И не отправиться в путь —
Кончились в детство билеты.

Флоксами пахнет в саду —
Мама их очень любила —
Осени сладостный дух.
Как же давно это было…

Настоян на дымных закатах
лиричный сквозил вечерок.
Осины в зелёных халатах
стояли вдоль белых дорог.
Арбузное солнце катилось
с нагруженной тучной арбы,
на острые брызги разбилось
и сумрак вставал на дыбы.
Казалось: что все ещё живы,
порхают над мамой цветы,
и дачных построек массивы
раскрыли укропа зонты.
…лениво на горках покатых
ромашки трепал ветерок,
настоян на дымных закатах
лиричный сквозил вечерок….

Доснята с кустов черноплодка.
На даче протоплена печь.
Не жалует нынче погодка.
Пытаясь остатки сберечь
Тепла, что сочится из окон,
Ложишься под сто одеял.
И, в миг, превращаешься в кокон,
И, кажется, мир задремал.
Летаешь в других измереньях,
Сияет на крыльях пыльца.
Теперь там разор, запустение…
…транзистор и шляпа отца…

Как себя не уговаривай,
Не вернутся голоса,
Эти вьюги, эти валенки,
Эти добрые глаза.

И таких сугробов за зиму
Никогда не наметёт,
И таких не будет праздников,
И подарков в Новый Год.

Нам остались только холмики,
Фотографии рядком.
В тишине московских двориков
Плачут ивы за окном.

И мелькает нитка памяти,
И продёргивает вновь
Пожелтевших строчек памятки,
Незажившую любовь.

Мы ехали в «Победе» —
Кругом леса, леса…
Я думала: «Доедем,
Полны корзины снеди»,
И день не угасал.

Дед пыхал папироской
И вжаривал на газ.
Присесть бы под березкой
Да чай попить в нахлёстку,
Вдали от чуждых глаз.

Уклоны и подъёмы,
И лета благодать,
И радостно такому
Шофёру удалому
Безмерно доверять.

Враз кончилась поездка,
Дед высадил народ —
Стоим в тени подлеска,
Негаданного всплеска
Никто не разберёт…

Уверенно, в машину,
Садясь, как господин,
Он кинул через спину:
«Нельзя назвать причину,
Но дальше – я один»…

Стихи подкрашены разлукой,
Непониманьем и тоской
И, может быть, вчерашней скукой,
Но нахожу себе покой…
…и всё же, сердцем прикипела,
Своим сиротством давних слёз,
Своей душой заиндевелой
К стране штрихованных берёз.
Где даже к радостным обьятьям
Подмешаны крупицы лжи,
Где я, всё та же, в детском платье,
Считаю в доме этажи
И вижу маму на балконе,
В горшке красуется цветок,
Ещё не вывернут, не сломлен
Добра и верности росток…

Преломленье вечернего света
Над кудрявой головкой твоей.
Оттого, что не будешь согрета,
Прижимаю я снимок нежней.

Чесучёвое платье и книга,
Сколько лет ты читаешь её…
А хохочущий ветер-расстрига
Заготовил ажура литьё,

Где осенние высветлив дали —
Память сердца с годами острей.
И торжественен свет, и печален
Над кудрявой головкой твоей…

Когда совсем невмоготу,
А ночи холоднее мрамора,
Отодвигаю маету
И открываю книжку – ту,
Где можно почитать Шаламова.

Там ветра лёгкая рука
Записки старые осыпала —
Не разгадать, наверняка,
Его встречали облака
Да птицы дружескими криками.

Из тяжелейшей жизни той,
Что бременем проклятым выпала,
Он принял Музу на постой,
Топили печь в глуши лесной
И не было другого выбора.

И доверительности слов
Какие надо доказательства?
Найдёшь душе своей покров
У светлой заводи стихов
От всевозможного предательства.

А был ли выбор,
Когда кругом война
И поезд на Восток уносит…
Теперь уже никто не спросит —
А был ли выбор.
Когда на полустанке тёмном
С больным ребенком на руках
И за плечами только страх
За жизнь его,
А эшелон со стоном
Уже качнулся и пошёл,
Твой силуэт в ночи теряя…
Назавтра будет день,
Но жизнь до горечи другая —
Сыночка нет,
Ведь Бог его нашёл и принял —
Он сделал выбор.

