Николай Векшин - Полёт шмеля (сборник)
P.S. Это не на Пушкина пародия, а на его подражательницу):
* * *(Игорю Белкину, со смехом из ЧС):
Скрижаль молчит. В башке дурман.
А небо солнцем прожжено.
Из ничего лепи роман
И сей свой бред на решето.
Под звуки джаза с саксофоном
Так изнывала чаша с лоном,
Что вся в терзаниях синкопы
Упала в рифму к слову «попа».
Во время качки я держусь за сердце.
Моря штормят. В душе царит испуг.
О, лаг и леер! Чем бы мне согреться?
Скорей бы в гавань! Много там подруг!
Ох, я чувствую, зверею,
С этих строчек стекленею.
Тут есть струны контрабаса,
Стразы, коврик для намаза,
Сказки, шапка Мономаха,
И пластинка, и сберкасса,
Лук в корзине под столом,
Рубль, дырка… Во дурдом!
Бред исписанных тетрадей…
Софья, сжалься, бога ради!
Дятлов много вокруг. И окраски их странны.
Долбят клювом стихи. Их сиреневый вид
Нагоняет тоску. И в бредовой нирване
Как морзянкой поэт и стучит, и стучит.
«Я люблю тебя до слёз
В этом облаке из роз».
Плохо тут Серов пропел.
Ишь, устроил беспредел!
Я ремейк теперь пишу
И иллюзией дышу.
Принц чарующей мечты!
В виртуале соткан ты!
Плачет роза, плачет недотрога.
Всю ее шипами исколол
Грубый роз, бредущий по дороге.
Лепесток стекает. Во прикол!
Бескрайня звёздна дивна ночь!
Планеты светят в назиданье.
Чтоб Космос этот превозмочь,
Притихни в тихом ожиданье!
Жизни быстрый шаг
Свечку сжигает.
Колет иголкой маг:
В куклу втыкает.
Глупость? Не верю!
И хоть за монету
Я разведу вас стихом,
Утомлю беспросветно.
Как птичка колибри поэтка по граблям порхала,
Нектар собирала меж грядок и майские розы.
Сельхозинвентарь она в граблях своих потеряла.
Влюбилась, как кошка, в те грабли. Где грабли, там слёзы.
Шумел камыш, деревья гнулись,
У неба плакали глаза.
Мальчишка с гейшей кувыркнулись.
Катилась по земле слеза.
Поэт, нажми на тормоза!
«Ты не злилась душой, отменяя проклятья,
Головою не билась в слезах о кровать».
Ох, не надо, Григорий, быть сиреневым дятлом,
Чтоб такую вердыщенку строк написать!
Если сумрачен поэт,
Да еще не жрамши,
Сочинит тогда сонет
Вроде простокваши.
И утро настало, кажись.
Людмила! за рифму держись!
И если стишок ни о чём,
То это тебе нипочём.
Я влюблённым юнцом пробивался
Через стены, фонтаны, «Березку»…
Хоть я с местной фарцою якшался,
Но не пил с нею модную водку.
Вот и кончилась юность златая.
Натеревши мозги до мозолей,
Я прозрел: есть ментальность другая —
Незаметные дедушек роли.
Священный город! На ночь глядя,
Воспринимаю я тебя!
Ты – камень в сердце! Ты – отрада!
Ты – стройный. Ты в душе, как рай.
Душа и сердце у поэта
Не спят, судьбе наперекор.
И белый цвет из кучи света
Леплю я нежно до сих пор.
Не хочу ни секса, ни сакса, ни Стикса, ни даже блуда.
Мой вулкан притомился, дымится во льду ментально.
Не хочу быть ни лузой, ни дивой, ни даже Иудой.
Я как древо у джинна в зигзаге. Стою под флагом.
В преддверии любовного цунами
В душе неразбериха и бедлам.
Блудить не стану. Я грешу стихами.
И убиваю строчкой наповал.
Если тебя не коснулась беда,
Значит, не будет поры ограбленья.
Мистика зла. Пролетают года.
Рыщет беда. Экономь все движенья.
Я на берег, на левый, выйду.
И увижу: твой берег – правый.
Переплыть к тебе что ли смело?
Или просто причёску поправить?
Уткнись, мой друг, прям в Космос мне покрепче!
Увидишь там рельефы мирозданья!
(Там много есть, чего в картинах нету)
И навсегда застрянешь в начертаньях!
Потерявши ясно-сокола,
Я в полынь пойду пешком.
Ох, ты травушка высокая!
Я отдамся нагишом.
(Анатолию Цепину, с пламенным приветом из черного списка):
Увидя цель, залез на скалы,
Повис Тарзаном над мостом.
Он молодым был обезьяном,
Хоть не размахивал хвостом.
Он альпинист был в рваных кедах,
Фотограф ловкий, хоть без брюк.
Он молодой был непоседа.
И – чуть не наступил каюк.
Но в щель засунув свои пальцы,
Попутным ветром увлечен,
Он жив остался. Вот ведь мастер!
Хоть голый, но как чемпион!
(Игорю Белкину, с очередной пародией из ЧС):
Не лезу с Музой на Парнас.
Я сам – почти как гильотина.
Я словом бахаю в Пегас,
А не в промежность или спину.
Не лобызаю всех подряд
Своей расхлюстанною лирой.
Рифмую я, едрёна мать,
Как топором. Но вот сатиру
Я не люблю. И критик бл@дь
Пускай не лезет поправлять.
