Ван Вэй - Река Ванчуань
На «Высокой Террасе» провожаю цензора Ли Синя
Провожать тебя всхожу
На «Высокую Террасу» и слежу,
Как безмерно далека
Протянулась и долина и река.
Солнце село; и назад
Птицы, возвращаяся, летят.
Ты же продолжаешь путь
И не остановишься передохнуть.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах
Живу одиноко в чужой стороне,
Как причудливый странник. И вот,
Лишь радостный праздник Чун-яна{10} придет,
О родных я тоскую вдвойне.
Все братья теперь с волшебной травой,
(Вспоминается мне вдали)
Чтоб стебли воткнуть, на горы взошли…
Но кого-то там нет одного.
Фрейлина Бань Цзеюй{11}
Странно всем, что двери я закрыла
В терем, где храню белила.
Царь спустился из приемной залы,
Но его я не встречала.
Без конца смотрю, смотрю весь день я
В этот царский сад весенний.
Там, я слышу, говор раздается:
Кто-то{12} меж кустов смеется.
Прохожу мимо храма «Собравшихся благовоний»
Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм{13}. Но на утес
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг…
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Свое журчанье проглотил.
За темною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощен
Точивший яд былой дракон.
Поднялся во храм «Исполненного прозрения»
Здесь, по «Земле Начальной»{14} вьется
Кверху тропинка в бамбуках.
Пик ненюфаров выдается
Над «градом-чудом»{15} в облаках.
Чуские три страны на склоне
Все здесь видны в окне моем.
Девять стремнин как на ладони
Вон там сравнялись за леском.
Вместо монашеских сидений
Травы здесь мягкие нежны.
Звуки индийских песнопений{16}
Под хвоей длинною сосны.
В этих пустотах обитаю
Вне «облаков закона» я.
Мир созерцая, постигаю,
Что «нет у Будды бытия»{17}.
Изнываю от жары
Землю наполнивши и небо,
Солнце багровое сгорает.
На горизонте, словно кручи,
Огнем сверкающие тучи.
Свернулись-ссохлись листья, где бы
Они ни выросли. Без края
Вокруг иссохшие луга.
Иссякла, высохла река.
Я замечаю тяжесть платья
И в самой легкой, редкой ткани.
Даже в густой листве растений
Страдаю: слишком мало тени…
У занавеса близко встать я
Теперь совсем не в состояньи.
Одежду из сырца сейчас
Мою второй и третий раз.
Весь мир, пылая жаром, светел.
За грань вселенной вышли мысли.
Стремятся, как долина в горы,
Они в воздушные просторы.
Издалека примчался ветер.
Откуда он — и не исчислить.
Река и море от волны
И беспокойны и мутны.
Но эта вечная забота
От тела только. Мне понятно,
Лишь на себя я оглянулся…
Еще я сердцем не проснулся —
И вдруг вступаю я в «Ворота
Росы Сладчайшей, Ароматной»{18},
Где в чистом мире холодка
Для сердца радость велика.
Сижу одиноко ночью
Один грущу о волосах,
Что побелели на висках.
В пустынной комнате вот-вот
Вторая стража{19} пропоет.
Пошли дожди. Полно воды.
Опали горные плоды.
Под фонарем в траве звучат
Напевы звонкие цикад…
Конечно, пряди седины
Мы изменить уж не вольны;
И в золото другой металл
Никто из нас не превращал.
Хочу я знанье получить,
Чтоб боль и старость излечить.
Но в книгах то лишь вижу я,
Что «нет у Будды бытия»{20}.
ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. В. М. АЛЕКСЕЕВА
На прощанье{21}
Слезаю с коня, вином тебя угощаю.
Вопросы к тебе: куда ты теперь идешь?
Ты мне говоришь: во всем мне здесь неудача{22} —
уйду я лежать там, где-то в Южных горах{23}.