И опять за вагонным окном:
Проплывающих станций безличье,
Утомлённых людей безразличье
Шевелилось кривящимся ртом.
Ты не знала, что будет потом,
Но уже за крутым поворотом
Заждалась лиходейка-судьба,
Задувая свечу раньше срока.
Ты не знала, что ждёт впереди
Обиванье больничных порогов,
И как сердце взорвётся в груди,
Когда падала доктору в ноги,
Умолявшая мужа спасти.
А пока за вагонным окном
Перепутанных дней вереница,
Белым снегом на прядки ложится,
Притаившись под чёрным платком.

Вновь весна превратится в надежду
Жизнь идёт обретая итог,
Но не будет уже так как прежде —
Отгремел эшелон на Восток
Всё пройдёт и останутся живы:
Старший сын, изболевшийся муж,
А война переполненной жилой
В небо тянется сотнями душ…

Я опять возвращаюсь.
Знакомые строки.
Ухожу, не прощаясь…
Как же мы одиноки,

недопоняты, спешны —
пролесками к небу,
не залатанной брешью —
ханжам на потребу.

Я иду через годы,
я с тобой через память,
где гудят теплоходы,
где зовут огоньками
черноморские порты.

…где простимся друзьями
У последнего борта…

И кто тебе толкнёт тугую дверь,
Подвинет тапочки и щёлкнет светом?
Не связаны заботливым обетом —
Их нет сегодня, верь не верь.
Там падают остриженные косы,
Коричневый кофейник явит свет,
А впрочем, и кофейника-то нет,
Но есть любовь и вечные вопросы.
Шкатулка-окунь плавает в серванте,
Туркменский мальчик держит виноград,
Фужер гранёный, что светиться рад
На скатерти китайской. Перестаньте
Играть в кино со мной, в молчанку…

Мой сон испорченной шарманкой
Опять выходит на парад.

А вы помните, будто недавно:
Утром дрожь пробирала сирень,
И весенние шёпоты плавно
Проникали в заливистый день?
Розовел и смущался шиповник,
Старый тополь стоял нелюдим,
Первый ландыш,
как трепетный школьник,
Признавался фиалке в любви.
А сегодня знакомый художник
Размывал на листах акварель,
И казалось, что лето возможно,
И в душе ликовала свирель.
Но сентябрь с неизменной усмешкой
Проливал золотую печаль,
Раскраснелась во мху сыроежка
И кружил незапамятный вальс…

Печальный сумрак, гладкие аллеи,
Здесь время замедляет бег,
Стремительно промчавшейся недели,
Как будто не было и след ее растаял,
Свиристели устроили привычный свой ночлег,
Здесь тишину лелеет вечер,
И елей бархатные свечи, как от напастей оберег…

Беспомощно проваливаюсь в сон,
Где люди греют ноги словно цапли,
Вьют гнёзда из обрывков серой пакли
И медленно шагают в унисон.
Продуманы движенья.
Вдоль спины —
Уже не крылья, скомканные перья.
И нет былого в голосе доверья,
И нет ни состраданья, ни вины.
Безвременье рождает тусклый свет.
Но отчего они не видят солнца?
Липучками для мух блестят оконца
И яблони роняют пустоцвет.
Беспомощно проваливаюсь в сон,
Смахнуть стараясь липкую тревогу.
Пред выходом присяду на дорогу
И явью будет след мой занесён.

Бывают облака высокого полёта,
Но кажется, они по озеру плывут.
Как чудо-корабли уносят вдаль кого-то,
Задраены трюма и выверен маршрут.

Швартуются легко у старого причала.
Уже устала ждать, грустит на берегу
/Солёная от слёз, всё лето горевала/,
Компания друзей в компании подруг.

И я прощу себе смешное фантазёрство,
Улыбкой проводив последний караван.
У осени подчас чудеснейшее свойство —
Вернётся жаркий день и верится в обман…