Алексей Апухтин - Стихотворения

                  Не в первый день весны, цветущей и прохладной,
                               Увидел я тебя!
                  Нет, осень близилась, рукою беспощадной
                               Хватая и губя.

                  Но чудный вечер был. Дряхлеющее лето
                               Прощалося с землей,
                  Поблекшая трава была, как в час рассвета,
                               Увлажена росой;

                  Над садом высохшим, над рощами лежала
                               Немая тишина;
                  Темнели небеса, и в темноте блистала
                               Багровая луна.

                  Не в первый сон любви, цветущей и мятежной,
                               Увидел я тебя!
                  Нет! прежде пережил я много грусти нежной,
                               Страдая и любя.

                  Но чудный вечер был. Беспечными словами
                               Прощался я с тобой;
                  Томилась грудь моя и новыми мечтами,
                               И старою тоской.

                  Я ждал: в лице твоем пройдет ли тень печали,
                               Не брызнет ли слеза?
                  Но ты смеялася… И в темноте блистали
                               Светло твои глаза.

                    С тяжелой думою и с головой усталой
                    Недвижно я стоял в убогом храме том,
                    Где несколько свечей печально догорало
                    Да несколько друзей молилися о _нем_.

                    И всё мне виделся запуганный, и бледный,
                    И жалкий человек… Смущением томим,
                    Он всех собой смешил и так шутил безвредно,
                         И все довольны были им.

                    Но вот он вновь стоит, едва мигая глазом…
                    Над головой его все беды пронеслись…
                    Он только замолчал — и все замолкли разом,
                         И слезы градом полились…

                    Все зрители твои: и воин, грудью смелой
                    Творивший чудеса на скачках и балах,
                    И толстый бюрократ с душою, очерствелой
                         В интригах мелких и чинах,

                    И отрок, и старик… и даже наши дамы,
                    Так равнодушные к отчизне и к тебе,
                    Так любящие визг французской модной драмы,
                         Так нагло льстящие себе, —

                    Все поняли они, как тяжко и обидно
                    Страдает человек в родимом их краю,
                    И каждому из них вдруг сделалось так стыдно
                         За жизнь счастливую свою!

                    Конечно, завтра же, по-прежнему бездушны,
                    Начнут они давить всех близких и чужих.
                    Но хоть на миг один ты, гению послушный,
                         Нашел остатки сердца в них!

                       Холодна, прозрачна и уныла,
                       Ночь вчера мне тихо говорила:
                       "Не дивися, друг, что я бледна
                       И как день блестеть осуждена,
                       Что до утра этот блеск прозрачный
                       Не затмится хоть минутой мрачной,
                       Что светла я в вашей стороне…
                       Не дивись и не завидуй мне.
                       Проносясь без устали над вами,
                       Я прочла пытливыми очами
                       Столько горя, столько слез и зла,
                       Что сама заснуть я не могла!
                       Да и кто же спит у вас? Не те ли,
                       Что весь день трудились и терпели
                       И теперь работают в слезах?
                       Уж не те ль заснули, что в цепях
                       Вспоминать должны любовь, природу
                       И свою любимую свободу?
                       Уж не он ли спит, мечтатель мой,
                       С юным сердцем, с любящей душой?
                       Нет, ко мне бежит он в исступленье,
                       Молит хоть участья иль забвенья…
                       Но утешить власть мне не дана:
                       Я как лед бледна и холодна…
                       Только спят у вас глупцы, злодеи:
                       Их не душат слезы да идеи,
                       Совести их не в чем упрекать…
                       Эти чисты, эти могут спать".

                  Он умирал один на скудном, жестком ложе
                            У взморья Дарданелл,
                  Куда, по прихоти богатого вельможи,
                            Принесть себя велел.
                  Когда рабы ушли, плечами пожимая,
                            В смущении немом,
                  Какой-то радостью забилась грудь больная,
                            И он взглянул кругом.
                  Кругом виднелися знакомые мечети,
                            Знакомые дворцы,
                  Где будут умирать изнеженные дети,
                            Где умерли отцы.
                  Но берег исчезал в его поникшем взоре…
                            И, тяжко горячи,
                  Как золотая сеть, охватывали море
                            Последние лучи.
                  Стемнело. В синие окутавшись одежды,
                            Затеплилась звезда,
                  Но тут уставшие и старческие вежды
                            Закрылись навсегда.
                  И жадно начал он внимать, дивяся чуду,
                            Не грянет ли волна?
                  Но н_а_ море была, и в воздухе, и всюду
                            Немая тишина.
                  Он умирал один… Вдруг длинными листами
                            Дрогнули дерева,
                  И кто-то подошел чуть слышными шагами, —
                            Послышались слова…
                  Уж не любовники ль сошлися здесь так поздно?
                            Их разговор был тих…
                  И всё бы отдал он, Ахунд, властитель грозный,
                            Чтоб только видеть их.

                  "Смотри-ка, — говорил один из них, зевая, —
                            Как вечер-то хорош!
                  Я ждал тебя давно, краса родного края,
                            Я знал, что ты придешь!"
                  — "А я? Я всё ждала, чтоб все уснули дома,
                            Чтоб выбежать потом,
                  Дорога предо мной, темна и незнакома,
                            Вилася за плетнем.
                  Скажи же мне теперь, зачем ты, мой желанный,
                            Прийти сюда велел?
                  Послушай, что с тобой? Ты смотришь как-то странно,
                            Ты слишком близко сел!
                  А я люблю тебя на свете всех сильнее,
                            За что — и не пойму…
                  Есть юноши у нас, они тебя свежее
                            И выше по уму.
                  Вот даже есть один — как смоль густые брови,
                            Румянец молодой…
                  Он всё бы отдал мне, всё, всё, до капли крови,
                            Чтоб звать своей женой.
                  Его бесстрашен дух и тихи разговоры,
                            В щеках играет кровь…
                  Но мне не по сердцу его живые взоры
                            И скучная любовь!
                  Ну, слушай, как-то раз по этой вот дороге
                            Я шла с восходом дня…
                  Но что же, что с тобой? Ты, кажется, в тревоге,
                            Не слушаешь меня…
                  О Боже мой! Глаза твои как угли стали,
                            Горит твоя рука…"

                  И вдруг в последний раз все струны задрожали
                            В душе у старика,
                  Ему почудились горячие объятья…
                            Всё смолкло вкруг него…
                  Потом он слышал вздох, и тихий шелест платья,
                            И больше ничего.