Вероника Долина - Стихи и песни

А хочешь, я выучусь шить?
А может, и вышивать?
А хочешь, я выучусь жить,
И будем жить-поживать?
Уедем отсюда прочь,
Оставим здесь свою тень.
И ночь у нас будет ночь,
И день у нас будет день!

Ты будешь ходить в лес
С ловушками и ружьём.
О, как же весело здесь,
Как славно мы заживем!
Я скоро выучусь прясть,
Чесать и сматывать шерсть.
А детей у нас будет пять,
А может быть, даже шесть…

И будет трава расти,
А в доме — топиться печь.
И, Господи, мне прости,
Я, может быть, брошу петь.
И будем, как люди, жить,
Добра себе наживать.
Ну хочешь, я выучусь шить?
А может, и вышивать…

А это вовсе не мой дом, и это не мой порог.
И в том, что с хозяйкою я незнаком — я бы поклясться мог.

Друг, знай, хоть этот край — рай, я не знаю его языка.
И то, что это не мой край — я знаю наверняка.

И это вовсе не тот день — голову заложу.
Но, может, это его тень — вот что я вам скажу.

А это, конечно, был мой дом, и мой это был порог.
И в том, что с хозяйкою я знаком — я бы поклясться мог.

Друг, знай, этот край — рай, и я помню его язык.
Но от того, что это мой край, я очень давно отвык…

И это, конечно, тот самый день — голову заложу.
Но, может, это его тень — вот что я вам скажу.

— Але Оклахома?
— Да, Оклахома.
— Евтушенко дома?
— Да, дома он, дома.
— Передайте ему, что поэт в России меньше, чем поэт.
И вопрос решен и вопросов нет!

— Але Оклахома?
— Да, Оклахома.
— Евтушенко дома?
— Да, дома он, дома!

Альбом семейных фотографий —
Страницы наших биографий.
Смотри, какими были мы!
Смотри! Не бойся удивляться,
Свои не узнавая лица,
Глаза, глядящие из тьмы.
Глаза, глядящие из тьмы.

Кто этот — с челкою битловской?
Кто этот — с внешностью библейской?
Кто тот младенец на руках?
Смешались предки и потомки,
Судьба слепа, душа — потемки,
Пух на щеках, и снег в висках.
Пух на щеках, и снег в висках.

Листай картонные страницы —
Атеистические святцы,
Молись родным… А кроме них,
Кому ты нужен в этом мире?
Тебе альбом — взамен Псалтири.
Молись родным и за родных.
Молись родным и за родных.

Альбом — их дом, все нынче дома:
Под крышей старого альбома
Лежат, — несчетно их число.
И в сходства призрачности зыбкой
Они сквозь смерть глядят с улыбкой,
И смерть прозрачна, как стекло.
И смерть прозрачна, как стекло.

Альбом семейных фотографий —
Страницы наших биографий.
Смотри, какими были мы!
Смотри! Не бойся удивляться,
Свои не узнавая лица,
Глаза, глядящие из тьмы.
Глаза, глядящие из тьмы.

— Ах, дочка! О чём ты плачешь?
За что ты платишь?
Ах, дочка! Я в твои годочки
Давно с твоим отцом
Стояла под венцом.
— Ах, мама! Венчаться мало…
Ну, обвенчалась ты с отцом,
Совсем юнцом, чужим птенцом?..

— Ах, дочка! Я в твои годочки
Уже с твоим отцом
Рассталась, с подлецом.
— Ах, мама! Расстаться мало.
Один подлец, другой глупец…
Да и не о том я, наконец.

— Ах, дочка! Я в твои годочки
Хоть не жила уже с отцом,
А все ж бела была лицом…
— Ах, мама! Лица-то мало.
А что я не бела лицом,
Так я же балуюсь винцом,
Ведь ты же знала.

— Ах, дочка! Я в твои годочки
Хоть и жила почти вдовой,
Была румяной и живой.
А ты — девица, не вдова,
А только теплишься едва…
— Ах, мама! Уж осталось мало.
И не жена, и не вдова,
И не жива, и не мертва.
А то, что чёрное ношу,
О том не спрашивай, прошу.

