Жан Молине - "Желаний своевольный рой". Эротическая литература на французском языке. XV-XXI вв.
Жюли не пропустила ни слова из разговора мадам Брикар и Флорентины, сначала она не могла понять, что означают паузы и вздохи, доносившиеся из комнаты, однако наклонив псише, увидела то, чего вполне хватило для постижения тайны, доныне нераскрытой.
Рука кузины, блуждавшая между бедер Флорентины, не оставляла никаких сомнений.
Поэтому вечером она попросила тетушку просветить ее касательно некоторых не вполне понятных ей деталей.
В голову внезапно пришли слова из Евангелия: «Ищите, и найдете». Именно это она пообещала себе сделать на следующий день в библиотеке Жоржа. Но час обеда еще не прозвонил, и ей не терпелось собственными глазами увидеть строение того самого женского алтаря, на котором вершатся судьбы человечества.
Бело-розовое облако батиста соскользнуло к ногам, и Жюли, расположившись перед зеркалом на двери шкафа, сперва застеснялась собственной наготы, затем, успокоившись, остановила взгляд на прекрасной статуэтке, чье отражение смотрело прямо на нее, и замерла в безмолвном восхищении. Эта девушка слишком часто ходила в музеи, а потому обладала слишком развитым чувством прекрасного, чтобы не заметить ослепительную красоту собственных изгибов и округлостей.
Высокая, стройная, от природы пластичная, с гибкой талией, она невольно принимала чувственные позы, и бутончики ее девственных грудей растерянно вскидывали головки, будто на снежных полях были нарисованы клубнично-розовые цветы.
Жюли являлась воплощением определенного типажа — нервозной брюнетки с белой кожей и горячей кровью, чьи страсти, запрятанные глубоко внутри, никогда не выступали на щеках ярким румянцем.
Грот любви, закрытый черным, как смоль, руном, кудрявый, как витые локоны, ниспадающие на плечи, быстро привлек ее внимание.
Она отлично видела, что именно туда кузина положила палец, значит, там хранился ключ к тайнам любви, которые она предчувствовала, но, несмотря на звание старшей сестры, до сих пор для себя не раскрыла.
Она стала ласкать себя, водить пальцем и рукой туда-сюда, но, будучи неопытной, испытала лишь нечто вроде нервического возбуждения.
«Тут кроется что-то еще, — подумала она, — и я узнаю, что именно».
С этой мыслью любопытная Жюли и заснула.
Задолго до того, как новобрачные и мадам Брикар вышли из своих комнат, Жюли перерыла всю библиотеку и обнаружила очаровательный буколический роман, порожденный умом Лонга и названный благозвучными именами: «Дафнис и Хлоя». Листая книгу, она случайно наткнулась на главу, где рассказывалось о чудесном моменте, когда два наивных ребенка, улегшись друг напротив друга, пытаются утихомирить все возрастающую страсть; она закрыла том и спрятала его в карман, чтобы отдаться удовольствию чтения позже, после чего продолжила поиски.
В руки ей попались безумные, обжигающие, растерзанные, воспламеняющиеся страницы «Гамиани» Жорж Санд и Альфреда де Мюссе; она пробежала текст глазами и увидела все то, что, увы, не прилагается в качестве искусных иллюстраций.
Удовлетворившись выбором, Жюли закрылась в своей комнате.
До обеда она успела проглотить «Гамиани», отдельные фрагменты которой показались ей чудовищными; «Дафнис и Хлоя» соответствовали ее нраву гораздо больше; начитавшись вдоволь, она подумала: «Нет, я чувствую, что это еще не всё! Секрет любви, язык любви не для всех одинаков. Я заговорю на собственном языке и расставлю свои акценты».
Поразмыслив, она погрузилась в мечты, ей представилась захватывающая картина: прекрасный мужчина, любезный и галантный, с карими глазами, чей магнетический огненный свет пронзит ее, разожжет в ней огонь и растопит лед.
— Кузина, когда мы возвращаемся в Париж? — спросила Жюли после обеда.
— Когда скажешь, — ответила мадам Брикар немного удивленно, — ты торопишься? Я думала, тебе здесь нравится.
— Конечно. Просто сейчас Жоржу и Флорентине лучше побыть вдвоем, не хочу, чтобы мы стесняли их своим присутствием.
Мадам Брикар не до конца разделяла это мнение.
Для новобрачных сторонние наблюдатели были весьма полезны; Жоржу в его возрасте наверняка хотелось, чтобы близкие друзья внесли немного светскости в супружескую жизнь, разбавив постоянный тет-а-тет.