Его я в черный список кину,
Чтоб не мешал шедевр писать.
(снова ему, снова оттуда):
Если ты правозащитник,
Елы-палы, чья-то мать
Бурей гнева так покроет…
Что за грош начнёшь писать.
(ему же, оттуда же):
Моя страна полна поэтов.
Горланят, брань идет чрез рот.
Эх, воскресить бы нам комбатов
И перетрахать весь народ.
(и снова – ему же, из того же места):
Раз у дев за палисадами
Не рябинится роман,
Помоги, чем можешь, Игорь, им!
Не беги, как графоман!
Хочу упасть в твою пучину,
С ресниц сорваться, в глаз уплыть
И в ностальгии чаровницей
Тебя причудой напоить;
Собрать бессонницы наколки,
Поднять бразильскую любовь,
И треснуть так, чтобы осколки
Пронзали сердце вновь и вновь!
Сердце стучит барабаном.
Арию флейта поёт.
Марш Мендельсона дурманом
Мне прямо в ухи поёт.
Плачет сюита, рыдает.
Где ж ты, изменник родной!?
Свечки во мраке мерцают.
Лето уходит с тобой.
Какой же ты несносный!
Прикованная вся,
Бегу к тебе по росам
И рифмам на сносях.
Ты ворвался, вломился, влетел как тайфун
В мою душу и тело, сорвав все бинты.
Как безумна лавина на крыльях от чувств!
Верю, в ангеле есть все мужские черты.
Несётся танками война.
Миг превращается в разруху.
Снаряды стрел горят до травяного тла.
Поэт потеет, с крыши рухнув.
Ты меня приласкал не пустым рукавом.
Ты ладонью трепал мои русые косы.
Набухал колдовством. Поиграл в перезвон.
Опрокинулась в рожь я, в покосе.
В обнаженную спину ты подло плевал.
Колыхалась трава среди ржи и осины.
Я щадила тебя. Ты щеглом улетал.
Не подставлю я впредь свою спину!
Немного секса – и всё в ажуре.
Порыв и страсть – вот и хорошо.
Свободны люди в любви амуре.
К кому податься бы мне ещё?
Слова подобраны. Подобран и аккорд.
Я добрая. Я под зонтом добра.
Аккорды подобрав, браня свой зонт,
Играю словом, мужа теребя.
Поцеловал? Отвали!
В лезвиях воспринимая,
У королевы замри.
Хоть изо льда, но нагая!
Прижопила Люля булю.
Надудила в зюзик срулю.
Просюсюнила диньдинь.
Чу! Надудилась и – бздынь!
Мы баллы собираем.
На конкурс все, друзья!
И дружно мы читаем,
Что и читать нельзя.
Чиполинно макушка ребёнка в ночи силуэтит.
И животик болит. А Дюймовочку съели кроты.
Ширпотребно из раков и греков сварю винегретик.
Лопоухо пииткой не поротой кину понты.
И тогда я, в арбуз металлический ключик вставляя,
Оседлать табурет с топором постараюсь в метро.
А про ср@ки писать не хочу. И, как птица взлетая,
Я про драки слагаю в корыто своё ремесло.
Лечу, как звезда, в атмосферу.
Глазами призывно вращаю.
Здесь волны морские. Не верите?
Я мифы поштучно слагаю.
Смотрит мой абажур
На твое жалюзи.
Я тебя разбужу.
Ты меня расспроси.
И пускай жалюзи
Не поймет абажур,
Ты меня полюби.
И я крикну «бонжур»!
Внуки, сопли подотрите!
Дочки, победите стрессы!
Через шлюзы и непрухи
Я шагаю, как принцесса!
Знать, погода в бреде виновата.
Заморочки в плесени живут.
Экскременты? В этом – виновата.
Тесен мир! Пусть рейтинг принесут!
Спасибо, комп и монитор,
Что терпите поэта.
Спасибочки, что весь мой сор
Слагается в куплеты.
Я сижу у окна и на осень смотрю.
И усы тереблю, словно кошка.
Я, как мартовский кот, тут про осень пою.
И хвостом колыхаю немножко.
Под звоны пресловутого трамвая
Согреться трудно в блузке и костюме.
Куда послать стишок, не понимаю.
Я аж померк в угрюмой этой думе.
В белье дыра. Надрывно воют лиры.
Как конь я марширую по арене.
О Боже! Удержи же от сатиры!
И пусть не будет морда лика в пене.
Пишу стихи про что хочу.
В душе шабаш. Какое дело!
На абордаж! Я мысль точу!
Душа, взлетевши, аж взопрела.
Строки зарождаются в крови.
Чувств ретивых бурные моменты
Так поют поэмы о любви,
Что гремят торжеств аплодисменты.
Ковырять в носу не надо пальцем.
Не культурно сопли доставать.
Пусть в ноздрях козявки у страдальцев
Экскаватор будет очищать!
Поэт в душе агностик,
Мечтатель и чудак.
Стишки кропает ночью
И бороздит в кулак.
Вагон прокуренный
наполнен осенью.
Прорублен в сумерки
дверной проём.
Хотя я голая,
но мне не холодно:
Губами действуем
с тобой вдвоём.
Есть сомненья поутру?
Так шагай скорей к костру!
Вот и осень на дворе.
Очень грустно на костре.
(Михаилу Яроховичу, увы, из черного списка):
