Жуакин Машадо де Ассиз - Избранные произведения
Тема «утраченных иллюзий» в «Доне Касмурро» раскрывается писателем камерно, изолированно от бурного и пестрого бытия, протекающего за стенами дома: в отличие от «Записок…» этот роман скорее «история одной любви», чем «история одной жизни», ибо вся жизнь героя заключается в любви к подруге детства, ставшей затем его женой.
Подобно «Запискам…» «Дон Касмурро» — тоже исповедь, и начинает ее старый, разочарованный скептик, укрывшийся от мира в своем доме, построенном им как точная копия дома, в котором прошло его детство. Счастливое детство, счастливая юность, освещенная счастьем идеальной любви к красавице Капиту, но, увы, любви не вечной, ибо жизнь человека, как полагает рассказчик, подобна опере, текст к которой написал бог, а музыку — сатана, отчего «в некоторых сценах музыка и текст не соответствуют друг другу». Однако тональность исповеди при переходе к описанию детства и юности резко меняется: горечь, скепсис, ирония растворяются в прелести воскрешенного первого чувства, целиком захватившего когда-то юного Бенто, и старик рассказчик как бы вновь перевоплощается во влюбленного подростка, повествуя о всех перипетиях своей первой и единственной любви с присущей ему в те далекие годы наивной взволнованностью. Рассказ о безоблачном детстве и юности, описание радостей семейной жизни занимают более двух третей романа; драма, постигшая героя, изложена им почти скороговоркой. И если в «Записках с того света» герой отчасти даже смакует свою несостоятельность, свой эгоцентризм, свое неверие, умно и беспощадно препарируя причины происшедшей с ним жизненной катастрофы, то в «Доне Касмурро» повествователю тягостно и больно говорить о крушении всех своих надежд, о гибели еще недавно столь радостного мира, в котором любовь, дружба, отцовские чувства оказались ложью и обманом. Браз Кубас претерпевает трансформацию своей личности постепенно, он, собственно говоря, сам участвует в ней, разменивая свои чувства, природные задатки, честолюбивые мечты; среда и обстоятельства лишь способствуют этому процессу. Напротив, Бенто, созданный для тихого семейного счастья, доверчивый идеалист, терпит крах неожиданно и незаслуженно. Только что он был на вершине блаженства: Капиту стала его женой, после «райского» медового месяца молодожены вернулись в город, Бенто ведет, и успешно, дела многих торговых домов, Капиту исполняет роль прелестной хозяйки дома. Супруги развлекаются: навещают друзей и родственников, выезжают в театры или на балы. Они счастливы, единственное, что их огорчает, — отсутствие детей. Но вот рождается долгожданный наследник. «Трудно описать мое ликование, когда он появился на свет; никогда я не испытывал такого восторга… Я даже проиграл несколько процессов в суде из-за невнимательности». Продолжается счастливая жизнь с любимой женой и желанным сыном, и вдруг… все гибнет, словно от удара молнии. Пережитое героем крушение навсегда лишает его радости, любви, веры. Он превращается в мрачного затворника и себялюбца и сам с печальным недоумением замечает, как его угрюмая подозрительность и нелюдимость отталкивает от него немногих случайных друзей.
Если в «Записках…» отчетливо присутствуют социальные предпосылки «утраты иллюзий», то в «Доне Касмурро» все как бы уже заранее предопределено судьбой, ее зависимостью от таинственных сил, которые человеку не дано познать, а тем более подчинить своей власти. И в самом сюжете, и в стилистике произведения сильнее звучит романтическое начало, и роман можно рассматривать как своего рода возвращение писателя к истокам творчества, к идеалам юности, как реквием по несбывшимся надеждам.
Как и в «Записках с того света», в «Доне Касмурро» Машадо де Ассиз обнаруживает блестящий талант рассказчика; мастерское построение сюжета, живописные портреты действующих лиц, виртуозное владение языковыми пластами — все это украшено россыпями всевозможных отступлений: здесь и притчи, и философские и лирические монологи, и житейские истории, поведанные тем или иным персонажем.
Оба эти романа — вершины творчества Машадо де Ассиза.
Однако его природный дар рассказчика прекрасно виден и в его новеллах. В период между «Записками с того света», романами «Кинкас Борба», «Дон Касмурро», «Исаак и Иаков», «Записки Айреса» писатель выпустил сборники рассказов: «Разрозненные страницы» и «Реликвии старого дома» (о других сборниках мы упоминали выше).
