Вероника Долина - Стихи и песни

Была я баба нежная —
А стала баба снежная.
Стою ничьей женой
Под горкой ледяной.

Была я баба нежная —
А стала баба снежная.
Вот и вся любовь!
Вот и нос — морковь,
И колпак из ведра,
И метла у бедра…

Была я баба нежная,
А стала баба снежная.
А глаза мои страшны,
А глаза мои смешны,
А глаза мои — из угля,
А черны — видать, грешны.

Была я баба нежная —
А стала баба снежная…
И стою, смеюсь. Зареветь боюсь.
Потому что я считаю:
Зареву — сейчас растаю.

Былое нельзя воротить, а грядущее катится.
Два бога над нами, два бога: покой и комфорт.
А все-таки жаль, что нельзя Александра Аркадьича[1]
Нечаянно встретить в метро Аэропорт.

Поэт о своём не болеет, он все — об общественном.
Метелям — мести, а капелям — всегда моросить.
А все-таки жаль, что хотя бы о самом существенном
Его самолично нельзя наконец расспросить.

Мы выйдем на воздух, пройдемся и сядем на лавочку.
И будет бежать и спешить Ленинградский проспект.
Возьмётся за сердце и скажет спокойно и ласково:
— Какой же в истории вас беспокоит аспект?

Вот майская веточка — белая, будто на выданье,
Давно позабыла уже о минувшей зиме.
— Простите мне, деточка, — скажет он, — всё-то я выдумал!
Куда как прекрасно живётся на нашей земле!

Мы с лавочки встанем, на этом беседа закончится.
Я тихо пойду, и покой воцарится в душе.
Мне больше спросить у него ни о чем не захочется,
А если захочется — я не успею уже.

Былое нельзя воротить, а грядущее катится.
Два бога над нами, два бога: покой и комфорт.
А всё-таки жаль, что нельзя Александра Аркадьича
Нечаянно встретить в метро Аэропорт.

В нашей жизни стало пусто.
Не вернёшь себя назад.
Где вы, пирожки с капустой?
Где ты, райский аромат?

Продавали по соседству,
Там, у Сретенских ворот.
Меня баловало детство —
Всё теперь наоборот.

Мне уже все двадцать с гаком.
Как летят мои года!
Не забуду сушки с маком,
Не забуду никогда.

О, мороженщик-шарманщик!
О, любви запретной бес!
Мне фруктового стаканчик
Нынче нужен позарез…

Где вы, уличные сласти?
Где бушующие страсти?
Где ты, святочный уют?
Ничего не продают…

Я свое заброшу дело,
Я пойду, куда давно
Я уже пойти хотела —
В престарелое кино.

И откроются киоски,
Только выйду из кино.
Тётка с видом эскимоски
Мне протянет эскимо.

Я пойму: в Москву большую
Опустилось божество.
Пирожки с капустой чую,
Ощущаю божество…

В стиле ретро, в стиле диско —
Я любой к тебе примерю…
Сядь со мною близко-близко.
Я совсем тебе не верю!

Вот косынка кружевная
С золотистою каймою…
Сядь, поговори со мною.
Сядь, поговори со мною.

В ритме вальса, в ритме танго…
В мой удел не проникая!
У тебя, мой милый, тайна —
Ты не говоришь, какая…

Видишь зеркальце резное
С тонкой ручкой костяною?
Сядь, поговори со мною!
Сядь, поговори со мною…

Будто стороны родные,
Для тебя открыты дали.
Знаю, вороны ночные
Над тобой не пролетали.

И покуда не коснулось
Нас дыханье ледяное —
Сядь, поговори со мною.
Сядь, поговори со мною!

Ставни бьёт порывом ветра.
Не могу, мой друг, сердиться.
Пусть уж лучше в стиле ретро —
Но не надо в стиле диско!

Не случайно мир я мерю
Грустной мерою земною.
Сядь, поговори со мною —
Я тогда тебе поверю!

