Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов
94. «Когда, приникнув к изголовью…»
Когда, приникнув к изголовью,
Твой взор печальный я ловлю,
Ты говоришь, что я люблю
Какой-то странною любовью.
Ты говоришь, что я не весь
В порывах нежности и страсти,
Что я иной покорен власти
И что мечты мои не здесь…
Права ли ты? Я сам не знаю,
Но может быть, что ты права…
В тебе, мой друг, я созерцаю
Как будто отблеск божества.
В тебе люблю я отраженье
Сквозящей в мире красоты,
И молодое вдохновенье,
И вдохновенные мечты…
95. «Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума…»
Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума…
Всё замерло в чаще; вокруг разлита
Какая-то полная дум красота,
Какая-то стройная дума…
Всё будто бы грезит — не смутными снами,
А странным, прозрачным подобием сна,—
И кажется мне, что сама тишина
Трепещет немыми струнами…
Гляжу и любуюсь… И, мнится, готова
Природа поведать мне тайну свою, —
И я, как влюбленный, пред нею стою
И жду вдохновенного слова…
Но тихо, как прежде, в дубраве угрюмой,
И тщетно стараюсь я в звуки облечь
Ее вековечную, стройную речь
С ее величавою думой…
96. «Всё движется стройно: плывут облака…»
Всё движется стройно: плывут облака,
Колеблется небо… Ладьей мировою,
Как парусом белым, как легкой ладьею,
Незримая правит рука…
Вселенная движется… Звезд вереницы
Свершают намеченный богом полет,
И солнца, вращаясь, стремятся вперед,
Как оси одной колесницы…
Сменяются ровно прилив и отлив,
И волны седые в бушующем море,
И ранние зори, и поздние зори,
И жатвы возделанных нив…
Один человек в бесконечной тревоге
Возводит без устали призрачный храм,
И вечно стремится к священным дарам,—
И вечно стоит на пороге…
97. «Я не могу смотреть с улыбкою презренья…»
Я не могу смотреть с улыбкою презренья
На этот грешный мир, мир будничных забот, —
Я сам его дитя. Как в небе звездочет,
Ищу я на земле святого откровенья, —
И тайна бытия мучительно гнетет
Колеблющийся ум. Смущенною душою
Я чую истину, стараюсь уловить
Неведомой рукой запутанную нить, —
Но светоч то блеснет, то гаснет предо мною…
Зачем проходим мы ареною земною?
К чему шумливою толпой
Напрасно длим жестокий бой?..
И верить я хочу, что вековечный разум
Вселенной сходство дал с блистательным алмазом.
Явления на нем, как грани без числа,
В смешении добра и трепетного зла
Сливаются в одно прозрачное сиянье.
Алмазу нужен свет, — и чистое сознанье
Влечет мою мечту к престолу божества…
И, мнится, самый грех и самое страданье —
Всего лишь грани вещества.
98. «Я верю в тайны сновидений…»
Я верю в тайны сновидений,
В мои пророческие сны…
Лучи высоких вдохновений
Так ясно в них отражены!
Когда сомненье не связует
Полета творческой мечты,
Душа свободная рисует
Свободно облик красоты.
Мне в грезах истина сияет
И путь к Создателю открыт,
И кто-то разум вдохновляет,
И кто-то сердцу говорит…
Проснусь, грустя, — и сам не знаю,
Тогда ли глубже я живу,
Когда я сон переживаю
Иль верю грезам наяву…
99. «Как слепо люди ненавидят…»
Как слепо люди ненавидят
И как случайно страстью дышат:
Имеют очи — и не видят,
Имеют уши — и не слышат!
Они не видят и не слышат,
Не верят знаменьям чудес,
И не для них звездами вышит
Ковер полуночных небес…
К земле прикованы судьбою,
Презревши твердь и божество,
Они идут земной тропою, —
Как будто ищут под собою
Могил для праха своего…
Как слепо люди ненавидят
И как случайно страстью дышат:
Имеют очи — и не видят,
Имеют уши — и не слышат!
100. «В осенний вечер дышит лес…»
В осенний вечер дышит лес
Невыразимою печалью…
Задернут траурной вуалью
Простор заплаканных небес.
Заката дальнего багрянец
Зловещим зыблется пятном,
Как лихорадочный румянец
На лике бледном и больном.
В поблекших красках увяданья,
В паденьи каждого листка
Живые чудятся страданья,
Живая чудится тоска.
В тени обманчивой и шаткой
Как будто шепчется листва,
И полны позднею догадкой
Ее предсмертные слова…
101. «В глуши сырой и ароматной…»
В глуши сырой и ароматной,
Где блекнет папоротник сонный,
Брожу, в раздумие влюбленный,
Слежу за грезой непонятной.
Скажите, пасмурные ели,
Скажите, сумрачные сосны,
В каких скорбях вы поседели,
Какою былью пролетели
Над вами радостные весны?
Кто, дивный, шепчет мне из леса?
Чей это шепот сокровенный
Звучит, протяжный и мгновенный,
Из беспросветного навеса?
То шепчет сердцу глушь лесная
О первых днях земного мая,
Об утре дней благоуханном
В лесу святом и первозданном.
Я замер, жду, припоминаю,
Ловлю дыхание лесное.
И вновь душой переживаю
Бог весть когда пережитое.
102. «Скрывай сердечное волненье…»
Скрывай сердечное волненье
И трепет пламенной любви,
Будь скуп в речах: слова твои
Смутят прекрасное виденье.
Пуглива робкая мечта,
Не воплощай ее поспешно:
Пока любовь твоя безгрешна,
Тебе подвластна красота.
Но если речью дерзновенной
И блеском взоров огневых
Изменишь тайне сокровенной,
Заветной тайне дум твоих,—
Тогда померкнет обаянье
Влюбленных грез, счастливых снов
И промелькнет, как очертанье
Гонимых ветром облаков.
103. ВСАДНИК
Тонет даль в тумане бледном,
Хмур безлунный свод небес…
Едет всадник в шлеме медном
И с копьем наперевес.
Конь в пыли, склонен к подпруге
У стремян чеканный щит,
На чешуйчатой кольчуге
Золоченый крест горит.
Рукоятью меч широкий
Ударяет по седлу…
Едет всадник одинокий
И глядит в седую мглу.
Он глядит из-под забрала,
И пылает взор его
Верой в святость идеала,
В красоту и божество.
Он мечтой весь мир объемлет
И зовет на бой со злом,
А оно — сидит и дремлет
У него же за седлом.
104. «Опять волнует вдохновенье…»
Опять волнует вдохновенье
Мой хмурый, мой пытливый ум,
И, точно бури приближенье,
Мне всё внятнее странный шум
Прибоя образов и дум.
Еще тиха пучина моря,
Еще прозрачен небосвод, —
Но скоро, скоро, вихрю вторя,
Немая арфа спящих вод
Протяжно песню запоет…
И, точно злобствуя над тучей,
Зигзаги молнии летучей
Ее огнем избороздят…
И дух мой, трепетом объят,
Сольется с бездною созвучий.
105. «Бывают дни, когда священную тревогу…»