— Ах, дочка! О чём ты плачешь?
За что ты платишь?
Чем согрешила?
Куда спешила?
Себя решила…

Ах, какой алкаш колоритный
Слушал тут вчера мои песни,
Ой, как он глазами ворочал,
Как он рот разевал.
Всё-то для него было ново:
И моя девчачья походка,
И гардероб немудрящий,
И неэстрадный мой голосок.

Видимо, хотелось бедняге
Сбегать за Серёгой, за Колькой.,
Быть не одному в этой куче,
Не быть одному.
Но никак не мог оторваться,
Но не мог никак отлепиться,
И с лицом дурацким счастливым
Стоял и стоял.

Вот вам элитарные штучки,
Вот вам посиделки в каминной,
Вот вам песня наша, не наша,
Огни ВТО…
Ничего такого не нужно,
Человек открыт перед песней,
Человек доверчив и мягок,
Но играть на этом — ни-ни!

Ах, какой он славный! | Am Dm
Лапки, хвостик, уши! | E7 Am
Я сегодня манной | Dm
Каши не докушал — | G7С
И тогда-то странный | A7 Dm
Случай приключился: | G7 С Dm
Медвежонок манный | Am
Из комков слепился. | E7Am

Он чуть-чуть непрочён,
Глазки из смородин,
Но зато на прочих
Не похож уродин.
А чтоб был заметен
Труд мой ненапрасный, —
Из брусники красной
Язычок прекрасный.

Я сказал верзиле,
Дяде в магазине:
Сколько бы медведей
К вам ни завозили,
Нет у вас такого!
Он же бесподобен!
Он еще удобен
Тем, что и съедобен…

Дядя согласился
И спросил покорно:
Почему твой мишка
Белый, а не чёрный?
Что он — иностранный?
А я ответил гордо:
Он из каши манной —
И спина, и морда.

Дядя был неглупый —
Это-то и гложет!
Он сказал, что взрослый
Так слепить не может.
А почему не может? —
Никто не угадает.
Просто каждый взрослый
Кашу доедает!

Ах, мой ангел, не бойся
Потеплее укройся
Поуютней устройся
Успокойся, усни
Эти жуткие дяди
Не придут Бога ради
Нас с тобой не обидят,
И не тронут они

Ах, мой ангел бесстрашный,
Друг ты мой бесшабашный,
Мой боец рукопашный
Супротив бусурман…
А ведь ты не двужильный
А ведь он семимильный
Безымянный, бесфамильный
Этот самый Роман…

Да, бульварное чтиво,
Кто-то скажет учтиво,
И погасет ревниво
В изголовии свет.
Ты ж, мой ангел, не бойся
Засыпай, успокойся,
Эти жуткие дяди нас не тронут,
Нет, нет.

Ах, эти мелкие ромашечки в саду
такие были в том чернобыльском году.
От первых дачных УВЧ на стороне
до неудачных приключений на луне.

Причем луна, она вообще не на виду,
но есть страна, где с сердцем точно не в ладу.
Довольно скоро, но не в тот проклятый год,
я неуклюже поползу, как луноход…

Причем страна — никто ни в чем не виноват,
когда везде полуразлад, полураспад.
И расщепляется невидимо строка
и облучает жизнь мою наверняка.

Такие мелкие ромашечки цвели,
когда со станции вдвоем на ощупь шли,
а Бог распада, сидя в божеском саду
ронял цветочки в том чернобыльском году.

И снова мелкие ромашки по земле,
и налегке иду, и не навеселе…
Пока глаза глядят, покуда голос есть,
и на дворе не восемьдесят шесть…

Барабан мой, ты моё прошлое!
Я юна была и нежна.
Барабан мой, я стала взрослая —
Никому теперь не нужна.

Были палочки две точёные —
Только нужно ли их иметь?
Милый мой, я теперь учёная,
Я не стала бы так шуметь.

Лотерейный мой братец названый —
Мы дружны с ним немало лет.
Но боюсь, опять, будто назло мне,
Попадётся пустой билет.

Я обманутая обманщица,
И скажу тебе — верь не верь —
Барабан мой! Я барабаншица,
Барабаню в чужую дверь.

А придется ли мне раскаяться
Иль некаянной доживать —
Как, мой бедный, ты будешь маяться,
Будут бить в тебя, добивать.

Но пока мы с тобою оба-два,
А чужих — миллион вокруг.
Так не будем же ставить опыты
Друг на друге, мой милый друг!