В стране, где женщин никогда не звали Агнесс,
Едва ль Агнесс иль Агния, зато
Бывали опыты, поставлен был диагноз,
Хотя никто его не чувствует, никто
В стране, где женщин никогда не звали Агнесс,
Нет, кто-то пробовал необщие пути,
Пролепетать случалось: "Милая, ты ангел.
Но ты не Агнесс все-таки, прости"
Жить там, где женщин, ни одной, не звали Агнесс,
Да и мужчин не звали Ричард никогда,
Какая пагуба душе, какая наглость,
Какая дикость, серость, варварство, беда.

В таких, как ты, я ничего не понимаю,
таких, как ты, еще не приводил Господь,
не понимаю, как и обнимаю
и все держу зажатую щепоть.

Каким таким, скажи, меня нездешним ветром
снесло туда, где даже дуновенья нет,
но вот же я, и миллиметр за миллиметром
наш межпланетный движется сюжет.

В то время, как я эту землю обследую,
хожу, прикрывая ладонью нутро,
дитя, которое не знаю, не ведаю,
ведет себя странно, как студент в метро.

И топочет ногами, и смеется не мудрствуя,
то он вытащит весла, то утопит корму,
и, похоже, он слушает какую-то музыку,
понятную только ему одному;

но, видно, и музыка ему тоже наскучивает,
по каким-то таким часам он живет,
и тогда он меня, будто лодку, раскачивает,
и земля вообще подо мной плывет…

И не то чтоб мужественно, не то чтоб женственно,
то ночь заполночь — вот он, то ни свет, ни заря…
Но в июне закончится мое путешествие,
однажды начавшееся среди сентября.

В этой маленькой квартирке
Есть помада и духи,
И вёселые картинки,
И печальные стихи.

Тютчев пишет на конторке,
На доске — Мижуев-зять.
Ни фанерки, ни картонки —
Просто неоткуда взять.

В этой маленькой квартирке
Все мы соединены —
Все четырки, растопырки,
Вертуны и болтуны.

В Лутовинове — Тургенев,
И в Карабихе — поэт.
Я не гений. Нету геньев!
Прежде были — нынче нет.

Из русалок — да в кухарки?
Вот я чёлкою тряхну…
Берегись меня, жихарки —
Всех за щёку упихну.

Чехов в Мелихово едет.
Граф гуляет по стерне.
Только мне ничто не светит!
Скоро я остервене… —

Южный ветер дунет в ухо:
Ничего, мол, ничего!
Продержись ещё, старуха!
И осталось-то всего…

Этот сумрак прокопчённый,
Пропечённый утюгом…
Днём и ночью муж-учёный
Ходит по цепи кругом.

Вдали истаял контур паруса, паруса, паруса,
Вдали истаял контур паруса, просторы пусты.
И наступает долгая пауза, пауза, пауза,
И наступает долгая пауза — готова ли ты?
Судьба трепещет за пазухой, трепещет за пазухой,
Судьба трепещет за пазухой, оплавив края.
А что там будет за паузой, что там за паузой,
А что там будет за паузой — готова ли я?
И вновь зовет и колышется, зовет и колышется,
И вновь зовет и колышется зеркальная твердь.
И все же музыка слышится, музыка слышится,
И все же музыка слышится… И пауза — не смерть.

Вдвоем, вдвоем, вдвоем
Нежны до устрашенья —
Давай, меня убьем
Для простоты решенья.
Я в землю бы вошла,
Как ножик входит в масло,
Была, была, была,
Была — да и погасла.
Проблемы устраня
Житья недорогого —
Давай убьем меня
И никого другого.
Программа решена,
Душе мешает тело.
Жила, жила, жила,
Жила — и улетела.
В усталой голове —
Особая пружинка,
По улицам Москвы
Кружи, моя машинка.
До дна, до дна, до дна
Влюби-влюби-влюбиться.
Одна, одна, одна
Уби-уби-убийца.