Антология - Песни и романсы русских поэтов

     Дубрава шумит;
     Сбираются тучи;
     На берег зыбучий
     Склонившись, сидит
В слезах, пригорюнясь, девица-краса;
И полночь и буря мрачат небеса;
И черные волны, вздымаясь, бушуют;
И тяжкие вздохи грудь белу волнуют.

     «Душа отцвела;
     Природа уныла;
     Любовь изменила,
     Любовь унесла
Надежду, надежду — мой сладкий удел.
Куда ты, мой ангел, куда улетел?
Ах, полно! я счастьем мирским насладилась:
Жила, и любила… и друга лишилась.

     Теките струей
     Вы, слезы горючи;
     Дубравы дремучи,
     Тоскуйте со мной.
Уж боле не встретить мне радостных дней,
Простилась, простилась я с жизнью моей:
Мой друг не воскреснет; что было, не будет…
И бывшего сердце вовек не забудет.

     Ах! скоро ль пройдут
     Унылые годы?
     С весною — природы
     Красы расцветут…
Но сладкое счастье не дважды цветет.
Пускай же драгое в слезах оживет;
Любовь, ты погибла; ты, радость, умчалась;
Одна о минувшем тоска мне осталась».

Мой друг, хранитель-ангел мой,
О ты, с которой нет сравненья,
Люблю тебя, дышу тобой;
Но где для страсти выраженья?
Во всех природы красотах
Твой образ милый я встречаю;
Прелестных вижу — в их чертах
Одну тебя воображаю.

Беру перо — им начертать
Могу лишь имя незабвенной;
Одну тебя лишь прославлять
Могу на лире восхищенной,
С тобой, один, вблизи, вдали.
Тебя любить — одна мне радость;
Ты мне все блага на земли;
Ты сердцу жизнь, ты жизни сладость.

В пустыне, в шуме городском
Одной тебе внимать мечтаю;
Твой образ, забываясь сном,
С последней мыслию сливаю;
Приятный звук твоих речей
Со мной во сне не расстается;
Проснусь — и ты в душе моей
Скорей, чем день очам коснется.

Ах! мне ль разлуку знать с тобой?
Ты всюду спутник мой незримый;
Молчишь — мне взор понятен твой,
Для всех других неизъяснимый;
Я в сердце твой приемлю глас;
Я пью любовь в твоем дыханье…
Восторги, кто постигнет вас,
Тебя, души очарованье?

Тобой и для одной тебя
Живу и жизнью наслаждаюсь;
Тобою чувствую себя;
В тебе природе удивляюсь.
И с чем мне жребий мой сравнить?
Чего желать в толь сладкой доле?
Любовь мне жизнь — ах! я любить
Еще стократ желал бы боле.

С тех пор как ты пленен другою,
Мальвина вянет в цвете лет;
Мне свет прелестен был тобою;
Теперь — прости, прелестный свет!
Ах! не отринь любви моленья:
Приди… не сердце мне отдать,
Но взор потухший мой принять
В минуту смертного томленья.

Спеши, спеши! близка кончина;
Смотри, как в час последний свой
Твоя терзается Мальвина
Стыдом, любовью и тоской;
Не смерти страшной содроганье,
Не тусклый, безответный взгляд
Тебе, о милый, возвестят,
Что жизни кончилось страданье.

Ах, нет!.. когда ж Мальвины муку
Не услаждает твой приход,
Когда хладеющую руку
Она тебе не подает,
Когда забыт мой друг единый,
Мой взор престал его искать,
Душа престала обожать, —
Тогда — тогда уж нет Мальвины!

  О милый друг! теперь с тобою радость!
  А я один — и мой печален путь;
  Живи, вкушай невинной жизни сладость;
В душе не изменись; достойна счастья будь…
Но не отринь в толпе пленяемых тобою
Ты друга прежнего, увядшего душою;
Веселья их дели — ему отрадой будь;
    Его, мой друг, не позабудь.

  О милый друг, нам рок велел разлуку:
  Дни, месяцы и годы пролетят,
  Вотще к тебе простру от сердца руку —
Ни голос твой, ни взор меня не усладят.
Но и вдали моя душа с твоей согласна;
Любовь ни времени, ни месту неподвластна;
Всегда, везде ты мой хранитель-ангел будь,
    Меня, мой друг, не позабудь.

  О милый друг, пусть будет прах холодный
  То сердце, где любовь к тебе жила, —
  Есть лучший мир; там мы любить свободны;
Туда моя душа уж всё перенесла;
Туда всечасное влечет меня желанье;
Там свидимся опять; там наше воздаянье;
Сей верой сладкою полна в разлуке будь —
    Меня, мой друг, не позабудь.

Минутная краса полей,
Цветок увядший, одинокой,
Лишен ты прелести своей
Рукою осени жестокой.

Увы! нам тот же дан удел,
И тот же рок нас угнетает:
С тебя листочек облетел —
От нас веселье отлетает.

Отъемлет каждый день у нас
Или мечту, иль наслажденье.
И каждый разрушает час
Драгое сердцу заблужденье.

Смотри… очарованья нет;
Звезда надежды угасает…
Увы! кто скажет: жизнь иль цвет
Быстрее в мире исчезает?

Раз в крещенский вечерок
    Девушки гадали:
За ворота башмачок,
    Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
    Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
    Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
    Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
    Песенки подблюдны.

Тускло светится луна
    В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
    Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
    Вымолви словечко;
Слушай песни круговой,
    Вынь себе колечко.
Пой, красавица: „Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
    Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
    При святом налое“».

— «Как могу, подружки, петь?
    Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
    В грусти одинокой.
Год промчался — вести нет,
    Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
    Им лишь сердце дышит…
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
    Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
    Ангел-утешитель».