Так, брат, уходи; к тебе нет больше вопросов
в то время, когда белых здесь туч без конца{24}.
Введение. Бегство неудачника от мира и карьеры — одна из доминирующих тем китайской классической поэзии, навеянных даосскими мотивами поэзии и философии. Поэт, обнаруживающий в себе, после конфуцианского образования, хоть частицу дао, этим самым навсегда отклоняется от мира. В чем же искать спасения? В природе — там, где бесконечные гряды облаков навевают ту же идею бесконечности.
Автор. Один из самых знаменитых поэтов танской эпохи и китайских поэтов вообще, выдающийся художник-пейзажист, о котором его почитатель и тоже один из крупнейших поэтов Китая, Су Ши (Дун-по), сказал бессмертное: «Ван Вэй — это стих в картине и в стихе картина» (шичжун ю хуа, хуачжун ю ши), и, конечно, каллиграф высоких достижений. Его жизнь (701–761), начавшаяся блистательной придворною карьерой, сменившейся позорной службой у презираемого им бунтовщика Ань Лушаня, закончилась поэтическим одиночеством и монашеством в буддийстве, которое отразилось в его поэзии и даже в его имени (Мо-цзе). Его колоссальная продукция в большей своей части (тысяча стихотворений) погибла в смуте, но и то, что сохранилось, достойно восхищения.
Заглавие. Прощанье с другом — любимая тема китайских друзей-поэтов, и к ней придется возвращаться неоднократно. Вино на прощанье — обычай, создавший особый иероглиф (цзянь).
От составителяЛирический шедевр Ван Вэя, впервые блестяще переведенный и прокомментированный акад. В. М. Алексеевым, не мог не привлечь внимания позднейших переводчиков: в настоящем издании нами представлены переводы А. И. Гитовича («На прощанье»), А. А. Штейнберга («Проводы»), В. В. Мазепуса («Прощание») и А. В. Матвеева («На прощание»).
Когда работа над данной книгой близилась к завершению, М. В.
Баньковская, дочь и публикатор наследия акад. В. М. Алексеева, уведомила составителя о существовании еще одного перевода! Он был совсем недавно выполнен Е. В. Середкиной, молодой аспиранткой из Перми, исследующей жизнь и творчество акад. В. М. Алексеева. С разрешения М. В. Баньковской мы далее приводим этот перевод:
С коня соскочил, прощальные чарки полны,
Украдкой вздохнул, куда направляетесь Вы?
Печалится друг, с карьерой, увы, не в ладу!
На Южной горе себя самого я найду.
Излишни вопросы и слез расставанья не стыдно,
Плывут облака, прозрачность их так очевидна.
ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ В. Н. МАРКОВОЙ
Равнина после дождя{25}
Вновь стало ясно — и открыты
Передо мной полей просторы.
Вся грязь и пыль дождями смыты
Везде, куда ни кинешь взоры.
Ворота дома Го далеко
Видны у самой переправы,
А там селенья у потока,
Вон луга зеленеют травы.
Сверкают белыми огнями
Среди полей реки узоры,
И показались за холмами
Темно-лазоревые горы.
Здесь в пору страдную в деревне
Не встретишь праздных и ленивых:
И юноша и старец древний —
Все дружно трудятся на нивах.
Прибываю послом на пограничную заставу
Я еду один к пограничной заставе,
За озеро Цзюйянь{26},
В страны, подвластные нашей державе,
Нам приносящие дань.
И вот уже за родным пределом
Мой походный шатер.
Счастливец дикий гусь! Улетел он
В нашу страну озер{27}.
В Великой степи{28} мой дымок сиротливый
Один к небесам идет.
Я вижу лишь Длинной реки{29} переливы,
Лишь солнца пустынный заход.
Но только солдат нашел я безвестных
У заставы Сяогуань{30}.
Они говорят, что не здесь наместник,
А дальше, у гор Яньжань{31}.
Песня в горах Луншань{32}