Сергей Соловьев - Собрание Стихотворений

Еще вчера шел дождь, и море было серо,
А нынче целый день сияет небосклон,
Хранима Эросом, плывет моя триэра
В божественный Лакедемон.

Уже который день, не покидая вёсел,
Гребут товарищи, морскую зыбь деля.
Для сна и отдыха ни разу я не бросил
Из рук скрипучего руля.

Струятся с гор ручьи растаявшего снега,
Мне треплет волосы душистый ветр весны.
Какая слышится ликующая нега
В журчанье вспененной волны!

Не страшен мне ваш гнев, кичливые Атриды.
Мой жребий царственный открылся мне в тот день,
Когда я пас стада в лугах родимой Иды,
Свирелью прогоняя лень.

Напрасно Азии великую державу
Сулила Гера мне; во всех сраженьях верх
Афина прочила: и почести, и славу
Я с равнодушием отверг.

Но тут, сорвавши с плеч пурпуровую хлену,
«Ты вкусишь радости, доступной лишь богам, —
Киприда молвила, — я дам тебе Елену».
И я упал к ее ногам.

Ни слезы матери, ни отчие седины
Не задержали путь. Во прахе и крови
Пусть рухнет Илион! Всё, всё за миг единый
Ее божественной любви!

Приама древнего прими благословенье.
Уже чертог — в цветах, готов венчальный хор,
И нежных ног твоих зовет прикосновенье
Фиалка ионийских гор.

Остановись, ладья! Как с птичьего полета,
Я вижу весь узор таинственной судьбы.
Привет вши, тростники священные Эврота,
Палестры мраморной столбы.

Кто эта женщина, прелестная, как нимфа,
Стоит в кругу подруг, поднявши диск златой?
В кудрях ее — венок из роз и гиакинфа…
Погибни, Илион святой!

Тайный гость в венке из винограда
В полночь постучался у крыльца:
Отвори мне, юная менада,
В дом впусти ночного пришлеца.

Я устал, оборваны сандальи,
Вся в пыли на посохе лоза,
И полны желанья и печали
Отрока бессонные глаза.

С сердцем, полным ужаса и дрожи,
Грудь и губы устремив ко мне,
Ты не спишь на знойном, смятом ложе,
Свесив ногу в кованном ремне.

Как и я, ты зажжена любовью,
Очи вожделением горят,
И пылает жертвенною кровью
Алых уст и персей виноград.

Встань, возьми потир из кипариса,
Тайный пир для гостя приготовь,
И насыть лобзаньем Диониса
Темную, взволнованную кровь.

Нежная, в венке из роз и хмеля,
Свой хитон на части разорви,
Пей мой взор, исполненный веселья,
Светлого безумья и любви.

В дверь стучу. Тебя, тебя мне надо.
Я устал от долгого пути.
Отвори мне, юная менада,
И порог лобзаньем освяти.

Вся — желанье, вся — тревога,
Без сознанья и без сил,
Ты замедлила немного,
Жрица бога, чуя бога
Приближающийся пыл.

Грозен Вакх, когда к менадам
Он нисходит: трепеща,
Ты возносишь с пьяным взглядом
Тирс, увитый виноградом
И побегами плюща.

Как любовница на ложе,
Млея, кличешь: Вакх! Эвой!
И тимпан из красной кожи
Кружишь в сладострастной дрожи
Над кудрявой головой.

Ты, как жертва в час закланья,
— Непорочна и свята.
В персях — трепет и пыланье,
Дионисова лобзанья
Алчут алые уста.

Ты упала с томным стоном,
Звонко бросивши тимпан…
Тише, с шепотом влюбленным
К персям девы воспаленным
Припадает юный Пан.

Охотник задержал нетерпеливый бег,
Внезапно позабыв о луке и олене.
Суля усталому пленительный ночлег,
Богиня ждет его на ложе томной лени.

Под поцелуями горят ее колени,
Как роза нежные и белые, как снег;
Струится с пояса источник вожделений,
Лобзаний золотых и потаенных нег.

Свивая с круглых плеч пурпуровую ризу,
Киприда падает в объятия Анхизу,
Ее обвившему, как цепкая лоза.

И плача от любви, с безумными мольбами,
Он жмет ее уста горящими губами,
Ее дыханье пьет и смотрит ей в глаза.