Однако Жюли оказалась не из тех неуверенных созданий, что меняют свое мнение и гнут спину при малейшем дуновении ветерка, нет! В своих желаниях она отличалась твердостью, поэтому в тот же вечер коляска Жоржа доставила кузин на улицу д'Ассас.
Тайной причиной такой спешки было желание присутствовать следующим вечером на приеме мадам Брикар, где появится виконт Саски — вечный ухажер Жюли.
Ожидания девушку не обманули; к половине десятого он прибыл, отмечая временем своего приезда то особенное, привилегированное положение, в силу которого мадам Брикар пропускала оперу и прочие рауты.
Жюли видела виконта много раз и знала о его любви к себе, но в тот вечер он предстал перед ней в новом свете, и недаром щеки ее горели сильнее обычного, пока он учтиво целовал протянутую ему маленькую ручку.
Поскольку виконт не был новичком в любовных делах, он заметил волнение Жюли, и сердце его забилось чаще от присутствия этой юной девушки, к которой он испытывал глубокое и искреннее чувство.
У мадам Брикар в тот вечер собралось много народу, поэтому уединиться, не вызвав подозрений, было легко.
Жюли и виконт воспользовались этим, однако чувствовали себя не в своей тарелке, как будто им не давал покоя тяжкий груз; обоим всегда нравились большие компании и веселое времяпрепровождение.
— Что с вами? — спросила Жюли, стараясь своим вопросом прервать неловкую паузу.
— Я хотел спросить у вас то же самое, — ответил молодой человек, улыбаясь, — но раз уж вы первая начали, скажу вам совсем тихо, шепотом, хотя мне страстно хотелось бы прокричать это на всю округу: со мной моя обожаемая Жюли, со мной то, что я безумно вас люблю! Нам приходится объясняться в присутствии еще двадцати человек, и мои раскаленные, продиктованные сердцем слова, прежде чем коснуться вашего слуха, должны застыть в светской улыбке! А всё нелепые условности, из-за которых мы не можем остаться наедине, чтобы я, по крайней мере, смог отстоять свои слова, попытаться убедить вас в том, что моя жизнь в ваших руках, и, если бы вы доверили мне свою, я стал бы самым счастливым человеком на свете.
Виконт не открыл девушке ничего нового, однако же впервые прямо заявил: «Я вас люблю».
Она почувствовала, как вся расцветает от любви к этому красивому молодому человеку, чья страстная — насколько возможно в толпе гостей — речь взволновала ее до глубины души.
— Жюли, я сказал вам, что давит на мое сердце, а вы — ведь вам тоже не по себе — вы не скажете отчего?
— Не здесь! Мы обсуждаем слишком серьезные вещи, а это место все опошляет, нельзя говорить о любви в обществе равнодушных.
— Но где же? Где еще? Я не могу видеться с вами в другом месте, это противоречит правилам приличия.
Жюли секунду поколебалась.
— Послезавтра, — сказала она, — после обеда моя кузина отправится в замок «Шармет», она проведет там вечер, а я останусь здесь; приходите, заверьте Корали, что у вас ко мне поручение от мадам Брикар, которую вы только что встретили.
— Вы ангел!
— Я? Нет. Просто женщина. Вот и все. Неужели этого недостаточно?
— Это больше, чем я заслуживаю.
— Эй, заговорщики, что вы тут замышляете и где ваши белые парики и черные воротнички? — сказала мадам Брикар, сочтя, что уединенная беседа затянулась. — Помогите-ка мне попотчевать гостей.
В полночь, когда все разъехались, мадам Брикар с улыбкой обратилась к Жюли:
— Что же такого интересного тебе рассказывал наш польский красавец? Не думает ли он о том, что флердоранж пойдет твоим темным волосам так же, как белокурой шевелюре Флорентины?
— Прежде он скажет об этом вам, кузина, ведь вы мне как мать!
— Я тебя люблю и несу за тебя ответственность, поэтому буду счастлива, если твоя жизнь устроится. Виконт родом из чудесной семьи, достаточно богатой, так что денег хватит и на свадьбу, и на будущее: если он тебе нравится, если вы любите друг друга, я с радостью тебя поддержу. Распоряжайся своей судьбой разумно. И все будет хорошо.
— Спасибо, кузина, — ответила девушка, взволнованная, но как будто освобожденная от угрызений совести одобрительными словами той, которую Жюли считала и матерью и отцом.
На следующий день она не покидала своей комнаты, видимо, книги, прочитанные в «Шармет», давали свои плоды; смутные представления, пробудившиеся в юном организме, соединились в одно стремление, сознание озарилось светом; и в то же время безудержное желание выплеснуть всплывшее из романов сладострастие, охватило ее существо.