Вихрем бедствия гонимый,
Без кормила и весла,
В океан неисходимый
Буря челн мой занесла.
В тучах звездочка светилась;
«Не скрывайся!» — я взывал;
Непреклонная сокрылась;
Якорь был — и тот пропал.

Всё оделось черной мглою,
Всколыхалися валы;
Бездны в мраке предо мною,
Вкруг ужасные скалы.
«Нет надежды на спасенье!» —
Я роптал, уныв душой…
О безумец! Провиденье
Было тайный кормщик твой.

Невиди́мою рукою;
Сквозь ревущие валы,
Сквозь одеты бездны мглою
И грозящие скалы,
Мощный вел меня хранитель.
Вдруг — всё тихо! мрак исчез;
Вижу райскую обитель…
В ней трех ангелов небес.

О спаситель-провиденье!
Скорбный ропот мой утих;
На коленах, в восхищенье,
Я смотрю на образ их.
О! кто прелесть их опишет?
Кто их силу над душой?
Всё окрест их небом дышит
И невинностью святой.

Неиспытанная радость —
Ими жить, для них дышать;
Их речей, их взоров сладость
В душу, в сердце принимать.
О судьба! одно желанье:
Дай все блага им вкусить;
Пусть им радость — мне страданье;
Но… не дай их пережить.

Кольцо души-девицы
Я в море уронил;
С моим кольцом я счастье
Земное погубил.

Мне, дав его, сказала:
«Носи, не забывай!
Пока твое колечко,
Меня своей считай!»

Не в добрый час я невод
Стал в море полоскать;
Кольцо юркнуло в воду;
Искал… но где сыскать!..

С тех пор мы как чужие,
Приду к ней — не глядит!
С тех пор мое веселье
На дне морском лежит!

О ветер полуночный,
Проснися! будь мне друг!
Схвати со дна колечко
И выкати на луг.

Вчера ей жалко стало:
Нашла меня в слезах!
И что-то, как бывало,
Зажглось у ней в глазах!

Ко мне подсела с лаской,
Мне руку подала,
И что-то ей хотелось
Сказать, но не могла!

На что твоя мне ласка,
На что мне твой привет?
Любви, любви хочу я…
Любви-то мне и нет!

Ищи, кто хочет, в море
Богатых янтарей…
А мне мое колечко
С надеждою моей.

«Скажи, что так задумчив ты?
  Всё весело вокруг;
В твоих глазах печали след;
  Ты, верно, плакал, друг?»

— «О чем грущу, то в сердце мне
  Запало глубоко;
А слезы… слезы в сладость нам;
  От них душе легко».

— «К тебе ласкаются друзья,
  Их ласки не дичись;
И что бы ни утратил ты,
  Утратой поделись».

— «Как вам, счастливцам, то понять,
  Что понял я тоской?
О чем… но нет! оно мое,
  Хотя и не со мной».

— «Не унывай же, ободрись;
  Еще ты в цвете лет;
Ищи — найдешь; отважным, друг,
  Несбыточного нет».

— «Увы! напрасные слова!
  Найдешь — сказать легко;
Мне до него, как до звезды
  Небесной, далеко».

— «На что ж искать далеких звезд?
  Для неба их краса;
Любуйся ими в ясну ночь,
  Не мысля в небеса».

— «Ах! я любуюсь в ясный день;
  Нет сил и глаз отвесть;
А ночью… ночью плакать мне,
  Покуда слезы есть».

Минувших дней очарованье,
Зачем опять воскресло ты?
Кто разбудил воспоминанье
И замолчавшие мечты?
Шепнул душе привет бывалой;
Душе блеснул знакомый взор;
И зримо ей минуту стало
Незримое с давнишних пор.

О милый гость, святое Прежде,
Зачем в мою теснишься грудь?
Могу ль сказать: живи надежде?
Скажу ль тому, что было: будь?
Могу ль узреть во блеске новом
Мечты увядшей красоту?
Могу ль опять одеть покровом
Знакомой жизни наготу?

Зачем душа в тот край стремится,
Где были дни, каких уж нет?
Пустынный край не населится,
Не Узрит он минувших лет;
Там есть один жилец безгласный,
Свидетель милой старины;
Там вместе с ним все дни прекрасны
В единый гроб положены.

В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает барабанщик;
И ходит он взад и вперед,
И бьет он проворно тревогу.
И в темных гробах барабан
Могучую будит пехоту:
Встают молодцы егеря,
Встают старики гренадеры,
Встают из-под русских снегов,
С роскошных полей италийских,
Встают с африканских степей,
С горючих песков Палестины.

В двенадцать часов по ночам
Выходит трубач из могилы;
И скачет он взад и вперед,
И громко трубит он тревогу.
И в темных могилах труба
Могучую конницу будит:
Седые гусары встают,
Встают усачи кирасиры;
И с севера, с юга летят,
С востока и с запада мчатся
На легких воздушных конях
Один за другим эскадроны.

В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает полководец;
На нем сверх мундира сюртук;
Он с маленькой шляпой и шпагой;
На старом коне боевом
Он медленно едет по фрунту;
И маршалы едут за ним,
И едут за ним адъютанты;
И армия честь отдает.
Становится он перед нею,
И с музыкой мимо его
Проходят полки за полками.

И всех генералов своих
Потом он в кружок собирает,
И ближнему на ухо сам
Он шепчет пароль свой и лозунг;
И армии всей отдают
Они тот пароль и тот лозунг:
И Франция — тот их пароль,
Тот лозунг — Святая Елена.
Так к старым солдатам своим
На смотр генеральный из гроба
В двенадцать часов по ночам
Встает император усопший.