Жан Молине - "Желаний своевольный рой". Эротическая литература на французском языке. XV-XXI вв.
Мадам Брикар воспользовалась этим, увлекла кузину в спальню, и, пока Жюли в будуаре разглядывала приданое сестрицы, разложенное в больших шкафах с зеркалами, усадила ее рядом с собой в кресло.
— Милая моя бедняжка, — произнесла полковница, с чувством хватая Флорентину за руки, — как ты себя ощущаешь в роли жены?
— Замечательно, кузина! Жорж очень заботлив и нежен.
— Господи, на его счет я не сомневалась, но ты-то как, моя дорогая?
— Я? Я абсолютно счастлива, и не вижу причин, чтобы этому счастью не продлиться.
— Я тоже, тоже, но, может, он был с тобой немного груб? Мужчины, даже самые лучшие из мужчин, в некоторых обстоятельствах перестают быть мягкими.
— Груб? Он? Боже, конечно, нет! Я вас уверяю, он очень внимателен и заботлив.
— Ладно, я вижу, все прошло хорошо, и ты довольна. Жорж, наверное, посоветовался со своим врачом (мадам Брикар могла бы поделиться собственным опытом, но сочла, что в подобной ситуации лучше подставить девушке крепкое плечо доктора), и тот ему дал смягчающую мазь или бальзам.
— Зачем?
Мадам Брикар удивленно посмотрела на Флорентину.
— Ну как же, чтобы избавить тебя от боли, которая всегда сопровождает для женщины первую любовную схватку. Творец создал битву как цену победы, недаром первый любовный экстаз и материнство сопровождаются кровопролитием.
Мадам Брикар любила вести такие беседы и могла бы говорить еще долго, если бы племянница не прервала ее словами:
— Кузина, я совершенно не понимаю, о чем вы толкуете. Раз уж мы в тесном женском кругу (Флорентина произнесла «в тесном женском кругу» с крайней серьезностью, вызвавшей у старой полковницы улыбку), я осмелюсь рассказать вам, что испытала восхитительное чувство, причем не один раз; и не было ни битвы, ни кровопролития.
— Да? Но как же…
В голове у мадам Брикар пронеслась ужасная мысль, полковница тут же ее отринула, сочтя безумной. Нет-нет, девушка с самого детства оставалась под надзором тетушки, а наивность, с которой Флорентина делилась своими впечатлениями, только доказывали ее незапятнанную чистоту.
Внезапно она догадалась, как все было на самом деле, и подумала: «Черт возьми, неужто мой дорогой племянник утратил сноровку?»
— Милая, значит, твой муж еще не воспользовался своим супружеским правом. Не хотел тебя напугать, это похвально.
— Да нет же!
— В каком смысле?
— Не будьте так жестоки — не заставляйте меня об этом рассказывать, ведь вы были замужем и знаете, как все происходит!
— Это точно! Спустя четыре дня после моей брачной ночи пришлось вызывать доктора — я не выдержала столь резкого перевоплощения из девушки в женщину.
— То есть пока я не женщина?
— Не думаю, милая: ты дева неразумная, вот ты кто. По крайней мере, судя по твоим рассказам.
— Мне б хотелось узнать… — прошептала Флорентина.
Кузина притянула девушку к себе, усадила на колени и, просунув руку Флорентине под юбки, легонько дотронулась до заветного бугорка, который тут же вскинул свою розовую головку. Тогда, нежно щекоча пухлые врата, она опустила палец чуть ниже и попыталась войти в сокровенную пещеру, но на пути возникла мощная преграда.
— Кузина, вы делаете мне больно, — сказала Флорентина.
— Вот видишь, чтобы перевоплотиться, придется пострадать. Ты станешь женщиной лишь тогда, когда Жорж резкими порывистыми толчками мужского орудия любви, которым он, конечно же, обладает, прорвет девственную плеву, называемую также гименом; он проникнет в самые недосягаемые глубины тебя, наполнит их горячим любовным напитком, оплодотворит девственное лоно, и ты испытаешь неведомое доныне блаженство.
Но кровь польется обязательно, мимолетной болью ты расплатишься за радости любви и материнства. Жорж, наверное, решил тебя поберечь.
— Но я всё-таки почувствовала…
— И почувствуешь снова.
С этими словами старая полковница ловким движением возбудила орган чувств, и Флорентина вновь ощутила приятный спазм, который ночью показался ей результатом сексуального наслаждения.
— Бог мой! С Жоржем было так же чудесно, — пролепетала она. — Значит, женщина способна… способна… доставить радость подруге?
Полковница подавила загадочную улыбку и тихонько указала на дверь в будуар, откуда больше не доносился шорох перебираемых Жюли вещей.
Флорентина мигом поднялась, одарила тетушку долгим поцелуем и позвала сестру, которая тут же появилась в дверях — зардевшаяся и взбудораженная.