На золотом песке, у волн, в тени лавровой,
Две нимфы, белые, как снег, с отливом роз,
Сложили бережно прозрачные покровы
И гребни вынули из золотистых кос.

Климена нежная с Агавой чернобровой
Поплыли, обогнув береговой утес,
И ветер далеко веселый смех разнес,
Ему отозвались прибрежные дубровы.

И целый час слышны удары, крик и плеск.
Но солнце низится, умерив зной и блеск,
И девы стройные, подобные лилеям,

Выходят на песок, который так горяч,
Что им обжег ступни. Они играют в мяч,
Натершись розовым, блистательным елеем.

О, как завистливо любуются тобой
Подруги страстные, когда из медной урны
Ты ножки белые полощешь над рекой,
Или плывешь, смеясь, по глади вод лазурной.

Подруга первых игр и шалостей твоих,
Сама невольно я тобой любуюсь, Хлоя,
И, видя отроков, шепчу: кому из них
В удел достанется блаженство золотое?

Но я заметила, что ты с недавних пор
Вся изменилась вдруг. Как будто утомленья
И неги женственной исполнен детский взор,
Пылает на щеках румянец вожделенья.

Открой всю правду мне. Головкою к плечу
Склонись, обвив меня цветущими руками.
И грудь жемчужную и плечи я хочу
Осыпать черными, змеистыми кудрями.

Ах! что бы Дафнис дал, чтобы ласкать, как я,
Две груди, чистые, как белые голубки,
Шептать: «Я твой, я твой! О Хлоя, ты — моя!»
Целуя сладкие и розовые губки.

Признайся, уж не раз с ним целовалась ты,
И перси нежные его губами смяты…
Ах, и меня зажгли желанья и мечты,
Которыми с тех пор горишь и млеешь вся ты.

Смотри, из тростников сверкает чей-то глаз…
То зритель наших игр и сторож наш прилежный,
Неистовый сатир. Уж он не в первый раз
Улегся в заросли, любуясь нимфой нежной.

Ему пятнадцать лет. Он весел и умен,
Хотя курнос и толст. Венком увенчан хвойным,
И — бедный бог — себя, хотя давно влюблен,
Твоих желанных ласк считает недостойным.

Пойди, и с мальчиком хоть малость пошали.
Принес он яблоко и грушу в дар богине,
И молча на тебя любуется вдали,
От солнца жгучего укрывшись в вязкой тине.

Для слуха робких дев приятен дикий крик
Сатира, сытого восторгом сладострастья.
Лесному отроку отдай себя на миг,
Чтоб задыхался он и хохотал от счастья.

Хлоя

Дафнис! Дафнис! где пропали козы?
Серый волк козу мою возьмет.

Дафнис

Губки дай мне вместо этой розы,
Дай мне грудь за яблоко и мед!

Хлоя

Засмеют меня подруги-нимфы,
Подсмотревши нас из-за куста.

Дафнис

В поле сладко рдеют гиакинфы,
Слаще рдеют Хлоины уста.

Хлоя

Поцелуи, как цветы, срывая,
Ты корней цветку не оборви.

Дафнис

Хлоя! Хлоя! — роза полевая —
Долго ль будешь бегать от любви?

Хлоя

Погоди, пока созреют лозы,
Виноградник ранний не разрушь.

Дафнис

Ах! уста твои душистей розы,
Груди слаще яблоков и груш.

Хлоя

Ах, отстань! мне надоели ласки,
Нас увидеть может кто-нибудь.

Дафнис

Отчего так томны эти глазки,
Отчего заволновалась грудь?

Хлоя

Отчего я так тебе желанна,
Отчего я млею, вся дрожа?

Дафнис

Отчего ты так благоуханна,
Так бела, румяна и свежа?

Хлоя

Полно, голубь, ворковать с голубкой!
Дафнис, будет! захватило дух!

Дафнис

Как хорош над вздернутою губкой
Чуть заметный серебристый пух!

Хлоя

Дафнис, Дафнис, перестань, не трогай
Мне пора, давно пора домой.

Дафнис

Хлоя, к матери вернувшись строгой,
Поцелуи с жарких щечек смой.

Хлоя

Растрепались кудри без повязки.
На, целуй! сюда идут. Бегу.

Дафнис

Вытри, Хлоя, маленькие глазки,
Чтоб не выдать игры на лугу.