Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии: XIX век
Обзор книги Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии: XIX век
Для студентов и преподавателей вузов. Кроме учебных целей книга может быть интересна для каждого, кто неравнодушен к поэзии, стремится ближе познакомиться с её корифеями и глубже понять таинственную сущность поэтического слова.
Евгений Борисович Глушаков
Великие судьбы русской поэзии: XIX век
Уроки российской поэзии (предисловие)
Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Блок, Есенин… Сами поэты являются созданием тех же мировых сил, на которых зиждется поэзия, и поэтому представляют собою нечто совершенное. Вот почему судьба каждого из них обладает могучим нравственным содержанием и преподаёт обществу свой неповторимый урок…
Многое теперь разорено, погублено, утрачено. Перетёрты в красной давильне сталинского террора племена и сословия жертвенного Отечества нашего. Лишилась Русская земля и многих замечательных поэтов. Кто бандитски убит, кто злодейски казнён, кто доведён до самоуничтожения… Сделано всё, чтобы обезобразить, истребить и написанное ими.
Но власть народа над его кровным, родовым неотъемлема. И оклеветанные, поруганные, ошельмованные имена поэтов возвращаются к породившему и воспитавшему их народу, возвращаются в чистоте и святости. Доходит до великого адресата и сама поэзия, заключающая в себе силы и духовные начала его грядущего развития.
В мемуарах К. Чуковского приводится случай, когда Александр Александрович Блок довольно долго разглядывал карандашный набросок, сделанный с Лермонтова его сослуживцем Д. Паленом. На рисунке поэт был изображён ««очень русским», простым офицером в измятой походной фуражке». – «Не правда ли, Лермонтов только такой? – спросил Александр Александрович, передавая рисунок собеседнику. – Только на этом портрете? На остальных – не он».
Автор биографических очерков, собранных в этой книге, стремился к изображению своих персонажей не в парадной обстановке припудренного и напомаженного официоза, а в самой непринуждённой, будничной. И способствовала этому не столько мудрая подсказка Блока, сколько прирождённая ненависть ко всякому пресмыкательству и преклонению перед мёртвыми и живыми кумирами.
Обходить острые углы автор посчитал неплодотворным, а также посчитал нечестным умалчивать о не совсем благовидных поступках столпов отечественной литературы. Но при этом ничуть не сомневался, что через мелочное и суетное, чем наполнена всякая человеческая жизнь, неизбежно по праву истины проступит и выявится то великое, что поставило эти судьбы так высоко над временем и людьми.
Обыкновенно в биографии того или иного поэта, если и цитируются стихи, то делается это скупо, короткими фрагментами; а то стихотворная часть и вовсе выносится за рамки повествования. И это – серьёзное упущение. Приведённое к месту стихотворение не только помогает понять натуру и душевное состояние поэта, но и дополняет рассказ неповторимым звучанием его голоса, сокровенным биением сердца.
И тогда жизнь поэта оказывается наиболее ярким и полным комментарием к его творчеству, а творчество – наилучшей иллюстрацией к жизни. Принцип слитного показа судьбы и творчества и был положен в основу создания этой книги. А вот насколько задуманное состоялось, судить читателю. За ним право решать, какое изображение правдиво, а какое нет. И отнюдь не обязательно его предпочтение будет отдано «портретной галерее», сияющей со стен литературных кабинетов и университетских аудиторий.
А всё-таки, почему беглый рисунок лермонтовского однополчанина показался Блоку правдивее тщательно прописанных и отлакированных портретов? Вероятно, в силу своей непритязательности и простоты. Б. Пален не пытался изобразить своего товарища великим поэтом, исполненным высоких мыслей и прозрений, а нарисовал только то, что видел и как видел. В отсутствии всякой тенденциозности и заключён успех его работы.
Поэт и толпа (Александр Сергеевич Пушкин)
Поэт, его жизнь и творчество всегда едины, ибо и вызревают одновременно, и питаются друг от друга. Вот почему и судьба Александру Сергеевичу выпала великая. Вот почему, наблюдая за её перипетиями, можно понять, почувствовать, из чего складывалась и как выкристаллизовывалась его изумившая мир поэзия.
По материнской линии Пушкин происходил от арапа Ибрагима Петровича Ганнибала, приобретённого и любовно воспитанного Петром I. Существует поверье, что цена за эфиопского мальчонку, взятая английским шкипером с российского императора, была не высока – бутылка рома.
Род Пушкиных, отцовская ветвь, заявил о себе во времена ещё более отдаленные – при Годунове. Колоритные, незаурядные фигуры предков как бы уже заключали в себе ту безусловную поэзию, которой суждено было воплотиться в личности Александра Сергеевича, чей африканский темперамент, вольнодумство и глубокий петровского образца ум, кажется, достались ему от них напрямую. Недаром образы прародителей поэта столь свободно и легко легли на страницы его произведений: «Арап Петра Великого» и «Борис Годунов». Оттуда, от родовых корней, интерес Пушкина к истории Отечества. Да и завязка жизненной драмы, драмы любовных страстей и свободомыслия, очевидно, генетически предшествовала его появлению на свет.
Родился будущий поэт в семье чиновника Московского комиссариата Сергея Львовича Пушкина и его жены Надежды Осиповны, урождённой Ганнибал. И произошло это в Москве 26 мая 1799 года, на переломе веков. Вот почему Великая Французская революция, пришедшаяся на конец XVIII столетия, стала его колыбелью. Вот почему победа России в Отечественной войне 1812 года воодушевила его юность, а поражение декабристов в восстании 1825-го, остудив юношеские мечты, сообщило зрелость его таланту. И таково было соотношение поколений, что именно Байрон, предшествовавший в мировой поэзии Александру Сергеевичу и уже стяжавший славу, стал его кумиром, а наставником – крупный поэт-романтик, соотечественник Жуковский. Подхваченный волной времени, столь благоприятного для его поэтического развития, Пушкин и был вынесен на бессмертный пьедестал своего нерукотворного памятника. Впрочем, становлению пушкинского гения способствовали и более мелкие жизненные обстоятельства. Чтобы оценить их влияние, постараемся проследить ход его жизни.
До 11 лет будущий поэт проживал в Москве, каждое лето наведываясь вместе с семьёй в Захарово. Был он поначалу толст и несловоохотлив. Младенческая молчаливость гениев явление типическое. В то время как их сверстники балаболят без умолку, они не спешат повторять избитые мысли взрослых, а только приглядываются и прислушиваются. Слово у них не опережает чувство и понятие, но вместе с таковыми вызревает где-то в глубине. Процесс этих размышлений требует известной сосредоточенности, а значит, и малоподвижности. Не поэтому ли Пушкин лет до 6 не любил прогулок? Мать выводила его насильно. Как-то, гуляя, маленький Саша отстал от неё и уселся посреди улицы. Однако, заметив в окне даму, смеющуюся над ним, нехотя поднялся и проворчал: «Ну, нечего скалить зубы…» А вот годам к 7 мальчик переменился: стал резв, шаловлив и разговорчив.