Включенные в предлагаемое издание новеллы в основном повествуют о «странностях любви». Порой сюжет их весьма необычен (к примеру, «Ангел Рафаэл» или «Капитан Мендонса»), но и в более традиционных по сюжету новеллах писатель на редкость изобретателен. Его психологические «ходы» зачастую непредсказуемы, но тем не менее они основаны на глубоком знании скрытых человеческих побуждений и потому вполне убедительны. Печальная ирония, свойственная таланту Машадо де Ассиза, окрашивает и эти на первый взгляд «развлекательные» повествования. Но ирония не может скрыть сострадания к несчастному неудачнику Леонардо («Оракул») или сочувствия влюбленному поэту, тщетно пытавшемуся завоевать право жениться на юной Франсиске («Франсиска»). Счастливые концы в некоторых новеллах отнюдь не означают всеобщего счастья: обычно одни счастливы за счет других.
И представленные романы и новеллы Машадо де Ассиза знакомят нашего читателя с наиболее яркими страницами его творчества: они полны блестящего иронического скептицизма и изображают жизнь такой, какая она есть, не склоняясь перед злом и не восторгаясь добром. Философическая манера их автора близка манере Анатоля Франса, однако ирония Машадо де Ассиза, как нам кажется, более меланхолична и менее язвительна, хотя и достаточно беспощадна. Искусство, с которым писатель исследует души своих персонажей, позволяет видеть в нем первого психологического романиста Бразилии, и мы надеемся, что в этой книге читатель откроет для себя превосходные образцы художественной прозы, прошедшей школу европейского реализма и вместе с тем сохранившей свое национальное и индивидуальное своеобразие, а в творчестве ее создателя ощутит трагическое восприятие трагических сторон действительности, которое хотя и не позволило писателю избежать «ворчливого пессимизма», но зато наполнило его произведения страстным и глубоким биением жизни.
Инна Чежегова
СТИХИ
© Перевод А. Богдановский
STELLA[2]
Откинула ночь покрывало,
Прощальной слезою блистая,
И мгла не скрывает густая
Простор без конца и начала.
И слабым свеченьем окрашен
Холст неба в причудливой раме:
Рассвет восстает над горами —
Подобьями замковых башен.
Сияя, восходит Аврора,
Небесный чертог занимая,
И сонная, злая, немая
Звезда уступает без спора.
И с каждым мгновеньем тускнея,
Она небосвод покидает,
И греза ночная растает,
Вослед устремившись за нею.
Несбывшейся, невоплощенной
Мечтою все помыслы полны…
Гляди: беспокойные волны
Готовы принять ее в лоно.
С лилового выйдя востока,
Дневное восстанет светило,
Его светозарная сила
Расправится с тьмою жестоко.
От думы возвышенно-праздной,
Укрытой полночною тьмою,
От слез, тайно пролитых мною,
От речи, излитой бессвязно,
От страсти моей бессловесной,
Глубоко запрятанной страсти,
От робкой надежды на счастье,
Таинственной, чистой, чудесной,
Меня беспощадно пробудит
Тот луч восстающей денницы:
Душа от любви отрешится
И опустошенной пребудет.
По воле светила дневного
Приходит пора расставанья…
Прощай же, звезда! До свиданья!
Мы завтра увидимся снова.
ДВЕ ГРАНИ
В существовании — две грани:
Одна — печаль по невозвратным,
Навек минувшим временам;
Другая — светлая надежда
На то, что счастье снидет к нам.
Мы в яви ощупью бредем
И все никак не перестанем
До гроба тешить дух мечтаньем
О будущем и о былом.
Безгрешные утехи детства,
Проворных ласточек полет,
И запах роз, и шум прибоя,
И дом — опора и оплот,
И долгожданная любовь
Во взоре пылком и горящем…
Таким предстанет в настоящем
Былое перед нами вновь.
Полузабытое тщеславье
Внезапно голос подает.
Взыскуя истинной любови,
Глядим с надеждою вперед.
Там жизнь привольна и чиста,
Там не сочтешь себя пропащим —
Таким предстанет в настоящем
Грядущее — и неспроста.
В существовании — две грани;
Та и другая нам близка:
На будущее упованье
И по минувшему тоска.
Дух беспокойный наш палим
Огнем, мечтанию присущим,
Но настоящему грядущим
Не стать. И не бывать былым!
Ты, уподобясь кораблю,
Затерянному в океане
Бесчисленных воспоминаний,
Что ищешь? — Отзвук их ловлю.—
Чего же алчешь ты, скажи?
— Сквозь лет бесчисленные звенья
Постичь пытаюсь откровенья
Таящейся в грядущем лжи.
В существовании — две грани.
ЗИМНЕЕ УТРО