— Ну как, сестричка, — спросила Флорентина, — понравились мои наряды? Захотелось замуж?
— Насчет замужества не знаю, смотря с кем, а вот любить и быть любимой — это да.
— Все своим чередом, — сказала мадам Брикар. — И кто знает? Я знакома с одним виконтом, он, кстати, разделяет твое мнение.
Жюли вспыхнула; снаружи послышался голос Жоржа, который стучал в дверь спальни, спрашивая разрешения войти.
— Нет-нет, — ответили ему, — лучше мы к вам.
Жорж сиял от счастья: Альбер был в Париже, и Жан забрал у него драгоценные капли; теперь оставалось принять их по рецепту и переварить вместе с шутливым, но язвительным письмом, коим Альбер счел необходимым сопроводить посылку.
Обед прошел весело. Мадам Брикар не смогла удержаться от ехидных намеков в адрес Жоржа, впрочем, он сделала вид, что не понял ее намеков, а про себя сказал: «Вот старая ведьма!»
Он питал к тетушке теплые чувства, но не особенно ее почитал.
«Что она наговорила моей жене! О, моя дорогая жена! Терпение! Сегодня ночью мы все проясним. Не знаю, подействовала ли на меня бутылка Шамбертена многолетней выдержки или капли, но я чувствую многообещающее напряжение даже при виде почтенных и почитаемых выпуклостей мадам Брикар».
Дамы отдали должное шампанскому, но господин Водрез отказался даже от бокала, и тетушка подумала: «Не буду ничего ему говорить, он сам все прекрасно знает и, похоже, готовится к бою».
Было решено, что дамы останутся в замке на несколько дней. Полковница под предлогом усталости довольно рано удалилась в свою комнату, захватив с собой Жюли, якобы для того, чтобы та ей перед сном почитала. Жорж был тетушке бесконечно признателен.
— Милая, — сказал он жене, — давай последуем примеру кузины и поднимемся наверх. Я немного устал.
— С удовольствием.
— Тогда иди первой, а как отпустишь горничную, я к тебе присоединюсь.
Жорж отправился к себе в комнату, скинул одежду, приготовил воду для мытья, вылил себе на спину кувшин ледяной воды, затем окропил все тело целиком, включая боевое орудие, хорошенько вытерся и провел по шее, пояснице, рукам, паху и бедрам губкой, пропитанной «Венгерской водой», чье воздействие после холодного купания стимулировало первое напряжение мускула. Затем он надел халат, выпил чашку ванильного чая, к аромату которого примешивался запах афродизиака, доставленного из Парижа, и, окрыленный собственной смелостью, влетел в спальню жены, отделенную от его комнаты лишь будуаром.
Флорентина сидела на своей огромной мягкой кровати, восхитительная, манящая и немного взволнованная, среди волн кружев и надушенного батиста, и, облокотившись на подушку, ждала супруга, предчувствуя, что вторая брачная ночь обернется окончательным посвящением.
На этот раз Жорж не допустил своей прежней оплошности и не позволил очарованию прелюдии перебить накал страсти; проходя мимо будуара, он взял баночку охлаждающего крема и щедро намазал им все, что нужно, поэтому, ощутив жар двух сплетенных тел, их магнетическое притяжение, он одарил свою вторую половинку ласками на скорую руку и пошел в атаку, твердо решив, что никакие промедления не остановят его в минуту любовного порыва. Ловким движением он уложил девушку поудобнее и, с чувством гордости за свою эрекцию, спровоцированную хорошей подготовкой, ринулся вперед, первым же толчком добившись успеха — Флорентина закричала.
— Крепись, дорогая, чтобы испытать счастье, надо пережить несколько минут страдания. Помоги мне, и будет не так больно, двигайся мне навстречу.
Если бы не беседа с мадам Брикар, Флорентина, конечно, сопротивлялась бы, но ей было чересчур обидно, что она до сих пор девственница и что кузина, наверное, смеется над ней. В эту ночь Флорентина чувствовала себя с мужем свободнее, чем накануне, а потому повиновалась и удвоила его старание движением вперед-назад и тихим постаныванием, которое Жорж заглушал поцелуями; вскоре, благодаря охлаждающему крему, движения стали более сноровистыми, Жорж сделал резкий толчок и, наконец, прорвался. Победоносный крик Жоржа прозвучал в унисон со стоном Флорентины; девушке казалось, что ее пронзили насквозь, и в то же время она чувствовала высшее наслаждение; боль стихала под воздействием ласки, которой супруг наполнял ее недра; ей представлялось, будто бы ее крепко целуют изнутри; затем в нее потекло что-то горячее и приятное; сладкий, знакомый с прошлой ночи, но невероятно сильный спазм, потряс ее тело; Флорентина потеряла сознание и пришла в себя лишь через несколько секунд от поцелуев Жоржа.
