Давид Самойлов - Избранное
Смех в отдаленье
Смех молодых женщин: впереди
По улице. Смех молодых мужчин.
Уж, кажется, смеяться нет причин —
Дожди.
А стать зимой
Никак не соберется осень…
О боже мой,
Как смех разноголосен!
Как много в нем значений, величин,
Какой раскат и вольный дых —
Смех молодых мужчин,
Смех женщин молодых.
Смех музыке сродни —
Рулады, переливы.
Наверное, они
Прекрасны и счастливы.
А между тем — дожди,
Скрип сосен канифольный.
А там, по улице, там, впереди,
Смех молодой и вольный.
В их смехе — к жизни прикрепленность,
И ожиданье свежих зим,
И века дикого смиренность,
И принадлежность молодым.
«Я многого хочу…»
Я многого хочу.
К примеру — зимы морозной,
Чтобы сугроб в сажень
И чтоб дымок курился папиросный
Над кровлями деревень.
Чтобы трещал мороз
И чтоб светило,
Погружено в небесный купорос,
Едва светило.
Чтоб были дни короче
Фразы Цезаря
И ледяными литерами врезаны
Посередине ночи.
Чтобы пронзительные очи холода
Глядели строго,
Чтобы звезда была приколота
На грудь сугроба.
Зима
Об удовольствиях весны
Железные мечтают сосны.
Дни нераздельны и ясны,
Снега задумчивы и косны.
«Я все время ждал морозов…»
Б. С.
Я все время ждал морозов,
Ты же оттепели ждал.
Я люблю мороз — он розов,
Чист и звонок, как металл.
Оттепели, ералаши,
Разоренные пути…
Я люблю морозы наши.
Только шубу запасти.
Песенка
Ю. К.
Печечка залепетала.
Что она мне нашептала
Жарким шепотом ольхи?
Нашептала мне стихи.
На дворе пурга сырая,
А она поет, сгорая.
А когда сгорит дотла,
Даст мне несколько тепла.
Печечка, гуди послушно.
Без тебя мне очень скучно,
Очень скучно без друзей
И без юности моей.
Шарманщик
Шарманщик гуляет по свету.
Бредет по московским дворам.
Шарманочка музыку эту
Играет с грехом пополам.
Шарманщик встает спозаранку
И трудится до темноты.
«Шарманка моя, лихоманка!» —
И тут заедает лады.
«На улице ветер, ненастье.
А ты, мой органчик, играй.
А ты из коробочки счастье
Скорее достань, попугай!»
За счастье свое горожанка
Заплатит последний пятак.
«Шарманка моя, лихоманка,
Играй свою музыку так:
Таратам, таратам, таратам,
Таратам, таратам, тара…
С моим попугаем хохлатым
Стою посредине двора.
Шарманка, шарманка, шарманка
Меня довела до беды.
Шарманка моя, лихоманка…» —
И тут заедает лады.
Потом, после осени трудной,
Когда на бульварах черно,
Сидит он в подвале на Трубной,
Дает попугаю зерно.
За чашкой горячего чая
Сидит, молчалив и устал.
Ведь, счастье другим отдавая,
Он счастья себе не достал.
«Я никогда не пребывал…»
М. К.
Я никогда не пребывал
В любовном исступленье Блока,
Не ведал ревности Востока,
Платок в слезах не целовал.
Влюблялся весело и просто,
Безумствовал. И в те года
Порой в порыве сумасбродства
Летел неведомо куда.
Не то чтоб лавры Дон-Жуана
Меня прельщали, но была
Любая женщина желанна
И увлекала, и звала.
И был вокруг туман любовный
И ночи светлые без сна.
И голос робкий и неровный,
Шептавший милых имена.
«Когда-нибудь я к вам приеду…»
Когда-нибудь я к вам приеду,
Когда-нибудь, когда-нибудь,
Когда почувствую победу,
Когда открою новый путь.
Когда-нибудь я вас увижу,
Когда-нибудь, когда-нибудь,
И жизнь свою возненавижу,
И к вам в слезах паду на грудь.
Когда-нибудь я вас застану,
Растерянную, как всегда.
Когда-нибудь я с вами кану
В мой минувшие года.
Песня без слов
Хотелось бы сказать тебе:
«Радость моя!» —
Но радость мне не по годам.
Хотел бы сказать тебе:
«Сердце мое!» —
Но сердце тебе не отдам.
Хотел бы сказать тебе:
«Счастье мое!» —
Но счастьем я не дорожу.
Раскланяюсь молча
При встрече с тобой.
И молча вослед погляжу.
«Когда уже надежды нет…»
Когда уже надежды нет,
И опостылел белый свет,
И невозможно жить с людьми,
О господи, подай любви!
Когда нет солнца в небесах,
И птицы не поют в лесах,
И в синем море нет ладьи,
О господи, подай любви!
Когда почти что свет угас
И близится последний час,
Душа в порыве воззови:
О господи, подай любви!
Когда уже лежишь на дне,
Не мысля о грядущем дне,
Но что-то теплится в крови:
О господи, подай любви!
«В какие-то новые дали…»
В какие-то новые дали
Меня от тебя позвали
Какие-то новые вести,
И радости, и печали.
Пошел я белой дорогой
С лукавой судьбой тягаться
Вослед весне босоногой,
За шалью ее цыганской.
Памяти Антонины
А. А.
Пять счастливых дней
Мы провели с Антониной.
Мы провели с Антониной
Пять счастливых дней.
Вскоре она умерла
В городе Екабпилсе,
Где мы с ней провели
Пять счастливых дней.
Благословляю днесь
Ее милую душу,
Ее добрые очи,
Ее теплые губы,
Ее мягкие руки,
Ее стройные ноги,
Ее светлое тело —
Ради пяти счастливых
Дней, которые мы
Вместе с ней провели
В городе Екабпилсе.
Может, простится мне,
Грешной моей душе,
За то, что пять дней
Мы провели с Антониной.
И были совсем счастливы.
И больше уже не видались.
«Острая моя травина…»
Острая моя травина,
Знавшая немало зол,
Я тебя непоправимо
Смял ногою и ушел.
Острая моя травина,
Ты лежишь суха, бела.
Я ушел, и половина
Сердца сразу отмерла.
Баллада
— Ты моей никогда не будешь,
Ты моей никогда не станешь,
Наяву меня не полюбишь
И во сне меня не обманешь…
На юру загорятся листья,
За горой загорится море.
По дороге промчатся рысью
Черноперых всадников двое.
Кони их пробегут меж холмами
По лесам в осеннем уборе,
И исчезнут они в тумане,
А за ними погаснет море.
Будут терпкие листья зыбки
На дубах старинного бора.
И останутся лишь обрывки
Их неясного разговора:
— Ты моим никогда не будешь,
Ты моим никогда не станешь.
Наяву меня не погубишь
И во сне меня не приманишь.
«А помнишь, ты была тогда…»
А помнишь, ты была тогда
Беспамятней воды —
На светлой глади ни следа,
Ни складки, ни черты.
Мы не останемся нигде
И канем в глубь веков,
Как отраженье на воде
Небес и облаков.
«А мы куда-то мчались…»
